Читать книгу "1612. Все было не так! - Дмитрий Винтер"

При Романовых продолжалось закрепощение крестьян, однако теперь это было европейское крепостное право, ничем не отличавшееся от такового в других европейских странах «второго эшелона» – Германии, Польше, Венгрии или Чехии. Нормой взаимоотношений крестьян с «барином» стал европейский феодальный принцип, согласно которому во время голода о крестьянах надо было заботиться. Впрочем, с утверждением наследственного землевладения собственники и сами стали проявлять заботу о крестьянах, поскольку им предстояло передать их детям или другим близким родственникам, а не посторонним.

Проводились и культурные преобразования, как то: привлечение как западноевропейцев, которых, как и Иван III, первые Романовы активно привлекали, только не из Италии, а из протестантских стран[757], так и европейски образованных людей из православных областей Речи Посполитой, начало организации соответствующих учебных заведений, возникновение в стране театрального дела и т. д. Словом, при первых Романовых снова, как и в «европейское столетие», Россия снова стала страной, в которую едут. Немало украинских просветителей перебрались в Россию как до, так и после Переяславской рады: Иоаникий Галатовский, Антоний Радивиловский, Лазарь Баранович, Епифаний Славинецкий, Симеон Полоцкий и т. д. Правда, теперь, как мы видим, ехали не паны, а «книжные люди», но именно они и стояли у истоков русской европейской образованности. Просветители-немцы придут позже, хотя тоже еще до Петра. В 1652 г. в Москве была создана Немецкая слобода, специально предназначенная для проживания иностранцев.

Но все же самыми важными оставались преобразования экономические. Новая власть в большей мере учитывала экономические интересы не только дворян, но и всего общества. Так, в 1649 г. правительство второго Романова, Алексея Михайловича, отказалось продлить торговый договор, заключенный Иваном Грозным с английской Московской компанией. Договор был выгоден английским купцам и русской казне, но невыгоден русским купцам, о которых Романовы, в отличие от Ивана Грозного, заботились иногда даже в ущерб казне. При этом еще в 1619 г. русские «гости» дали такой ответ: мол, от свободного проезда англичан они будут терпеть убытки, но согласны, если получит прибыль государева казна[758].

Возможно, что в 1619 г. купцы понимали в массе своей, что «так надо», что страна разорена… Теперь же ситуация изменилась. Купечество, как и дворянство, предъявило, говоря словами С.Ф. Платонова, «почтительные и корректные, но настойчивые требования удовлетворения своих сословных нужд», и правительство пошло навстречу.

Кстати, интересно, что тот же Исаак Масса в начале царствования Михаила Федоровича писал: «России нужен такой царь, как Иван Васильевич, только под дланью владык этот народ благоденствует и только в рабстве он богат и счастлив». Н.И. Костомаров, процитировав эти строки, спрашивает: а может, тут дело в торговых интересах западных купцов – самодержавие было им по сердцу, поскольку самодержцы давали им такие торговые привилегии, которых никакой Земский собор никогда не дал бы[759]. А мы вспомним, как польские сторонники Тушинского вора доказывали преимущество для Польши его царствования по сравнению с Владиславом, и спросим: уж не эти ли алчные иностранцы и выдумали мерзкий миф о полезности рабства и вреде свободы для России? В своих целях, естественно. Опять – «ничего личного, только бизнес»!

Формальным поводом для отказа в продлении торгового договора послужила английская революция и казнь короля Карла I Стюарта. Мол, прежде разрешали англичанам торговать беспошлинно «ради братской дружбы и любви» к их королю, ныне же «аглицкие немцы всею землею учинили злое дело, короля своего Карлуса убили до смерти»[760]. «Новоторговый устав» 1667 г. также способствовал защите русских купцов и промышленников от иностранной конкуренции[761]. В 1653 г. были отменены внутренние пошлины (для сравнения, во Франции они сохранялись до 1789 г.)[762].

А.Л. Янов утверждает, что московское правительство XVII в., как и западноевропейские (например, французское), строило мануфактуры, но, в отличие от стран Запада, «не для страны – для себя»[763]. Но даже если принять эту точку зрения, то казенных мануфактур было сравнительно немного (всего 60, из них до конца XVII в. «дожили» 30), зато очень интенсивно развивалось частное производство (например, канатные дворы в Холмогорах и Вологде или 200 соляных варниц в Соликамске)[764].

В 1679 г. было введено подворное налогообложение. Чтобы оценить значение этого шага, надо вспомнить, что в старой Московии налогообложение было коллективным: потребная сумма налагалась на посад, слободу или общину в целом, а расклад денег между индивидуальными плательщиками предоставлялся им самим. Даже прогрессивный Лжедмитрий I, как мы видели, проделывал что-то подобное.

При этом механизм формирования системы контроля был достаточно демократичным и свидетельствовал о тенденции к перекладыванию части функций государства на местное самоуправление. Вот образец царского указа по этому поводу: «Велели есьми во всех городах и волостях учинить старост излюбленных, кому меж крестьян управа чинити… которых крестьяне меж себя излюбят и выберут всею землею… от которых им продаж и убытков и обиды не было, и рассудити бы их умел… и… доход оброк собирать умел и к нашей казне привозил без недобору»[765].

Такой подход, однако, порождал слежку друг за другом с целью уберечь себя от уплаты за кого-то имеющего доход, но уклоняющегося от его обнародования, доносы, а в перспективе породило такую отрицательную черту национального характера, как нелюбовь к чужому богатству и уверенность, что «хорошо жить» можно только за счет кого-то другого. Таким образом, подворное налогообложение стало шагом вперед.

Отметим еще один показатель «европейскости» – наличие дефицита бюджета. Азиатские государства такого понятия не знали просто потому, что азиатское государство брало с подданных налогов не «сколько положено», а сколько ему, государству, надо[766]. Так вот, «досмутная» Московия дефицита бюджета не знала, он начался только при первых Романовых (вспомним хотя бы Медный бунт 1662 г., вызванный чеканкой медных денег с целью этот самый дефицит покрыть). Советские историки объясняли это беспрерывными войнами Алексея Михайловича[767], но разве Иван Грозный или Петр I, при котором бюджет России снова на некоторое время стал бездефицитным, воевали меньше?