Читать книгу "Осторожно, история! Мифы и легенды нашей страны - Владимир Рыжков"

Это очень странное на первый взгляд противоречие тоже напрямую вытекает из ситуации 90-х годов. Бардак и «смута» этого бурного десятилетия родили у людей потребность в более или менее прочной власти. Появилось ощущение того, что любая власть является благом по отношению к полному отсутствию или очень слабой власти. Но это вовсе не означает ассоциативного личностного ощущения связи с этой властью.

Интересно, что в 2008 году, после президентских выборов, людей волновал вопрос, кто на самом деле главный — Медведев или Путин. Но сейчас ситуация изменилась, и большинство людей на это говорят «а, в общем-то, какая нам разница?». Тандем привнес некоторые перемены в политическую жизнь, в том числе немного расширил политическое поле, возможности для полемики и критики. В то же время среди населения появилось и такое явление, как усталость от неопределенности и неоднозначности в отношении выборов 2012 года. А в нынешних условиях это ведет не к злобе, а к еще большим безразличию и отчужденности, что для новой России, которая пытается выйти из исторического кризиса, очень плохо.

Но усталость от революций, усталость от перемен прочно сидит в сознании российского человека, и это фактор, который дает надежду на то, что восстания и системная дестабилизация современной России не грозят.

«Восстание восстанию рознь».

«Они восстанавливают баланс, если к восставшим не примыкает противоборствующая власти элита».

«Зависит от целей восстания — они либо заставляют задуматься, либо приводят к смене тех, кому стоило задуматься раньше».

(Из комментариев к опросу о народных восстаниях на сайте «SuperJob»)

Сейчас модно говорить о том, что «нулевые» годы были для России пустыми. Но за эти десять лет в значительной мере ушли настроения страха, утраты государственности, неверия в будущее. И в этом сыграло большую роль то, что в России всегда очень важно — народ знал, что до 2008 года у страны будет более или менее ясный и вменяемый руководитель. Это все ложилось в традиционную русскую матрицу — есть власть, она несет ответственность, происходят изменения, стабильность, держава на международной арене является значимым субъектом, с ней считаются. Такие запросы русского человека, как национальное достоинство и значимость власти, были решены. Но проблема нового периода состоит в том, что то, что было значимо с точки зрения настроений и ожиданий конца XX — начала XXI века, сейчас в меняющемся самосознании общества уже не воспринимается как актуальная ценность. Даже стабильность, которой так хотели жители России, тоже уже начинает не восприниматься как ценность. И поэтому перед властью стоит задача в новых условиях продемонстрировать стратегию изменений, которые поменяют стабильность, уже переходящую в застой, на новое развитие.

Мы видим все более отчетливо, что простое сохранение «статус-кво» уже никого не вдохновляет — нужна социальная и политическая динамика. Когда решаются запросы послереволюционной стабилизации, людям, которые становятся руководителями страны, очень легко быть популярными. Поэтому Путин стал для граждан России своего рода психотерапевтом. Нельзя, конечно, забывать и о дорожающей в те годы нефти, но и она сама по себе ничего не дала бы, если бы Путин в 2003–2004 годах не ввел реальные налоги на полезные ископаемые. Если бы не это, деньги продолжали бы уходить в офшоры, а бюджет оставался бы в прежнем плачевном состоянии.

Но все эти проблемы и все эти скромные завоевания — дело прошлое, и сейчас они уже забыты. Новое Российское государство создано и укреплено, а теперь стоит задача придать легитимность власти и динамику экономике и обществу. А легитимность власти зависит в первую очередь от динамики социального и экономического развития.

«Помню, в 1992 году я руководил семинаром Горбачева, помню, приходил Сергей Кургинян, тогда более активный, и все показывал диаграммы: завтра восстание. И тогда профессор Делегенский вставал и говорил: Сергей, вы не учитываете простой вещи — люди только что вышли из коммунизма, получили права. Да, они бедные, нищие, не работают, но они получили право не работать, получили те блага, которых не было в старой системе. Сейчас другая ситуация — сохраняются те блага, и появились блага гедонизма, потребительской жизни… Какой имеют смысл разговоры о восстании в условиях тотального роста индивидуализма, гедонизма, потребительского восприятия счастья, ценности жизни как радости жизни?»

(Александр Ципко — политолог, главный научный сотрудник Института экономики РАН)

Никаких бунтов в России не будет, но в ЕС есть очень сильный запрос на справедливость, есть осознание противоестественности устройства страны, где, с одной стороны, больше миллиардеров, чем в Европе, а с другой — 30 % населения живут за чертой бедности. Это очень опасная ситуация. В конце 90-х годов социальное, классовое сознание было вытеснено этническими проблемами и проблемами национального достоинства. Но сейчас, когда удалось отчасти решить эти проблемы, социальные проблемы вновь выходят на первый план. И решить их более сложно, потому что, несмотря на то, что российская политическая и экономическая элиты недовольны отсутствием своей настоящей легитимности, но при этом мало кто из них готов пойти на то, чего реально требует общество, то есть на демократию и реальный учет интересов трудящихся.

«Вопросы Москвы и регионов отличаются. Сытая столица хочет спокойствия».

(Из комментариев слушателей радиостанции «Эхо Москвы»)

Есть у нашего народа такое представление: сытая столица и нищая Россия. И конечно, определенная правда в этом есть — регионы очень сильно отличаются друг от друга по богатству. Есть мегаполис, Москва, а есть его окружение — сравнительно бедное Подмосковье, а чуть подальше совсем бедная Тверь. Есть богатый Екатеринбург, богатый Томск, но рядом с ними — нищие регионы.

Но при этом показательно, что «Единая Россия» получает меньше голосов как раз в Москве, Санкт-Петербурге и Екатеринбурге. Как раз бедная глубинка за нее главным образом и голосовала. Постсоветский человек в российской провинции захотел выйти из надоедливой полосы непрерывных перемен. Этот страх перемен многие политики не понимают, а ведь именно он мешал популярности многих известных политиков типа Явлинского. Такого типа люди — умные, талантливые, красиво говорящие — не дают людям ощущения стабильности. После потрясений 90-х годов большинству нужен был человек спокойный, уравновешенный, мудрый, за которым стоит знание жизни. Именно поэтому Борис Ельцин очень точно почувствовал: если существует запрос на порядок и достоинство, значит, нужен силовик. И он его долго искал — сначала рассматривали Степашина, Бордюжу, Примакова, а потом нашли Путина. Объективно это должен был быть офицер — что на тот период соответствовало русской психологии.

Что, скорее, может спровоцировать народный бунт?

• Социально-экономические причины — 88,9 %

• Политические причины — 9,7 %

• Затрудняюсь ответить — 1,4 %

(По результатам голосования на сайте радиостанции «Эхо Москвы»)

В мире информации, потребительства, гедонизма, удовольствий, частной жизни как главного приоритета новый Стенька Разин не появится и армию восставших за собой на Москву не поведет. Но вопрос может стоять и иначе: если возникает сильный запрос на перемены — в какой форме он проявится? В каких формах будет самоорганизовываться этот общественный запрос, среди каких слоев, и какого типа лидеры и лозунги могут повести людей пусть не на баррикады, но за новыми лидерами и политическими силами?