Читать книгу "Вселенная Айн Рэнд - Гэри Вайс"

Почти все, кто писал о жизни Рэнд в эпоху Гринспена, подчеркивают ее интеллектуальное влияние на будущего «оракула». Но на самом деле все значительно сложнее. Почти все время своего существования «Коллектив» был, и по своей сути, и по намерениям, настоящей сектой. У него имелся непререкаемый лидер, от членов требовалась абсолютная преданность, допускалось вмешательство в личную жизнь членов, в среде которых использовались свои выражения и словечки. Любого, кто пытался нарушить признанные нормы, изгоняли, и изгои становились «законной добычей», объектом злонамеренных личностных нападок. «Коллектив», что обычно для любой секты, вовлекал в свои ряды одиноких, застенчивых людей — тех, у кого, как рассказала мне Барбара Бранден, было мало друзей за пределами «Коллектива». «На самом деле ни у кого из нас не было таких друзей, — сказала Барбара. — Если имелись близкие друзья, они тоже вовлекались в движение, однако за пределами движения никаких друзей не было».

Точно так же, как Эд Нэш советовался с кружком Рэнд по поводу развода с Айрис Белл, так и Гринспен советовался, стоит ли ему бросать работу в Совете экономических консультантов и становиться самостоятельным экономическим консультантом. Натаниэль Бранден пишет в своих мемуарах, что потратил не один час, беседуя с Гринспеном, когда тот обдумывал этот шаг. А для Человека Организации, каким он был тогда, шаг был крайне важный. Бранден подталкивал его к решительным действиям, чтобы в итоге Гринспен превратился из очередного промышленного экономиста в востребованного, процветающего экономиста-аналитика. «Сделай прыжок», — предлагал он Гринспену, о чем вспоминал в своих мемуарах.[184] Однако об этих долгих разговорах нет ни слова в книге самого Гринспена, содержащей множество подробностей — за исключением тех мест, когда речь идет о Рэнд и ее окружении. Напротив, Гринспен утверждает в своей «Эпохе потрясений», что «решение сменить работу далось на удивление легко» благодаря независимому доходу, который имелся у него тогда.[185] Если решение далось «на удивление легко», зачем его обсуждать, да еще и часами? О Брандене Г ринспен упоминает вскользь, называя его «молодым коллегой Рэнд и, спустя много лет, ее любовником». О Барбаре Бранден он говорит всего в одном месте, да и то даже не называя ее имени. Он умалчивает о своем разговоре с Барбарой, в котором она убедила его, что стране не нужны банки, управляемые правительством.

Однако в 1950-е годы отношения Гринспена с Рэнд были такими тесными, что даже его развод с Джоан Митчел, старинной подругой Барбары, не заставил его покинуть «Коллектив». Он оставался в нем, даже когда его привлекательная бывшая жена начала встречаться с Алланом Блюменталем, кузеном Натаниэля, а затем вышла за него замуж. На фотографии со свадьбы Джоан и Аллана 1957 года среди прочих участников «Коллектива» присутствует и радостный бывший супруг.

Тесное общение с Рэнд продолжалось и на протяжении 1960-х годов. Гринспен, человек амбициозный и работавший на консервативные корпорации, не обращал ни малейшего внимания на то, что лидер кружка является для общества парией. Гринспен писал статьи для «The Objectivist Newsletter», в 1958 году добровольно вызвался читать лекции в Институте Натаниэля Брандена, рассказывал об «Экономике свободного общества» и делал все возможное, чтобы приобщить новичков к делу объективизма. Но, между прочим, все это он делал отнюдь не из альтруизма. Барбара Бранден рассказала мне, что Гринспен и другие лекторы получали порядочные гонорары плюс проценты от продажи билетов. По словам Барбары, Пейкофф как-то признался, что на лекциях в Институте Натаниэля Брандена зарабатывал больше, чем в своем колледже. Так что денежный интерес, и, вероятно, немалый, крепко привязывал Гринспена к Рэнд.

Он оставался членом «Коллектива», пока тот не распался сам собой после изгнания Брандена. К тому времени сочинения Гринспена уже заняли почетное место среди канонических текстов объективизма, наряду с текстами самой Рэнд. Именно Гринспену выпала честь поведать миру, какой объективистам представляется роль правительства в бизнесе. По словам Натаниэля Брандена, в рэндианской иерархии Гринспен стоял сразу за супругами Бранден, находясь на одной ступеньке с духовным лидером объективизма Леонардом Пейкоффом. Иногда Гринспен поднимался выше Пейкоффа, иногда наоборот, в зависимости от прихоти Рэнд.[186]

В своих мемуарах, вышедших в 2007 году и дополненных еще через год, Гринспен умалчивает о своем высоком ранге в иерархии объективистов. Он мимоходом отпускает грехи своим товарищам-объективистам, не упоминая о лекциях в Институте Натаниэля Брандена, и почти ничего не рассказывает о женщине, которая на протяжении трех десятилетий была для него путеводной звездой. В единственной ссылке на эссе, написанное им для Рэнд, он говорит, что «писал смелые комментарии для ее информационных бюллетеней, с жаром юноши, проникнувшегося новыми для него идеями». Далее он продолжал в том же духе, уверяя, что, «как и любой новообращенный юнец, был склонен принимать концепции прямо в лоб, в самых простых формулировках. Почти все сначала воспринимают идею в общих чертах, прежде чем осознают всю ее сложность и примут со всеми оговорками. Если бы было иначе, нам нечего было бы воспринимать, нечего изучать. И мой энтузиазм начал угасать лишь тогда, когда начали вскрываться внутренние противоречия, заложенные в новую для меня истину».[187] Неужели он до сих пор верит в то, что пишет? Об этом он предпочел не говорить.

Больше в его биографии в двести тысяч слов нет ничего существенного о годах, проведенных рядом с Рэнд. У нас остаются весьма поверхностные представления о том, что за личностью была Рэнд: там нет описания ее добродетелей или пороков, жарких диспутов, в которых принимала участие Рэнд — иногда привлекая и Гринспена — на протяжении тридцати лет, пока он числился одним из ее заместителей. И это кажется чрезвычайно странным, потому что всех остальных, кто был рядом с ним в те времена, когда Гринспен находился в непосредственной близости от Рэнд, он описывает в мельчайших подробностях. Но в этом нет ничего странного, если целью было преуменьшить значение этой судьбоносной главы своей жизни, скрыть экстремистские взгляды, которые он пропагандировал с 1950-х по 1980-е годы как член общества Рэнд, и — самое главное — приуменьшить ее влияние на его поведение на посту председателя Совета управляющих Федеральной резервной системы.

Это расплывчатое замечание: «Мой энтузиазм начал угасать» — по-видимому, подразумевает, что его приверженность к Рэнд ослабевала на протяжении всех тридцати лет. Так ведь?

Причина верности Гринспена в период наибольшей популярности Рэнд всплывает в письме редактору «The New York Times Book Review», которое Гринспен написал в 1957 году, отвечая на очередную из многочисленных критических нападок на «Атланта». Из трех писем, удостоенных публикации, — остальные написали Барбара Бранден и еще один член «Коллектива», — письмо Гринспена было самым взволнованным, самым вольным в использовании лозунгов Рэнд. «Книга „Атлант расправил плечи“ воспевает жизнь и счастье, — писал он. — Справедливость торжествует неумолимо. Творческие личности, неуклонно стремящиеся к цели и рациональные, получают радость и осуществление замыслов. Паразиты, которые упорно сворачивают с избранного пути, отказываются от разумного подхода, получают то, что заслуживают».[188]