Читать книгу "Непреклонные - Инна Тронина"

— Шатуро, — поправил Андрея. — Это совсем не одно и то же.

— Не мне с бодуна разбираться в тонкостях. Решил, что она хочет втереться в среду патриотов, да и развалить оппозицию изнутри. Вот, значит, почему никак не победить народно-патриотическому движению… Такие вот Лазаревны проникают в руководящие структуры. А после вредят, срывают все замыслы, искажают наши взгляды, внушают людям отвращение к национальной идее. И ещё они цвет русского народа умирать на Кавказ посылают, перед тем спровоцировав там конфликт. А я видел, что такое Чечня… Мой лучший друг, раненный в ногу, живьём сгорел в вертолёте. И я, пока тело его в цинке сопровождал до дома, о многом успел передумать. Всё вспоминал потом мать его, как она на моих глазах умом тронулась. Единственный у неё был, без отца растила. И одна осталась на всём белом свете. А у Банщицы — куча детей, две «тачки», квартира, коттедж. Небось, патриотка грёбаная, своего-то Никифора в Чечню не послала! И следующего, Семёна, изо всех сил отмазывала… Всё меня в ней возмущало, буквально всё. Одевалась броско, дорого, а многие ли, даже бездетные, могут себе это позволить? В блондинку красилась, чтобы про отчество люди позабыли. О боли за Родину только говорит, а сама с бандитами, с чиновниками тусуется. Стали бы они с ней дело иметь, будь она действительно против власти! Так-то любой согласится радеть за Россию!.. Короче, моча ударила в голову. У меня ведь справка, ребята. Получается, что за свои поступки я не отвечаю. А последняя капля капнула, когда меня в баню к ней не пустили. Как ветеран Чечни я мог бесплатно париться раз в неделю, а нам с друзьями потребовался «люкс» через три дня после помывки. И пришлось заплатить по обычному прайсу…

— Так не пустили или заплатить пришлось? — перебил Андрей.

— Сначала мы «люкс» оплатили, а потом нас два амбала завернули в первый класс. А в люксе какие-то бритые с девками веселились. И когда я к директрисе, к Кулдошиной, пришёл с претензиями, она и разговаривать со мной не пожелала. Плевать ей было, что ветеран Чечни, раз бандитам приспичило париться! Подсадная утка, думаю, сука, а люди ей верят! Комфорт бандюганов ей всего дороже! Начал претензии предъявлять, а она на кнопочку нажала — и нате, четыре охранника с дубинками! Всё, говорю, понял, ухожу. Решил, что сейчас они меня побьют, а вот после, когда один на один сойдёмся… Всё стало до тошноты понятно. У людей тоска по порядку, по величию страны, а она пользуется, лезет во власть! От инородцев устали местные, так она и к этой теме подделалась. Ничего, думаю, шиш ты взлетишь на федеральный уровень!.. Ребята из газеты говорили, что Лазаревна в депутаты областного парламента собирается баллотироваться. И ведь пройдёт, точно! А потом — и в Госдуму… Короче, решил замочить я её, лярву. Напала на золотую жилу, но не судьба тебе! Месяц следил за ней, а в тот четверг обстоятельства хорошо сложились. На всякий случай взял топор, потому что говорили, что Банщица от ножа и пули заговорённая…

— И ни разу не усомнились в правильности принятого решения, пока готовились? — Я закашлялась и еле смогла справиться с собой.

— А я по жизни всегда был непреклонным! Как захочу, так и будет. — Швоев уже потерял ко мне интерес. — Потом-то оказалось, что она русская, и я пожалел о содеянном. Ведь этот факт всё в корне меняет…

— Пожалел? — Озирский дёрнул плечом, потому что халат соскользнул и чуть не упал на пол. — Разобрался? Думаю, что в зону ты не пойдёшь, полечишься немного и выйдешь. Чечня всё спишет. Я очень жалел бы Наталью Лазаревну, не будь она страстной поклонницей таких вот солдат удачи. А так — за что боролась, на то и напоролась. Но насчёт отца её скажу следующее. День преподобного Лазаря Мурманского отмечается двадцать первого марта. Именно в тот день окрестили деда Лазутку, как его называют родные и близкие. Он — деревенский мужик, потомственный крестьянин, бесшабашный выпивоха. Так бывает, особенно часто как раз в деревнях младенцев называют Иосифами, Авраамами, Самуилами, Исаакиями, Наумами, Давидами… Ну, и так далее. Но совсем не потому, почему ты думаешь. Просто по святцам на день крестин пришлись именно такие имена. И всё.

— Мне местные сказали, что на Урале такое часто бывает, и на Вологодчине тоже. Но чего уж теперь, не поднимешь её. Значит, на роду ей так написано было, а то Господь руку мою отвёл бы. В несознанку я не уйду и от своих показаний не откажусь. Всё равно дорога одна — в дурдом. Ты прав, подлечусь — и вернусь…

— Может быть, — согласился Озирский. — Может быть… Я прочитал ради интереса один номер газеты «Русская правда». Там действительно предлагались простые решения очень сложных проблем. А Наталья Лазаревна, похоже, эти рецепты одобряла, раз субсидировала издание газеты. У неё по жизни была тяга к простым, как удар топора, решениям. Только не подозревала, что однажды врагом народа сочтут её. Можно преследовать людей за то, что они смуглые и темноволосые. Можно за то, что они носят определённые отчества. Можно изобрести миллион причин, по которым один человек может с чистой совестью убить другого. А оправдаться можно всегда…

— Чем проще жить, тем труднее умирать, — пробормотал Швоев, закрывая глаза. Лицо его было синеватым, наверное, от света лампы, и каким-то не настоящим, как у манекена.

А я потрясённо смотрела на Швоева и ждала какого-то продолжения. Но потом поняла, что разговор окончен. Вот так, по-детсадовски, то только с взрослой силой, вершил Швоев расправу и раскладывал чужие судьбы по полочкам. Не понравилось отчество, выгнали из бани, Банщица сына прячет от армии… А что ещё нужно для того, чтобы сделаться врагом такого человека, как Швоев? Да ничего больше.

И точно такой же при жизни была Кулдошина. Газета, о которой говорили Андрей с Александром, писалась короткими предложениями, простым народным языком — чтобы дошло до каждого сирого и убогого. И до Александра Швоева дошло, а после намертво закрепилось в его больном мозгу.

— Александр Викторович, вам Кулдошина снится? — Я вспомнила свой разговор с Антониной Мальковой. — Вы вспоминаете её?

— Нет, не снится. А вспоминать — вспоминаю. Потому что, оказывается, убил русскую женщину. Никогда до этого русских не убивал.

— Значит, русской вы бы всё простили? И дружбу с бандитами, с властями? И то, что вам «люкс» не забронировали? И отмазанного от армии сына?

Я зачем-то продолжала этот дурацкий разговор, несмотря на то, что Озирский делал мне страшные рожи и показывал глазами на дверь. Швоев не отвечал, и я видела, что он хочет спать.

— Вы действовали в одиночку? — не отставала я. — Или за вами стоял кто-нибудь? Скажите, мы ведь не пишем протокол.

— Никто не стоял, — Швоев облизал губы и дёрнул кадыком. — И никто ничего не знал. Я был совсем один. Не знаю, как вам удалось…

Мне почему-то хотелось, чтобы Швоев врал. Чтобы он скрывал подельников и заказчиков. Чтобы была у этой гибели какая-то более веская причина. Потому что жить на свете, зная, какие идиоты ходят рядом и могут вот так, запросто, прикончить, очень трудно. И на эту муть мы истратили столько сил и средств. Из-за неё чуть не начались кровопролитные разборки в крупном городе. И начались бы обязательно, потому что «братва» вряд ли поверила бы в такую причину убийства. И ещё неизвестно, поверит ли сейчас.