Читать книгу "Hey! Listen! Путешествие по золотому веку видеоигр - Стив Макнил"

Более того, именно новинка от Миямото стала причиной, почему N64 задержалась до 1996 года. «Железо» было готово еще год назад, но он попросил больше времени, чтобы сотворить наилучшую игру. И ожидание того стоило. Сказать, что игра оказалась успешной, – не сказать ничего. Благодаря безупречному геймплею она моментально стала олицетворением жанра 3D-платформеров и отлично задействовала новый аналоговый стик консоли. Сочетание головоломок и экшена вышло идеальным, навечно закрепив репутацию Миямото как истинного гения. Впрочем, если вы спросите Джеза Сана из компании Argonaut, он расскажет, что вдохновение для своей игры Миямото почерпнул из прототипа 3D-платформера для SNES, который команда Джеза показала Nintendo, когда те еще сотрудничали с Argonaut. В нем по 3D-миру бегал Йоши благодаря возможностям чипа Super FX[301]. Но в чем бы ни заключалась истина, Nintendo успешно переселили своего маскота в третье измерение. Sega, напротив, все еще не вывела Соника в свет.

Вместо этого Юдзи Нака трудился над своим новым платформером – Nights into Dreams[302]. Не сказать, что игра вышла плохая, наоборот – даже отличная, но по сравнению с другими 3D-мирами смотрелась слабо. В ней использовалась трехмерная графика, но геймплей оставался в двухмерной плоскости – в результате для описания подобных игр придумали термин «2.5D»[303]. Другие главные игры Sega в 1996 году были все теми же портами с аркадных автоматов: Virtua Cop 2, расширенная версия Daytona USA и Fighters Megamix. Последняя оказалась дурацким, но веселым файтингом, в котором можно было открыть таких персонажей, как Деку, мексиканского зеленого боба; Хорнет – автомобиль из Daytona USA, наносящий удары парящими отдельно шинами, а-ля Рэймен; а также пальму из логотипа разработчика AM2. Чтобы открыть пальму, всего-то нужно было наиграть восемьдесят четыре часа.

В Sega, очевидно, свихнулись. Однако, чтобы Марио не слишком расслаблялся в отсутствие синих ежей, Sony представила не менее странное животное, оказавшееся вполне адекватной заменой.

В 1994 году под руководством Марка Серни (бывшего основателя Sega Technical Institute) компания Naughty Dog[304] начала разработку платформера, который мог бы выжать максимум из «железа» нового поколения. Расположив камеру за спиной главного героя, разработчики какое-то время величали свое детище «Игра про задницу Соника», но, к счастью, вовремя определились с видовой принадлежностью своего протагониста. Они выбрали бандикута, решив, что тот не особо известен, и геймеры начнут ассоциировать слово «бандикут» не с животным, а с главным героем их игры (которого окрестили Crash, то есть «авария, крах»). По сути, вся задумка с именем «бандикут Крэш» была лишь ловкой иллюзией, ведь если задуматься, оно вовсе не такое уж необычное или безумное. Если еж Соник – это просто быстрый еж, то бандикут Крэш – просто бандикут, который врезается во все подряд. Хитрый план, такой хитрый.

Во время разработки Крэша программист Энди Гевин изучил «железо» PlayStation методом обратного проектирования, посчитав, что инструментов от Psygnosis недостаточно для реализации его видения. Когда команда показала демоверсию Келли Флок, одной из исполнительных директоров Sony, та была в восторге… пока не обнаружила, что игра добивалась такого великолепия путем обращения к CD-ROM за данными гораздо чаще, чем предписывали официальные инструкции и инструменты. Увы, из-за столь грубого обращения с «железом» оно пришло бы в негодность за три недели. Игра буквально ломала PlayStation! Но в увлекательности ей нельзя было отказать, так что, пока Naughty Dog дорабатывала игру, инженеры Sony дорабатывали консоль.

В итоге Crash Bandicoot вышла в том же месяце, что и Super Mario 64. Миямото пренебрежительно отзывался об игре, говоря, что та лишь создает иллюзию 3D-мира. Она была линейной и гораздо больше напоминала 2D-платформер Donkey Kong Country, ведь там тоже можно было разбивать бочки и кататься на животных; хотя и с интересной примесью 3D, но вовсе не так инновационно, как Super Mario 64. Так или иначе, игра оказалась клевой, и люди скупали ее миллионами[305]. Ее популярности наверняка поспособствовала гениальная рекламная кампания: в одном из роликов актер в костюме Крэша, стоя снаружи штаб-квартиры Nintendo в Вашингтоне, обзывал в мегафон Марио «мелким водопроводчиком» и хвастался своей игрой, пока его не уводил охранник. Sony, конкурируя с Nintendo, повторяла приемы, однажды использованные Sega, а стреноженной Sega of America оставалось только стоять и скорбеть над своей судьбой. Крэш никогда не планировался в роли официального маскота Sony: его создала сторонняя фирма, да и Кутараги его не слишком любил, но для многих геймеров именно маскотом он и стал.

Mario, Nights и Crash выглядели очень мультяшно, но осенью фирма Core Design предложила консольщикам более взрослую картинку, совмещенную с той самой свободой перемещения, которой так гордился Миямото в Mario 64. Tomb Raider нельзя было назвать чистым платформером, скорее экшен-адвенчурой, но на людей, которые играли в нее в первый раз, она оказывала такое же громадное впечатление, как и игра про Марио – а то и больше, благодаря более реалистичному стилю графики. Ранее в том же году Resident Evil[306] также «выстрелила» на PlayStation с похожей графикой, но подверглась критике за фиксированную камеру и неудобное управление. Если камера перескакивала к другому ракурсу в неудачный момент, игрок мог случайно сделать противоположное тому, что собирался. А вот у меня лично к управлению никогда нареканий не было, поскольку оно весьма реалистично отражало поведение человека в подобной ситуации. Если бы я завернул за угол и увидел, как зомби пожирает чье-то лицо, я не стал бы спокойно отступать или отстреливаться. Я запутался бы в собственных конечностях и влетел в стену.