Читать книгу "Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга VI - Алексей Ракитин"

письменных принадлежностей, было вовсе не просто попасть в это помещение. Как член команды он не имел доступа на пассажирскую палубу «В» и не имел права выдавать себя за пассажира, переодеваясь в «штатский» костюм. Его внешность была хорошо узнаваема — высокий рост и избыточный вес сильно его демаскировали. Он почти четыре года плавал на «Морро Кастл», и его знала вся команда, по крайней мере, визуально. В ночное время фигура одинокого человека, бродящего по хорошо освещённым коридорам лайнера, не могла бы не привлечь внимание любого, кто увидел бы его. Пусть Роджерса не опознали бы сразу, но его необычные приметы с неизбежностью привели бы к тому, что радист попал бы в число подозреваемых. И Роджерс — будь он действительно поджигателем — не мог не осознавать этого. Попытка незамеченным подняться на палубу «В», пройти коридором мимо пассажирских кают, заложить воспламеняющее устройство в шкаф и, опять-таки, незамеченным вернуться обратно представляется не просто слишком усложнённой, но и нереализуемой практически. Думается, что если бы Роджерс действительно задумал осуществить поджог корабля, то сделал бы это куда более простым, эффективным и доступным в его положении способом. А именно — он бы осуществил поджог какого-либо технического помещения вроде склада расходных материалов, где хранились масляные краски, ветошь, доски и прочая мелочь, необходимая для мелкого текущего ремонта. И для усиления эффекта запустил бы немного горючего материала в вентиляционные каналы — это гарантировало бы моментальную панику на нижних палубах.

Автор надеется, что ему удалось убедительно доказать, что Джордж Роджерс не являлся пироманьяком и не устраивал поджог «Морро Кастл». Кстати, никто в этом Роджерса и не подозревал вплоть до выхода в 1959 г. книги Галлахера.

Но если лайнер сжёг не Роджерс, то кто?

Ответ намного более очевиден, чем можно подумать, он буквально лежит на поверхности. Проблема лишь в том, что официальные власти, занимавшиеся расследованием, не пожелали его озвучить. Разберёмся, что же это за ответ и почему так странно повели себя должностные лица, в беспристрастности которых нам неизбежно придётся усомниться.

Как известно, штаб Мировой Революции помещался в Москве в маленьком неприметненьком особнячке князей Шаховских на улице Моховая, д.6. Именно там куролесило то «чёртово колесо», что вошло в мировую историю под названием Коминтерн. Подчёркивая особую роль Коминтерна в подготовке Мировой Революции, архитектор Владимир Евграфович Татлин, один из создателей конструктивизма, по личному указанию товарища Сталина даже проектировал гигантский небоскрёб под условным названием «Дом Коминтерна», которому предстояло дополнить ансамбль другого здания-колосса — «Дома Советов». К счастью, Мировая Революция не пришла, и дом-огрызок, которому предстояло стать её штаб-квартирой, так и не обезобразил столицу. Но сама идея подобной стройки является прекрасным свидетельством той особой роли, которая отводилась Коминтерну небожителями из кремлёвского Политбюро в 30-е гг. прошлого столетия.

Что же это была за роль?

После бесславных провалов «пролетарских революций» в первой половине 20-х гг. (в 1923 г. — в Германии и Болгарии, в 1924 г. — в Эстонии, Румынии, Болгарии, плюс к этому — неоднократные попытки «революций» в Китае силами тамошней Компартии) Коминтерн сосредоточился на планировании и осуществлении операции гораздо более скромных масштабов и более утилитарных по своему целеполаганию. Прежде всего, коммунисты всех стран мира, поверившие в сталинский лозунг о «победе социализма в одной отдельно взятой стране», превратились в кадровый резерв советских разведок, как по линии ОГПУ-НКВД, так и военной. (До февральской 1942 г. реорганизации, в результате которой родилось Главное разведывательное управление (ГРУ) Генерального штаба, советская военная разведка сменила множество названий и переподчинений — от 8 до 10, смотря как считать, поэтому не будем сейчас углубляться в эту софистику.) Другим важным направлением работы Коминтерна явилось идеологическое обеспечение и пропаганда по всему миру внешнеполитических акций Советского Правительства. По команде из Кремля газеты национальных компартий дружно принимались то активно пропагандировать «советские мирные инициативы», то устраивали дружную травлю «троцкистской своры», то воспевали «успехи коллективизации и индустриализации первой страны рабочих и крестьян». Помимо этих довольно очевидных и ныне широко известных функций Коминтерна, существовала и ещё одна, старательно замалчиваемая и непризнаваемая коммунистами всех времён и народов, а именно — организация и проведение акций устрашения и личной мести, другими словами, террора. И поскольку террор этот всесторонне поддерживался Страной Советов (деньгами, оружием, техническими средствами, невыдачей террористов с территории СССР), то вполне уместно говорить о государственном терроризме Советского Союза, претворяемом в жизнь руками головорезов из Коминтерна.

О масштабах развязанной СССР террористической войны против капиталистических стран можно судить лишь по косвенным признакам, поскольку все архивы, связанные с этой войной, остаются и поныне абсолютно закрыты для исследований. Выше уже упоминался чудовищный теракт, направленный на физическое уничтожение болгарского царя, когда в Софии в соборе Александра Невского было дистанционно подорвано взрывное устройство, убившее 125 человек (сам объект посягательства, как это часто бывает, остался жив).

Жертвами взрыва, прогремевшего 16 апреля 1925 года в соборе Александра Невского в Софии, стали по меньшей мере 125 человек (были сообщения о 150 погибших). Среди них оказались 12 генералов, 15 полковников, 3 депутата парламента, главный же объект террористической атаки — болгарский царь Борис III — не пострадал, поскольку не находился в здании.

Но такого рода акции следует признать всё же исключительными. Для того, чтобы составить представление об истинном коминтерновском терроре, обыденном и повседневном, можно вспомнить другую историю, гораздо более показательную. В августе 1931 г. два молодых немецких коммуниста — Эрих Циммер и Эрих Мильке — застрелили Пауля Анлауфа, начальника 7-го участка управления полиции Берлина.

Операция была подготовлена депутатами рейхстага от Компартии Гансом Киппенбергером и Гейнцом Нойманом, видными коминтерновцами. Нойман, кстати, несколько лет провёл в СССР и был лично знаком с товарищем Сталиным и даже поддерживал с ним личную переписку (интересно было бы ознакомиться с оной, особенно в контексте поддержки Советским Союзом террористических акций за рубежом, но сие не дано нашему поколению!). Во время нападения на Анлауфа коминтерновские боевики Циммер и Мильке убили ещё одного полицейского, а кроме того, ранили третьего, открывшего ответный огонь по нападавшим. Убийц вывезла из Берлина на собственном автомобиле Теа Киппенбергер, жена упомянутого выше депутата рейхстага Ганса Киппенбергера. Она доставила боевиков до бельгийской границы, которую они пересекли самостоятельно. Затем, уже в Антверпене, получив новые документы, они поднялись на борт советского судна. Далее последовало плавание в Ленинград, пребывание в СССР, обучение в секретной школе Коминтерна и новые секретные задания. Кстати, если кто не догадался, Эрих Мильке, застреливший 9 августа 1931 г. Пауля Анлауфа — это тот самый «боец невидимого фронта», который в