Читать книгу "Семь чудес и временной разлом - Питер Леранжис"

– Эту землю не спасти, Караи, что бы мы ни делали, – напомнил Ула’ар.

– Возможно, ты прав, отец, – согласился Караи. – Но Телион был потревожен, и его необходимо успокоить. Уничтожив локули, мы продемонстрируем, что не посягаем на контроль энергии земли. Так мы выиграем хотя бы немного времени, в этом я уверен. В случае крайней необходимости наши потомки успеют спастись и уплыть на галеонах. Они построят свои собственные великие королевства, и их знания, почерпнутые здесь, продолжат жить. Точно стая птиц, они будут держаться друг друга, но двигаться вперед своим собственным путем.

– Как поэтично, – насмешливо протянул Массарим. – А что, если они не станут держаться друг друга, как в стае? Как ты предлагаешь им узнавать друг друга в тех варварских землях?

Караи достал свой меч:

– В своей работе я позаботился, чтобы наследники Ула’ара и Калани всегда могли узнать друг друга. Начиная со следующего поколения каждый наш потомок будет нести на себе знак атлантийского клина.

Птичий клин. Птицы выстраиваются в воздухе в порядке перевернутой буквы «V», с лидером во главе и остальными по бокам, чтобы они могли видеть, куда летят. Мои пальцы невольно коснулись затылка.

– Лямбда… – прошептал я.

– Так вот что это означает! – поразился Касс. – Построение птиц во время перелетов?

– Я думала, это знак «победа», – вставила Элоиза.

Калани пошла вперед. Она уже неплохо владела телом Торквина и лишь слегка покачивала бедрами.

– Браво, Караи, – сказала она на атлантийском. – Именем королевы, я приказываю моим стражникам немедленно отнести локули на гептакиклос, где они будут уничтожены.

– Именем королевы? И в каком же мерзком из мерзейших королевств ты правишь, человек-обезьяна? – ехидно поинтересовался Массарим.

Калани распахнула глаза, что с телом Торквина выглядело довольно устрашающе. Она прыгнула вперед и дала сыну пощечину. От удара мясистой ладони Массарима развернуло, и он рухнул на землю.

– Схватить его! – взревел он.

– Хватайте локули! – в свою очередь приказал Караи.

Стражники побежали на нас. Калани провернулась на месте и врезала по челюсти сначала одному, затем другому. Увидев, что оба стражника на земле, король Ула’ар спрыгнул с лошади и замахнулся мечом с золотой рукоятью, выглядящим точь-в-точь как Ищис. Он попытался ударить Калани, но ей, несмотря на всю неуклюжесть огромного тела Торквина, удалось увернуться.

Массарим и Караи схлестнулись в дуэли на своих мечах, а оставшиеся двое стражников принялись стаскивать с нас рюкзаки.

– О-о-о, нет, Ланселот, мой ты не получишь, – сказал Марко.

Двое стражников впились в него злыми глазами.

– Хотя, если подумать, забирайте, – не стал настаивать Марко.

– Увезите локули в замок! – приказал король Ула’ар. Пока его стражники держали нас на кончиках своих мечей, король вернулся в седло и повел лошадь к нам. – Я согласен сохранить вам жизнь при одном условии. Если вы расскажете, где находится последний локулус.

– Погодите… вы о локулусе силы? – изумился я.

– Вы же его у нас и забрали, король Ух! – возмутился Марко.

Лицо Ула’ара исказил едва сдерживаемый гнев:

– Им повезло, что я не убил их прямо здесь и сейчас. Стражники, завяжите нашим гостям глаза и бросьте их в темницу.

Калани с криком рванула в лес. Один из стражников метнул кинжал с рукоятью из слоновой кости, который вонзился ей в бедро.

Преимущество пребывания в крепком теле Торквина заключалось в том, что она все равно продолжила бежать, пока не скрылась за деревьями.

Нам же не повезло настолько.

Глава 51

Взаперти

Пока меня не бросили в атлантийскую темницу, я и не осознавал, насколько потрясающим изобретением был дезодорант. Тюремное помещение размерами было не больше баскетбольной площадки – десять футов в высоту и с одиноким открытым окном, через которое лил дождь. До нас здесь уже томились двое тощих сморщенных мужчин, сидевших каждый в своем углу, но аромат от их тел был такой, что обладал мощью целой наступательной армии.

По крайней мере, мы были сухими. В некотором роде.

Эли, кажется, не замечала никаких неудобств. Она расхаживала перед входом в темницу и выглядела расстроенной.

– Самое странное, я ведь уже достучалась до Ула’ара, – бормотала она. – Там, в лесу. Меня связали и надели на голову мешок. Я поняла, что меня собираются убить. И я взмолилась к нему. Я понимала, что Массарим ни за что не станет меня слушать, в отличие от Ула’ара.

– Насколько я помню, договориться с ним было невозможно, – заметил Марко.

Эли покачала головой:

– Это было тогда. Он изменился, стоило нам пройти через разлом. Он иногда приходил сюда и разговаривал со мной. Причем делать это было совершенно не обязательно. Поначалу он был весь из себя официальный и грубый, но постепенно смягчился. Задавал вопросы по истории. Он хотел знать, как мы живем в двадцать первом веке. Еще его интересовали века двенадцатый, девятнадцатый и восемнадцатый, но тут я ничем не смогла ему помочь. Подумайте сами. Я единственная, кто знал, через что ему пришлось пройти – столько лет простоять статуей перед теликом, по которому постоянно крутят сериалы, пока на тебя гадят голуби и писают собаки.

– Так зачем он связал тебя и надел на голову мешок? – спросил я.

– Это сделал Массарим, – вздохнула Эли. – Этот парень… Все считают его очаровательным и крутым, но он премерзейший тип.

– Ну, этот О-Ла-Ла показался мне довольно мерзким, – согласился Марко.

Эли улыбнулась ему:

– Мне тебя не хватало.

– Знаю, – Марко, зардевшись, отвернулся.

– И тебя… Тебя! – Эли сжала Касса в объятиях, пока он не запросил пощады и не вывернулся на свободу.

Я не завидовал. Ну, не всерьез. Сложно испытывать чувство зависти, когда вокруг тебя вонь, пот и угроза казни. Ладно, может, совсем чуть-чуть.

И тут Эли решила повернуться ко мне.

– И тебя, Джек, – сказала она. – Тебя особенно.

Не то чтобы с неба посыпались гардении, но когда она обняла меня, я и не думал вырываться. Я просто закрыл глаза и пожелал, чтобы это продлилось до наступления двадцать первого века.

Мы все подскочили от неожиданности, когда по коридору перед темницей протопала, бренча палкой по металлическим прутьям, широкоплечая женщина в плотной, официального покроя тунике. Она буркнула что-то по-атлантийски и сунула в проем внизу двери деревянную тарелку.

На ней лежала наполовину съеденная рыба, обугленная до неузнаваемости и, судя по голове, хвосту и плавникам, не выпотрошенная. Вокруг нее кружили мушки, сердито жужжащие из-за потревоженной нами трапезы.