Читать книгу "Меч и щит - Григорий Березин"

Колдуны зашипели и скрипнули зубами и вроде бы даже заискрили, но это мне, возможно, померещилось. Вокруг глобальноголового заплясали зеркальные тени, и он заговорил таким же мертвым, хотя и более молодым голосом, как беловолосый, которого мы с Мечиславом разом приняли за вожака и которого в случае чего требовалось зарубить в первую очередь.

— Я — Псар Зитомагир, величайший ученый всех времен и народов, создатель Теории Инволюции, доказавший в своей книге «Инволюционный океан», что в якобы омывающем всю Теохирому Океане Никакой Воды Нет!

Это громогласное утверждение не произвело ни малейшего впечатления на Мечислава. Он повернул голову в мою сторону и спросил чрезмерно громким голосом:

— Я, конечно, не великий ученый, но, насколько я знаю, слова «Зитомагир» ни в койнэ, ни в левкийском языке нет. Как по-твоему, кто такой этот Псарь?

— Я думаю, он назвался Зитомагиром потому, что ему не хотелось зваться Зитопёс, а то, чего доброго, подумают, что он не великий ученый, а обыкновенный пивовар, — столь же громко ответил я.

— Да, Зитомагир звучит не в пример внушительней, чем Житопёс, — согласился Мечислав, не сводя глаз с Псара. — Пес, он и есть пес, даже когда варит пивко из жита и зовётся псарём.[26]

— Я варю его не из какого-то там жита, а на шизахнаре! — сорвался на крик инволюционист, и зеркальные тени заметались вокруг него еще пуще. Видимо, он, в отличие от меня, прекрасно понял смысл нарочитого искажения его прозвища. — А Зитомагир я потому, что меня нельзя ставить на одну доску со всякими пивоварами, я…

Тут беловолосый Вильхельм многозначительно кашлянул, и разгорячившийся Псар вмиг остыл и умолк. В наступившей тишине заговорил хриплым голосом рослый северянин, на бычьей шее которого я заметил усаженный шипами собачий ошейник.

— Я — Свейн Лунт, и это неправда, будто я сын Юргена. Я порожден Гинунгагапом на Среднезимье!

«Хорошо еще, что не в Среднеземье», — промелькнуло у меня в голове. Но в целом я расценил утверждение этого Фитиля[27]как среднезимнюю сказку. А тот между тем продолжал:

Дрейфуя из Гинунгагапа,

Край Света я перевалил,

Приливу путь я преградил

И тем прославился.

Он самодовольно ухмыльнулся и умолк, видимо считая, что сказал о себе более чем достаточно. Не знаю, как на Мечислава, а на меня его слова произвели-таки впечатление. Да, этот не мелочится, подумал я. Правда, мне о перечисленных подвигах слышать не доводилось, но, возможно, он совершил их не на Туманном море, а где-то еще, может быть даже в том самом Безводном Океане Инволюции, о котором толковал глобальноголовый.

Между тем представляться стал четвертый и последний из колдунов, тот самый невзрачный малый, происхождение которого я не брался определить.

— Я — Тюрис с острова Буян, но я уже вышел из Мира Животного и, став Гиперипантропом, являюсь полноправным Вождем Нижнего Мира.

— А!.. — перебил его Мечислав. — Я так и знал! Вас подослало Великое Безымянное! Признавайтесь, змиевы залежники, сколько оно заплатило за наши головы?!

— Мы не служим никому, кроме Дешевых Истин, — с достоинством ответил беловолосый главарь. — А с этим вашим Безымянным у нас вообще особые счеты, поскольку оно имело наглость потребовать, чтобы мы отдали ему шизахнару, но при этом не пожелало признать основополагающую роль светящихся гнилушек и, самое главное, — тут в его голосе зазвучал надрыв, — отдать нам свой котел! — В воздухе рядом с колдуном возникла роза и разлетелась на множество осколков, которые, впрочем, никого не задели, поскольку были всего лишь объемными изображениями.

— А головы ваши нам не нужны, венд, — добавил Тюрис с Буяна, острова, который, если мне не изменяла память, лежал в Туманном море близ побережья Жунты и являлся с давних пор предметом спора между ней и Вендией, отчего население там получилось очень и очень… смешанное. — Закосов[28]в них маловато. Нет, нам нужны ваши нервы!

— Ну а теперь вы соизволите наконец сказать, с кем мы имеем дело? — с некоторым раздражением бросил беловолосый Вильхельм.

Мы переглянулись, и Мечислав кивнул, давая мне представиться первым.

— Я — Главк, сын Глейва, слышали о таком? А это, — я махнул мечом, — Кром — меч моего отца, ждавший меня больше двадцати лет и наконец дождавшийся.

— А я Мечислав, сын Глейва и брат Главка. — Он кивнул в мою сторону и тоже выразительно махнул мечом. — А это Погром, брат Крома, добытый мной в битве у Кревотына. Ясно, холера ясна?

— Вполне, — кивнул Вильхельм. — К тому же, судя по вашему поведению, нервы у вас крепкие и вполне подойдут для нейромантики. А то пугливые местные жители совершенно не годятся для опытов. Представляете, самым подлым образом все перемерли от простейшего монализа.

— А вот вы, сыновья Глейва, — затянул тоном проповедника северянин в шипастом собачьем ошейнике, — с вашими-то ограниченными ресурсами, — тут он выразительно постучал себя по голове, — и нетворческой активностью, — он кивком указал на наши мечи, — вполне сгодитесь для Черного Передела! Уж вас-то мы подвергнем нейромантике по всем правилам и по полной программе.

— И свершится тогда Великий Пробой, — эхом откликнулись остальные колдуны и продолжали уже хором:

— И произойдет давно чаемое нашествие хэкеров, и воссияет над миром негасимый свет Волшебной Лампы Генграма. После чего человеческое сознание подключится к глобальному объему информации, и тогда все признают основополагающую роль светящихся гнилушек в качестве рулевых. И народы придут поклониться Яйцу Грифона, несущему в себе Дешевые Истины! — закончили все четверо.

И тогда я понял, что мы наткнулись не просто на колдунов, а на таких же зелотов, как вратники, и последние сказанные хором фразы, по-видимому, были символом веры разговорчивой четверки. Если до этого еще была какая-то надежда на мирный исход, то теперь всякие сомнения исчезли — живыми с этой поляны уйдут либо они, либо мы, потому что договориться с зелотами невозможно. Но я не торопился идти на неизбежное столкновение. Эти ребята, похоже, не прочь похвастать своим могуществом. Что ж, подыграем им, глядишь, и узнаем поточнее, с чем предстоит бороться…

— И как же вы собираетесь этого добиться без нашего согласия? — не без иронии осведомился Мечислав, поигрывая мышцами и помахивая Погромом. — Ведь наши мечи тоже, знаете ли, магические и могут сотворить с вами такое чудо, что ваших ограниченных ресурсов, — тут уже он выразительно постучал себя по лбу, — не хватит, чтобы представить, какое зрелище вы будете являть собой после этого. И тогда от ваших великих замыслов останется не больше, чем от той розы, которой ты тщился произвести на нас впечатление. — Говоря это, он в упор смотрел на Вильхельма.