Читать книгу "Джокер Сталина - Андрей Земляной"

Отгремели сапоги солдат по Красной площади, и многочисленные музыкальные коллективы расположились прямо на площадях и улицах города, приглашая всех москвичей и гостей столицы продолжить праздничный вечер. Но люди, собиравшиеся в этот час на даче в ближнем Подмосковье, ехали не отдыхать. Каждая встреча с Хозяином огромной страны была экзаменом, проверкой – не притупилось ли классовое чутьё у рыцарей революции, не сожрала ли душу ржавчина стяжательства и не обленился ли ум… Иосиф Виссарионович Сталин сам работал по двадцать часов в сутки, и соратникам поблажки не давал.

И им было, что сказать сегодня. Немолодым людям, прошедшим не одну войну, тюрьмы и ссылки, видавшим такое, от чего обычного человека быстро принял бы дом скорби в полном смятении духа.

Но при том, что испугать их было очень сложно, они всё равно боялись. Нет, не Сталина, хотя в гневе он производил пугающее впечатление, и не тюрьмы или расстрела. Те, кто боялись подобного, в революцию не шли, оставаясь дома. Они боялись отлучения от времени. От гудящего пламени событий, в котором и кипела настоящая жизнь.

Глядя из окна второго этажа на то, как подъезжают машины к крыльцу дома, как выходят приглашённые гости, Сталин спокойно набивал трубку, просматривая внутренним взглядом события последних лет. Много чего случилось за эти годы. И хорошего, и плохого, но больше все-таки непонятного.

Престарелый мальчишка, матерый волк в шкуре ребёнка был вброшен в этот мир, словно факел в кучу динамита. Что-то взорвалось сразу, что-то – чуть погодя, что-то пока еще летело, разбрасывая искры из подожженного фитиля.

Досталось всем, а больше всего тем, кого этот мальчик считал своими врагами и врагами страны: британцам, американцам и прочим представителям мирового капитала. И если сам Сталин относился к ним как к врагам, но спокойно и взвешенно, то Белов каждого такого господина рассматривал исключительно через прицел, не забывая вовремя нажимать спусковой крючок.

Разумеется, ненависть была взаимной. Десятки покушений предотвратило ведомство Берии, чуть меньше – Кирова, и буквально пару штук – Артузова, но отметились все. Вся погань и нечисть, что скопилась в мире, словно поставила своей целью извести одного человека – семнадцатилетнего подростка, и спецслужбы Советского Союза снимали богатый урожай с этого участка.

Сталин хмыкнул. Вот тоже – спецслужбы. Словечко, привнесённое Александром. И ведь прижилось. Вообще отношение соратников к Александру иногда заставляло Сталина испытывать чувство ревности, которое он, конечно, давил, но избавиться совсем не мог. Теперь у каждого руководителя, к которому мог зайти Саша, был готов холодный квас, кофе и хороший абхазский сыр. А ещё каждый изворачивался как мог, чтобы свести его с очередной девицей подобающего возраста. Но тот был неуловим, словно призрак, подсовывая вместо себя каких-то других парней и вообще всячески избегая политических альянсов. И вот это качество Сталину нравилось больше всего. Крепко поднаторев в искусстве политической интриги, Иосиф Виссарионович, конечно, знал, как это происходит. Да даже его первый брак с Экой Сванидзе показал, как происходит такое влияние и как тяжело от него избавиться.

А ещё у Александра была удивительная способность общаться с людьми. Он никогда не выступал просто так, а всегда превращал любой митинг в спокойную доверительную беседу. Разговор равного с равными. И эффект от такого разговора был иногда посильнее, чем любое собрание.

Сталин крепко затянулся и выпустил тугую струю сизого дыма прямо в стекло.

Сейчас Саша гулял по Москве в компании братьев, сестры и детей руководителей трёх стран – Бруно Муссолини, Ирмы Тельман и других. Он тоже получил свою часть праздника, хотя, по справедливости, должен был сидеть здесь, среди тех, кто сделал эту победу возможной.

В дверь коротко стукнули.

– Войдите…

– Товарищ Сталин, – дежурный секретарь, он же охранник Коля Лядов, заглянул в комнату через полуоткрытую дверь. – Вы просили сообщить, когда все соберутся.

– Иду, – Сталин развернулся и, широко шагая, двинулся в сторону гостиной, где уже сидели приглашённые гости.

Булганин, Берия, Ворошилов, Будённый, Киров, Калинин… Те, кого можно было назвать «соратниками». Почти все в форме, блестя орденами и что-то обсуждая, они весело смеялись, придавая всей сцене почти семейный оттенок.

Повод для радости имелся, и какой! Выстоять в войне с пятью странами и на трёх направлениях одновременно, к чему они, конечно, не были готовы.

Тепло приветствовав всех собравшихся, Сталин пригласил гостей за стол, и первый тост выпили, конечно, за победу. Потом, отдав должное искусству поваров, выпили и за Революцию, и за Красную Армию.

Увидев, как плотно Лаврентий Берия занялся отбивной, Сталин усмехнулся:

– Тоже нормально не поел на этом банкете?

– Да какая там еда! – громыхнул Будённый. – Толкотня, как на вокзале. И всяк подойти норовит да сказать чего. Я уж грешным делом думал заехать куда да перекусить…

– Кушай, дорогой товарищ Будённый. Такое дело сделали. Не твоя бы армия, так мы бы эту Варшаву ещё месяц ковыряли.

– Да, а если бы не алабинцы, я бы там всех своих конников положил, – маршал нахмурился. – Не город, а одна сплошная западня. А эти-то вот как-то так – раз! – и пулемёт молчит. Два – и уже выволакивают пленных. Три – и на польской батарее одни трупы. Сдали позицию второй линии, а следом уже волкодавы Лаврентия… Чисто механизм какой.

– Механизм… – проворчал Берия. – А сколько пота и крови они пролили на тренировках? И это ещё несмотря на пособия.

– Пособия? – Сталин вопросительно поднял бровь.

– А ты что, не в курсе? – Берия рассмеялся тихим голосом. – На каждый чих – книжечка. И как здания зачищать, и как фильтрационный пункт устроен, и разгрузки эти, и броня, и шлемы, да вот взять хотя бы фонарик подствольный. Ну ерунда же. Понятно, что света в зданиях нет, а в подвалах – тем паче. Но вот просто прицепить фонарик к автомату, да ещё и сделать его так удобно… А очки эти из авиационного плексигласа? Сколько глаз уже спасли… Пулю в упор, конечно, не держат, но вот осколок мелкий или пулю на излёте – так вполне. А глазу много ли надо? А так очки поменял, и вперед.

– Это всё он? – спросил Сталин, уже зная ответ, и, увидев утвердительный кивок, усмехнулся: – Ты его не хвали. Я сам знаю, что он умный, да. Ты себя хвали. Чтобы это всё заработало, сам сутками не спал. Товарищ Будённый вот с полигона месяцами не вылезал. Товарищ Ворошилов тоже не прохлаждался, как и все здесь сидящие. Так что не нужно приписывать победу одному человеку.

– Так мы и не приписываем, – Ворошилов развёл руками и улыбнулся. – Просто сын твой меня порой пугает до дрожи в коленях. Недавно вот пришёл и интересуется, а как у нас обстоят дела с дальним обнаружением вражеской авиатехники? Ну, я и отвечаю, что и с ближним-то не очень. Радары эти вот только-только поступать в войска стали. Ещё толком ни операторов нет, ни взаимодействия с войсками. А он знаешь, что предложил? Ставить их на ДБ-3. Тогда, говорит, и обзор будет дальше, и связь с командованием лучше. Прямая видимость, мол. И приходит через день мне бумага из разведупра, что американцы планируют участие в авианалётах крупных авиационных соединений, поднимая за один раз по триста-четыреста машин. То есть ответил на вопрос, который ещё не был задан. И если мы эту армаду издалека увидим, то, стало быть, и ответ нужный приготовим.