Читать книгу "13 дверей, за каждой волки - Лора Руби"

class="p1">к тому времени когда ты получишь это письмо, я, наверное, уже буду плыть через океан. Я покинула приют. Сестра Берт устроила так, чтобы я получила аттестат чуть раньше, как в свое время сделала то же для тебя. Я не могу оставаться здесь ни одной лишней минуты, ни одной минуты. Без тебя и без Беатрис. Да, я о помощнице медсестры из приюта.

Ты когда-то спросила меня, во всем ли я признаюсь отцу Полу. Вместо него я признаюсь тебе. Я хочу быть с ней. Мне плевать, если нам придется жить на куче обломков, оставшихся после бомбежки, и в ближайшие пятьдесят лет есть землю на завтрак.

Я знаю, как сильно ты любила Сэма, как рисковала ради него. Вот так же я люблю ее. Я не собираюсь просить у тебя прощения, потому что прощения просят, только если думают, что поступают неправильно. А в моих поступках нет ничего неправильного, и мне безразлично, что говорят другие. Но я очень надеюсь, что ты поймешь.

Знаю: ты провела с Сэмом не так много времени. И это нечестно. Но это не делает ваши чувства менее настоящими. Это то, за что нужно держаться, вот и держись.

Через полчаса посадка на борт, так что мне пора идти. Я пришлю свой новый адрес сестре Берт, и ты всегда будешь знать, где меня найти.

И еще одно: будь счастлива, Фрэнки, настолько счастлива, насколько сможешь. А если не можешь быть счастливой, просто живи на всю катушку. Будь как Фрэнси из книги «Дерево растет в Бруклине», будь кем-то каждую минуту каждого дня: будь грустной, будь холодной, будь теплой, будь голодной, будь полной, будь оборванной или хорошо одетой, будь правдивой, будь лгуньей и грешницей – только будь кем-то каждую благословенную минуту. Рисуй, рисуй самые красивые картины, какие можешь, рисуй все, что видишь, все, что чувствуешь. А когда спишь, все время смотри сны, чтобы не потерять ни одной крошечной частицы жизни.

Я и сама собираюсь так жить.

Люблю,

Лоретта

И второе.

Дорогая Фрэнки,

я не знал о маме. Богом клянусь, не знал.

Моя семья – ты и Тони.

Твой Вито

Так много людей уже ушли из жизни Фрэнки: Сэм, Лоретта, даже в каком-то смысле ее родители. Каждое незначительное решение, которое ты принимаешь, каждый человек, которого ты встречаешь, может изменить твою жизнь, направить другим курсом или оборвать. За ужином Луч Солнца рассказал Фрэнки о том дне, когда он стоял в очереди в призывном пункте. Офицеры рассчитали парней на «один-два-три-четыре», а потом еще раз в обратном порядке. Рэй догадался, что каждая цифра означает род войск: сухопутные, военно-морской флот, морская пехота, военно-воздушные силы. Посчитав парней в своем ряду, он понял, что его определили в военно-морской флот. Он просил стоящего перед ним юношу поменяться местами, чтобы поговорить с еще одним парнем.

– Я ни за что не хотел погибать на корабле и ни за что не хотел утонуть, – сказал Рэй.

– Ты вообще не погиб, – заметила Фрэнки, наливая ему новую чашку кофе. – И вот ты здесь.

Он подмигнул ей из-за края переполненной чашки.

– Значит, мне вдвойне повезло.

Мне тоже повезло, если можно так сказать. Если бы я не наблюдала за Фрэнки в приюте, не следовала за ней так долго, может, я никогда бы не встретила Маргариту, не вспомнила себя, не вернулась к себе, не переписала свою историю. Дверь в Небеса для меня не открылась, но не всем же быть небесными ангелами.

У некоторых крылья, у других когти.

Фрэнки крепче прижала сумочку. Старые часы на столе отмечали минуты, ведя обратный отсчет до полуночи. Небо в крошечных окнах казалось таким черным, чернее черноты, словно огромная черная дыра, и Фрэнки не знала, как ей броситься в нее, направиться по иному курсу, заставить себя исчезнуть.

Она уснула.

Солдаты спят с бурлящими животами, под грохот канонады, так почему бы Фрэнки не уснуть в ночь ее величайшего побега? Тони тоже обмякла на своем комковатом матрасе, одной рукой держась за ручку чемодана, а в другой сжимая охапку белого нижнего белья. Я пыталась ее разбудить, но Тони никогда меня не слышала.

К этому времени я прочитала много разных историй и знала, чем это кончится. Отец застукает их с чемоданами, найдет деньги в сумочке Фрэнки. Он закатит грандиозный спектакль: с полицией и сиренами, приютами и лечебницами для душевнобольных, с башнями и ключами. Такие вещи заставляют его почувствовать себя настоящим, превращают сапожника в кинозвезду, своего рода короля.

А деньги он оставит себе.

Дверь квартиры затряслась.

– Чертова жара, – пробормотал Дьюи.

Пытаясь снять куртку, он наткнулся на кресло. Из карманов выпала и покатилась по полу мелочь. Он опять выругался и опустился на колени в поисках монет. Шаря по полу, он подполз к кушетке.

Я отпустила себя, ослабила контуры, раскрутилась на завитки. «Проснись! – сказала я в ухо Фрэнки как могла громко. – Он идет».

Фрэнки дернулась назад, потирая щеку и руки в тех местах, где я коснулась своими холодными завитками. Но она уже и сама ощутила запах виски, или чем там еще снабдили Дьюи подпольные торговцы, смешанный с его собственной ужасной вонью. Фрэнки сунула руку под подушку за вилкой, которую ей когда-то дала Лоретта.

Его рука поползла вверх по ее ноге.

– Эй! Смотрите, что я нашел.

Он схватил ручку ее сумочки и дернул.

Фрэнки вонзила вилку ему в предплечье. Дьюи завыл. Волк завыл в ответ.

– Черт, что это? Какого черта? – Он схватился за кровоточащую руку.

Фрэнки не знала, говорит он о раненой руке или о волчьем вое – волчьем? – но не стала терять время, чтобы разбираться. Она побежала в комнату сестры и растолкала Тони. Схватила сумки и потащила сестру обратно в гостиную, где они налетели на отца.

– Что вы делаете посреди ночи? – спросил он.

В комнату вошла Ада, за ее спиной маячили Бернис с Корой. Увидев окровавленную руку Дьюи, Ада побледнела:

– О боже, что случилось?

– Она пырнула меня! – завопил Дьюи, показывая на Фрэнки. – Она чокнутая!

– Ты меня схватил! – бросила она в ответ.

– А это что? – Отец Фрэнки вырвал чемодан из рук Тони. – Ты куда собралась?

– Подальше отсюда, – сказала Фрэнки.

– Ты его пырнула! – завизжала Ада. – Ты пырнула моего сына!

Бернис обернула руку брата полотенцем.

– Наверное, ее надо отправить в психушку, к ее матери.

На мгновение Фрэнки так разозлилась, что перестала дышать. Остальным показалось, что она застыла на месте, неподвижная, как статуя. Но они не видели исходящих