Читать книгу "Испания: Поздний обед - Поль Ричардсон"

Глава пятнадцатая

МАДРИД

Во вторник после Пасхи, когда уже закончились все религиозные процессии Святой недели, я поездом доехал до станции скоростной магистрали Аточа. За городом все было в цвету: вишни в садах, горошек и бобы в огородах по обе стороны железнодорожного полотна. Да и сам город охватила эйфория весны. Даже жилые кварталы из серого камня, такие угрюмые в дождь и снег, казалось, расцвели и приняли живописный вид.

Мадрид — это центр страны. Когда Филипп II надумал сделать его столицей объединенной Испании, отняв пальму первенства у Толедо, этот пыльный захолустный городишко не представлял собой ничего особенного, разве что занимал удобное положение на географической карте — в самом сердце нации. И с тех пор Мадрид именно эту функцию и выполняет — концентрирует, собирает в центре страны наиболее масштабные культурные течения, добавляя ко всему этому свой особый аромат.

В противоположность Барселоне, которая бесспорно стремится стать современной, Мадрид еще не до конца решился на это. Но когда надумает — тогда уж держись! Потому что энергия этого города воистину неукротима. Мадрид даже в большей степени, чем Барселона, был фокусом процесса невероятных социальных перемен. Всего за пятьдесят лет этот город из разрушенной войной столицы одной из беднейших стран Европы, где жители буквально умирали от голода, превратился в преуспевающий эпицентр богатой нации.

Рикардо Миранда и Ампаро Камареро родились в конце 20-х годов (он в 1928-м, она — в 1929-м) и были непосредственными свидетелями самого бурного периода испанской истории. Они родом с разных концов великого Кастильского плато: Рикардо — из Вальядолида, Ампаро — из Алькубилье-де-Авельянеда, это на высоком плато Сориа. Даже в те дни метрополия сильно манила к себе сельских жителей, так что не удивительно, что обе эти семьи в конечном итоге оказались в Мадриде: отец Ампаро со временем нашел работу в телефонной компании, где и проработал всю жизнь; а отец Рикардо служил в армии телеграфистом.

Я познакомился с этой парой в баре в районе Вальдеаседерас, что в северной части Пасео-де-ла-Кастельяна. Я сперва заглянул там в книжный магазин на улице Тетуан, а когда он закрылся, перешел в соседнее здание, где находился бар, и заказал кофе с молоком (за исключением утра, испанцы позволяют себе пить кофе с молоком только ранним вечером). За соседним столиком сидели немолодые супруги, которые тоже пили кофе с молоком.

Кажется, сперва разговор у нас зашел о том, что молоко — это роскошь, хотя в наше время его воспринимают как должное, и мы вспомнили, как вплоть до 60-х годов в самом центре Мадрида были первоклассные молочные фермы. Когда семья Рикардо приехала в Мадрид из Кастилии, они поселились в таком районе, где вокруг были сплошные поля, а дома далеко друг от друга, так что по ночам даже становилось страшновато.

— Во время войны, конечно, молока к завтраку не было, — сказал Рикардо. И замолчал, не уверенный, какое направление примет наш разговор. Есть такие темы, которых до сих пор лучше не касаться, и главная из них — испанская трагедия в трех частях: прежде всего, порожденная демократией Вторая республика, которая ненадолго дала людям надежду, и наконец — Гражданская война, которая лишила народ этой надежды, а потом — целых тридцать шесть лет диктатуры и безрадостного существования.

— Конечно, во время войны люди очень голодали… — рискнул добавить мой собеседник. — Тогда ели буквально все. Деньги-то были, да толку от них никакого. Обменивали все, что только могли, — вещи, обувь — на продукты: сахар, рис, чечевицу, кофе. Использовали в пищу такое, что раньше и в голову бы не пришло.

— Мы привыкли из каждого продукта извлекать все, что возможно, — заговорила Ампаро, ясноглазая женщина с робкой улыбкой и тоненьким добрым голоском.

— Целых три года так жили, — кивнул Рикардо.

— Спали не раздеваясь, на случай налета бомбардировщиков, чтобы побыстрей спуститься в убежище, — сказала его жена.

Гражданская война в Испании началась в июле 1936 года с бунта испанских войск в Северной Африке, который быстро охватил области вокруг Кадиса. Почти с самого начала основные пахотные, засаженные зерновыми территории оказались в руках так называемых «националистов», а города оставались подконтрольны Республике. За три года войны «националистская зона» не испытывала никаких серьезных проблем со снабжением продовольствием. Тем временем в «лояльной Испании», главным образом в городах и особенно в Мадриде, голод и плохое питание достигли уровня просто немыслимого, с современной точки зрения.

В августе 1936 года, когда Мадрид еще даже не находился в прифронтовой полосе, в городе появились первые признаки надвигающейся трагедии. К сентябрю стало недоставать яиц, картофеля и сахара. На улицах выстраивались очереди даже за самыми необходимыми продуктами питания. К осени были введены продовольственные карточки, согласно которым каждому жителю Мадрида полагалось в сутки всего 100 г чечевицы или бобов, 0,25 л молока, 0,5 кг хлеба, 100 г мяса, 25 г свиного сала, 0,5 кг фруктов, тарелка супа и 250 г картофеля.

Проблема заключалась не столько в самой скудости запаса продуктов, сколько в плохой организации их распределения. Те районы страны, которые были главным источником снабжения Мадрида, а именно Галисия и обе Кастилии, попали в руки фашистов еще до начала осады. Но городские власти, не предвидевшие затянувшейся и тяжелой войны, не особенно старались рационально распределить те ограниченные ресурсы, которые у них еще оставались.

В области Сьерра-де-Мадрид, которая стала единственным источником снабжения продовольствием, огромное количество скота было забито в первые несколько месяцев войны. За то время, пока еще имелась железнодорожная связь с внешним миром, продукты питания и уголь в город можно было завезти в больших количествах и запасти впрок. Но это не было сделано, и к следующей зиме город дрожал от холода и голода.

23 января 1937 года правящая хунта Мадрида заявила: «Теперь мы можем быть уверены, что населению практически нечего есть. Нет смысла вооружаться, когда Мадрид умирает от голода».

Мадрид не умер от голода, хотя большая часть его населения была на грани смерти, и, как сообщала (вероятно, сведения были получены от партизан) лондонская «Таймс» в феврале 1939 года, еженедельно в столице Испании умирало от 400 до 500 человек. Как же удалось выжить остальным? Исключительно благодаря находчивости и смекалке. Рис и апельсины доставляли поездом из республиканской Валенсии, по крайней мере до тех пор, пока не перерезали линию поставок из Харамы. Мяса было очень мало, а то, что было, как правило, не годилось для питания. На улице Листа находился один частный дом, в котором иногда продавали конину. Скажем, лошадь сломала ногу на старом ипподроме по дороге Ла-Корунья, и ее приходилось прирезать. Испанское выражение «продать кота за зайца», означающее «надуть, обмануть», скорее всего возникло в Гражданскую войну. Пережившие осаду Мадрида помнят, что в городе тогда буквально не стало котов, большая часть которых, несомненно, закончила свой жизненный путь на обеденных столах.