Читать книгу "Пират моего сердца - Донна Валентино"

– Что случилось? – укоризненно взглянув на служанку, спросила Аннелиза.

– Зачем пить мускатный чай? – как-то странно проговорила Мару. – Это нехорошо, госпожа.

– Но Питер пьет его каждый вечер.

Мару презрительно фыркнула:

– Мужчины любят мускатный чай. Они все одинаковы. А когда напьются, то делаются дурными, как после рома. Видят какие-то странные вещи, которых на самом деле не существует.

– Нет, Мару. Я уже пробовала и знаю, как это бывает. После него вообще ничего не видишь и ничего не чувствуешь.

– Это если выпить много. Тогда человек делается все равно что мертвец. А если выпьет мало, то он может много чего увидеть. Разные цветы или красивых птиц. Может даже летать вместе с ними.

Почувствовать благоухание цветов и ощутить себя в свободном полете – что может быть лучше! Воспарив в облака, предавшись сладким грезам, она разом очистит ум от воспоминаний о Майкле Роуленде.

Аннелиза залпом выпила чай из небольшого горшочка, принесенного Тали. Наверное, он вмещал около двух чашек, но в любом случае это было меньше, чем в первую брачную ночь.

Ум ее по-прежнему оставался ясным, в то время как по всему телу распространилось благодатное тепло. Еще одной чашки, наверное, было бы достаточно, чтобы погрузиться в небытие, но Аннелизе этого уже не требовалось.

Она встала с постели и подошла к окну. С моря всегда дул бриз, приносивший прохладу. Подставив лицо ветру, Аннелиза с наслаждением ощущала, как он ласкает ее кожу. Но этого ей было недостаточно. Она расстегнула пуговицы на платье и, оставив ворот открытым, высунулась в окно и взглянула на море. Если бы мускатный чай и впрямь мог дать ей возможность полететь, как птица! Она бы точно знала, куда ей направиться. Через океан, к Майклу.

Оказавшись перед огромным особняком, Майкл поначалу растерялся. При таком количестве комнат отыскать спальню Аннелизы было далеко не простым делом. Он стоял под сенью деревьев, наблюдая за окнами до тех пор, пока в одной из фигур за стеклом не узнал Питера Хотендорфа. Хозяин дома сидел в кресле и читал. Наконец он погасил лампу, и дом погрузился в темноту. Майкл подумал, что Питер мог отложить книгу, чтобы затем направиться к Аннелизе. От этой мысли его передернуло.

И тут в окне по соседству появился чей-то силуэт. Несомненно, это была Аннелиза. Ветер подхватил ее волосы и раздул вокруг головы пышной волной. Казалось, она того и гляди взлетит в воздух. Теперь Майкл знал, как ее найти. Но, хотя его трясло от нетерпения, он не спешил подбираться к цели: Хотендорф совсем недавно улегся в своей спальне и мог проснуться при малейшем шорохе.

Майкл отошел поглубже в тень и, присев на корточки, стал ждать.

Потрогав рубашку, он нащупал сложенный в несколько раз лоскут. Этот кусок ткани ему удалось выкрасть из барака, где Хотендорф держал упаковочный материал; точно в такую же ткань были завернуты и те плоды, которые Майкл пытался вывезти незаконным путем. Все, что требовалось от Аннелизы, – это убедить голландцев сравнить рулон на складе ее мужа с тем мешочком, что был конфискован у него при задержании.

Кроме столь явного вещественного доказательства, Майкл раздобыл еще кое-что. После двух часов скитаний по берегу он разыскал двух очевидцев. Первый, рыбак, после того как Майкл показал ему несколько серебряных монет, вспомнил, что не раз лично переправлял пиратам всхожие орехи от Питера Хотендорфа, и пообещал за пригоршню серебра подтвердить это губернатору Хону. Вторым свидетелем был раб с плантации, принадлежавшей семье Хотендорфов. Он люто ненавидел голландцев, а Хотендорфа в особенности, и потому согласился назвать все необходимые сведения: даты незаконных перевозок и количество товара, поставлявшегося на Ран-Айленд.

Он также весьма охотно сообщил сведения о личной жизни Хотендорфа, в частности, он слово в слово подтвердил сомнения Ричарда Эллингтона по поводу того, что Питер Хотендорф является отцом ребенка Аннелизы.

Но Майкл и без этого готов был биться об заклад на что угодно, хоть на собственную жизнь, что не Хотендорф, а он отец будущего ребенка Аннелизы.

Майкл продолжал наблюдать до тех пор, пока Аннелиза не отошла вглубь своей комнаты, а затем еще некоторое время всматривался в уснувший дом, выжидая, когда тень сгонит лунный свет со стен. К сожалению, дерево, расположенное ближе других к нужному ему окну, по-прежнему оставалось освещенным. Особняк казался тихим и неподвижным: по-видимому, на этом острове Хотендорф чувствовал себя настолько уверенно, что в отличие от прочих плантаторов не считал нужным держать охрану. Возможно, он сознательно не делал этого – так ему было легче объяснять таинственное исчезновение ореха из его рощ.

Пригнувшись к земле, Майкл быстро подбежал к дереву и вскарабкался по стволу с ловкостью, которой мог бы позавидовать бывалый матрос. Выбрать подходящую ветку оказалось не самым трудным делом, однако пробраться по ней к окну и не сорваться вниз было куда сложнее. Его пугало не столько само падение, сколько то, что при этом он мог наделать много шума.

Так оно и вышло, с той только разницей, что шум возник от нескладного прыжка в открытое окно. Угодив животом в деревянный карниз, Майкл не смог удержаться от раскатистого «Уф!», а затем еще несколько минут болтался, как червяк на рыболовном крючке, пытаясь вскарабкаться на подоконник.

Из комнаты не доносилось ни звука, хотя его вторжение не могло остаться незамеченным. Возможно, Аннелиза просто очень крепко спала? Но этого он не мог знать, ибо подобные интимные вещи мужчине открываются только тогда, когда женщина по-настоящему принадлежит ему каждый день и каждую ночь.

Майкл напрягся и, подтянувшись на руках, перевалился через подоконник.

Несколько секунд он лежал на полу, давая глазам привыкнуть к полумраку и успокаивая дыхание, чтобы можно было расслышать хоть какие-нибудь живые звуки в комнате, затем осторожно, пригибаясь и опираясь одной рукой об пол, пополз вперед.

Кровать Аннелизы находилась у дальней стены. Убедившись, что ему ничто не угрожает, Майкл поднялся и подошел ближе.

Сетка густым облаком окутывала постель, и сквозь нее едва различались очертания женского тела. Когда Майкл раздвинул сетку, Аннелиза показалась ему спящим ангелом среди вздымающихся подушек и белоснежных простыней. Сквозь ворот расстегнутой ночной рубашки проглядывала восхитительная кремовая кожа. Аннелиза дышала ровно и беззвучно.

Майкл уперся коленом в кровать. Матрац прогнулся под его весом, и Аннелиза слегка повернула голову. Платье сползло с ее плеча и обнажило совершенной формы грудь с розовеющим соском.

Майкл хотел разбудить ее нежным поцелуем в лоб, но, ощутив на губах шелковистую кожу, он оказался во власти неотвратимого желания, как тогда на корабле, когда она выдавливала ему капли воды в рот, и ему сразу захотелось большего. Его губы сбежали вниз к ее губам, а когда она с легким вздохом подставила рот для поцелуя, руки поступили вопреки разуму: вместо того чтобы послушаться его команды и оставаться на месте, они нырнули в манящую щель рубашки. Одна рука сбоку обвила ее тело, другая безошибочно отыскала грудь. Аннелиза издала невнятный звук, выражающий удовольствие, и Майкл лишился даже тех разрозненных клочков здравого смысла, что еще теплились в его голове до этой минуты. Он с силой притянул ее к себе и впился поцелуем ей в рот; его плоть напряглась и горела огнем, пробивавшимся сквозь одежду, в стремлении к теплу ее тела. Губы Майкла спустились по ложбинке посередине груди до гладкой упругости живота и остановились на мгновение. Он подумал, что где-то здесь, в глубине, как в мягком гнезде, ютится сейчас его ребенок. Однако мысли эти были столь мучительны, что он стал двигаться в обратном направлении, пока вновь не завладел ее ртом.