Читать книгу "Флердоранж - аромат траура - Татьяна Степанова"

Первое состояло в том, что в Славянолужье кто-то кого-то постоянно спасал. Цепочка «спасений» благополучно соседствовала с цепочкой убийств, и от этого оба эти явления становились еще любопытнее. Катя считала, мысленно загибая пальцы: участковый Трубников в первый ее приезд сюда мимоходом и крк бы невзначай упомянул, что как-то раз «выручил» едва не утонувшего по пьяному делу вместе с машиной художника Бранковича. Самого Трубникова, впавшего в так и не проясненное пока состояние беспамятства на ржаном поле, «спасла» Вера Тихоновна Брусникина. Галину Юрьевну Островскую, по свидетельству Туманова, пьяную, получившую какую-то опять пока еще не проясненную травму, поднял из придорожной Канавы и привез домой, то есть «спас», Чибисов. Дочь Чибисова Полина была отбита у подгулявших деревенских хулиганов Павловским, который, оказывается, до этого в нездешней сумятице гражданской войны в Югославии «спас» раненого Константина Туманова. Туманов, в свою очередь, подхватил эту удивительную эстафету и «выручил» ее, Катю, так неожиданно и находчиво вмешавшись в странную, если не сказать подозрительную, сцену, разыгранную художником Бранковичем опять-таки не где-то, а снова на зловещем и легендарном ржаном поле.

Туманов на ферме к тому же снова выступил в роли «спасителя», избавив от рогов разъяренного соперника быка Милорда — канадского рекордсмена и производителя, главное коммерческое вложение партнерской фирмы бывшего тележурналиста и бывшего наемника.

Из всей этой запутанной цепочки случайных (а может, и совсем не случайных — как знать?) «спасений» выпадали три основные фигуры, которые сильно интересовали Катю. Никого не «спас» пока еще совершенно непроясненный и недопрошенный Хвощев-старший. Никого не «спасла», а лишь сама дважды пострадала Полина. Не «спас» никого и художник Бранкович. В списки «спасителей» не попала и секретарша Чибисова Елизавета Кустанаева — по крайней мере, у Кати о ней не было никаких сведений такого рода.

Было во всем этом что-то, имеющее отношение к делу, или все это был лишь случайный набрр совершенно не связанных между собой фактов и событий, предстояло еще отгадать. В глубине души у Кати, однако, таилась какая-то смутная уверенность, что в этом месте вряд ли вообще что-то происходит случайно. Но это было где-то почти на грани между верой и суеверием, а суеверия, даже свои собственные, кровные, Катя изо всех сил старалась в расчет не принимать. По крайней мере убеждала себя, что она это в расчет ,не берет.

Второе открытие, сделанное в этот вечер в саду под зеленой яблоней грушовкой, было не менее занимательно и касалось этих же самых суеверий. Перебирая в памяти впечатления последних дней, Катя пришла к выводу, что суевериями в Славянолужье в большей степени заражено старшее поколение фигурантов, а не молодежь.

Из бесед с Тумановым и Полиной (претерпевшей то, что многие вряд ли бы сумели вынести без ущерба для психики) складывалось впечатление, что как раз ими бытующие в Славянолужье легенды вроде бы всерьез и не воспринимаются, реакция же старших. — Островской, Брусникиной и Трубникова (хотя он весьма демонстративно и решительно именовал все это «бредом») — была более нервной и неоднозначной.

Тут Катя внезапно вспомнила про отца Феоктиста. О, это вообще пока был совершеннейший человек-загадка. А вот его соображения на этот счет как раз было бы весьма интересно и полезно узнать.

Однако было во всем этом и третье весьма неутешительное открытие. А заключалось оно в том, что все эти размышления в саду были для самой Кати не чем иным, как отчаянной попыткой как можно дольше оттянуть визит в мастерскую Бранковича, который она бесповоротно наметила для себя в качестве обязательного оперативного задания. Перспектива оказаться с этим странным человеком снова с глазу на глаз в его доме ложилась на сердце тяжким бременем. И когда Катя услышала негромкое «привет» и, подняв голову, увидела стоявшего у забора Туманова… Она сразу поза была на какое-то время все произошедшее на ферме и готова была крикнуть на весь сад; «Как же хорошо, что ты пришел, Костенька, ты меня снова спас!»

Но, конечно же, она ничего такого не крикнула, а насмешливо уколола его:

— И не надеялась уже, что придешь, собиралась одна идти в гости.

— Я ж обещал. — Туманов заходить не стал. Ждал ее за калиткой. Как заметила Катя, он успел переодеться в чистую белую футболку и новые джинсы. Был к тому же гладко выбрит и благоухал каким-то весьма недурным мужским парфюмом. Но вид имел не воскресный, разбитной, а хмурый и подавленный.

Некоторое время они шли молча.

— Вот так выйдешь из себя сгоряча, а потом таким дураком себя чувствуешь, — буркнул, нарушив молчание, Туманов. — Наверное, подумала там, у загона, — во зверюга какой, отморозок, да?

— Да уж сцена была, мягко говоря, дрянь, — откликнулась Катя. — Где ж ты так научился с людьми обращаться?

— Жизнь научила.

— Жизнь… Здоровый больно, никто сдачи не давал, наверное?

— Пусть попробуют, — Туманов сплюнул.

— А вот возьмут как-нибудь и попробуют сообща. Зубы собирать в пыли устанешь… Между прочим, мы тут между собой с начальником отдела убийств, которым ты так утром интересовался, прикидывали — если все же оба убийства связаны, кто бы мог весь этот ужас совершить? Психологический портрет убийцы набрасывали, — сочиняла на ходу Катя. — Получается, что убийца должен быть физически очень сильным, ловким, с явно психопатическими наклонностями, подверженный приступам внезапной агрессии и… Тебе самому никого этот портрет не напоминает?

— Мне? — Туманов остановился. — А ты, девочка, не боишься мне всю эту лапшу на уши вешать? Раз я точка в точку на этот ваш… портрет похожу?

— Как видишь, не боюсь, мальчик…

— А только недавно твердила — я трусиха, всего на свете боюсь. Смелая чересчур стала?

— А что, так заметно, что я вешаю лапшу? — наивно удивилась Катя.

Туманов усмехнулся.

— Тогда в Борщовке, — Катя продолжила после паузы, — труп этого Бодуна первым обнаружил Бранкович. Он вам с Павловским ничего по этому поводу потом не говорил?

— По поводу трупа? Он потом пил запоем дней пять подряд, а потом в Москву укатил на неделю за деньгами в банк, — Туманов словно припоминал что-то. — Ну, позже мы, конечно, не раз все это обсуждали, но… Но чтобы кто-то что-то конкретное говорил — это нет. Так, чушь разную несли. Потом вообще позабыли, у всех свои дела.

Сзади послышался стрекот мотора — словно летел Карлсон. Катя обернулась: их догоняла на мопеде Полина Чибисова. То, что она гоняет на мопеде в сумерках одна и не боится, — это было четвертым открытием за этот вечер. Открытием, наполнившим Катино сердце новой тревогой.

— Добрый вечер. — Полина остановилась. Она была без шлема, в джинсовой куртке и шортах, открывавших стройные загорелые ноги.

— Привет, Полина, — Туманов кивнул. — Снова решила подрайвить? Не хило.

— Вот решила покататься… Катя, здравствуйте, а вы… куда? — быстро с запинкой спросила Полина.