Читать книгу "Россия против России. Гражданская война не закончилась - Леонид Млечин"

13 ноября 1919 года командование чешско-словацких частей вручило союзникам меморандум:

«Местные русские военные органы позволяют себе действия, которым ужасается весь цивилизованный мир. Выжигание деревень, избиение мирных русских граждан целыми сотнями, расстрелы без суда представителей демократии по простому подозрению в политической неблагонадежности… Ответственность за все ложится на нас: почему мы, имея военную силу, не воспротивились этому беззаконию».

Адмирал поручил подавить восстание в Енисейской губернии генералу Сергею Николаевичу Розанову, которого один из колчаковских министров описал так: «Необузданный офицер с сиплым голосом и вульгарным неумным лицом».

Розанов приказал войскам: требовать выдачи главарей и вожаков. Если откажутся, расстреливать каждого десятого. Если селение встретит правительственные войска с оружием в руках, селение сжигать, а все взрослое население расстреливать.

Жители Красноярска жаловались адмиралу, что генерал Розанов сжигает и уничтожает деревни, расстреливает без суда и следствия. И что же? Колчак наградил генерала орденом и 22 июля 1919 года назначил его начальником Приамурского края — ему подчинялись Приморская, Амурская, Сахалинская и Камчатская губернии.

Колчак с волнением говорил управляющему делами правительства Георгию Гинсу:

— Все гниет. Я поражаюсь, до чего все испоганилось. Что можно создать при таких условиях, если кругом все либо воры, либо трусы, либо невежды! Если бы вы вместо ваших законов расстреляли бы пять-шесть мерзавцев из милиции или пару-другую спекулянтов, это нам помогло бы больше… Опираться сейчас можно только на штыки.

Гинс возразил:

— Я с этим не согласен. Мы виноваты в происходящем отступлении именно тем, что не сумели создать себе опоры. Мы говорили, что опираемся на крестьянство, но не отдавали себе отчета в том, как эта опора создается, как теснее связать крестьянство с властью. Ваши генералы уничтожают на местах гражданскую власть и самодеятельность населения. Как будто в неприятельской стране…

Адмирал ответил:

— Я могу верить в танки, которые никак не могу получить от наших милых союзников, в заем, который исправил бы финансы, в мануфактуру, которая ободрила бы деревню. Но где я это возьму?.. Дутов пишет мне, что в его Оренбургской армии свыше шестидесяти процентов больных сыпным тифом, а докторов и лекарств нет. Во всем чувствуется неблагоустроенная и некультурная окраина, которой напряжение войны не по силам.

Еще недавно сибирские крестьяне, среди которых было много вчерашних фронтовиков, восставали против большевиков. Свергали местную советскую власть, захватывали склады с оружием и разоружали части Красной армии. А теперь развернулось краснопартизанское движение против белых. Всего через полгода Колчак потерпел окончательное поражение.

«Я видел адмирала в состоянии почти невменяемом, — рассказывал один из его министров. — Он почти не слышал, что ему говорили. Стучал кулаком, швырял все предметы, которые были на столе, схватил перочинный нож и ожесточенно резал ручку кресла.

— Оставьте меня в покое! — кричал адмирал».

Наверное, он ощущал свою неудачливость как полководца и политика.

Историки говорят об излишней эмоциональности Колчака, о том, что он слишком поддавался влиянию. В минуты душевного упадка инстинктивно прислушивался к тем, кто говорил приятное. Им верил, их отличал. При дворе адмирала торжествовали угодливость и лукавство, особо опасные в такую эпоху.

Александр Васильевич писал жене — Софье Федоровне Колчак (она с сыном Ростиславом жила во Франции):

«Все развлечения сводятся к довольно редким поездкам верхом за город да к стрельбе из ружей — я в последнее время почему-то полюбил это занятие. У меня есть несколько верховых лошадей, как главнокомандующий я должен перед войсками появляться верхом. Часто мне приходится работать по ночам одному в своем кабинете, и я завел себе котенка, который привык спать на моем письменном столе и разделять со мной мое ночное одиночество».

18 апреля 1919 года в Успенском соборе прошла пасхальная служба, последняя в жизни адмирала Колчака. После службы он обошел войска, выстроенные на Соборной площади, и уехал на автомобиле.

«Я, как и все, — вспоминал очевидец, — вглядывался в его лицо. Если предаваться фантазии, то можно было, пожалуй, сказать, что на лице была печать рока, обреченности».

Колчак утратил поддержку. Казачий офицер Иван Красильников, один из тех, кто привел адмирала к власти, когда ему передали, что верховный правитель недоволен его самоуправством, нагло ответил:

— Я его посадил в это кресло, я его и смещу…

Адмирал отчаянно искал выхода. Назначил главой правительства Виктора Николаевича Пепеляева, того самого, который за год до этого, будучи министром внутренних дел, помог ему взять власть.

«Пепеляев, — вспоминали сослуживцы, — производил впечатление человека смелого и решительного. У него было столько уверенности в успехе, что трудно было усомниться в том, что он добьется своей цели. Но Пепеляев обладал психикой, напоминавшей взрывчатое вещество. Взорвется — кончено. Долго гореть ровным пламенем он не мог».

В окружении адмирала не предчувствовали скорого конца. Уверенно рассказывали японским журналистам:

— Совет министров осознает ошибки прошлого и решил бороться самым энергичным образом.

Во главе Совмина стал волевой человек — Виктор Николаевич Пепеляев, имеющий к тому же за своей спиной брата-героя. Все это служит порукой, что дело налаживания жизни в Сибири вовсе не так безнадежно, как думают многие.

«Брат-герой» — это Анатолий Николаевич Пепеляев, популярный в войсках. Его даже прочили в преемники адмирала. Колчак произвел его в генерал-лейтенанты и назначил командующим 1-й Сибирской армией. В ноябре 1919 года он оборонял Омск.

— Бежать некуда, — говорил Колчак омичам, — надо защищаться.

Но было ясно, что город не удержать. Поздно вечером 12 ноября Колчак покинул Омск. 14 ноября большевики взяли город.

27 декабря сразу два поезда прибыли на станцию Нижнеудинск. В одном находился покинувший Омск Колчак, в другом — его золото.

«К адмиралу явился весь корпус дипломатических представителей, гражданских и военных, — вспоминал управляющий делами правительства Гинс. — Предложили адмиралу взять под охрану золотой запас и вывезти его во Владивосток. Адмирал ответил, что он не видит оснований спешить с вывозом золота, но, если бы даже основания были, он бы все равно не принял предложения союзников».

— Я вам не верю, — сказал он, — и скорее оставлю золото большевикам, чем передам союзникам.

На станции Нижнеудинск поезд адмирала простоит две недели. Он не знал, что ему предпринять. Ни Сибирь, ни Дальний Восток больше ему не подчинялись. Адмирал направлялся в Иркутск. Но город восстал против его власти.

Иркутская контрразведка раскрыла подпольную организацию, готовившую восстание в городе. Это были эсеры и меньшевики, считавшие диктатуру Колчака гибельной для страны.