Читать книгу "Короли абордажа - Владимир Шигин"

— Будем нападать! — объявил Дориа. — Не стоять же без дела, пережидая бурю!

На бледном лице проступили плохо запудренные пятна старческой экземы.

Высадив войска и окружив крепость осадными укреплениями, Дориа прекратил туда всякий подвоз. Не выдержав голода, гарнизон вскоре спустил флаг. Вступив в крепость, Дориа обнаружил среди сдавшихся своих старых недругов — былых заговорщиков генуэзских путчей Фиеске и Чибо.

Все они были немедленно и безжалостно казнены. Получивши же известие, что у берегов Италии вновь ожидается большой турецкий флот, адмирал тут же оставил Корсику и поспешил на перехват добычи.

Тем временем Драгут с шестью десятками галер уже, в свою очередь, дочиста ограбил богатый порт Бастию и решился после праведных трудов от души отдохнуть в столице Эпира Привезе. У Дориа были к этому времени те же шесть десятков галер, что и у его противника, но почти не осталось продовольствия, а потому, прежде чем сражаться с турками, он поспешил пополнить свои запасы. Но в опустошенной Италии сделать это было практически невозможно. Хлеб Дориа в конце концов кое-как доставили галерами из Испании. Приемный внук Дориа Жан Андре тем временем приступил к осаде Сиены, жители которой держали сторону французов. К этому времени хитрый Драгут, разумеется, ускользнул из рук генуэзца.

А годы уже все больше и больше брали свое. Отрекся от престола престарелый и впавший в маразм былой покровитель адмирала Карл V. Испанию он оставил своему сыну Филиппу, а Римскую империю младшему брату Фердинанду. В последние месяцы своей жизни Карл без устали бичевал свое и без того хилое тело хлыстами из бычьих шкур, не без удовольствия демонстрируя кровавые рубцы придворным:

— Вот так надо любить Господа!

Перед смертью, забравшись в столь любимый им гроб, Карл велел исполнять погребальную службу, во время которой сам подпевал монахам. Затем был ужин. Спустя двадцать дней императора величайшей из империй человечества, «над которой никогда не заходило солнце», не стало.

Почти одновременно со смертью венценосного покровителя тяжелые болезни свалили в постель и Дориа. Старик целыми днями ныне дремал на солнце да пил по совету врачей отвратительные микстуры.

Однако и теперь Дориа был в курсе всего происходящего в европейской политике. Когда в Италии произошел неурожай хлеба и стране грозил голод, старый адмирал по собственному почину немедленно отправил свои двенадцать галер в различные порты Европы за мукой, и изобилие хлеба было восстановлено. Узнав, что имперские войска разбили шедшую на помощь мятежной Сиене французскую армию, Дориа немедленно высылает к городу с отрядом судов своего внука Жана Андре. Тот в течение зимы держал Сиену в морской блокаде, а заодно осадил и взял приступом небольшой близлежащий городок Теламос. Когда же немного улучшилась для испанцев обстановка на Корсике, адмирал немедленно направляет своего внука с галерами туда.

Прошел еще год, и неутомимый Драгут вновь явился пред итальянскими берегами в надежде чем-нибудь поживиться. Андре Дориа обратился к новому испанскому монарху с просьбой:

— Пошлите в море моего внучатого племянника Жана Андре. Он молод, но уже опытен. Как следует драться с пиратами, он уже обучен! Я мечтал бы, чтобы вы, ваше величество, были бы ему в жизни добрым покровителем и наставником, таким, каким был всю жизнь для меня ваш отец!

Король испанский особо не возражал:

— Мой отец всегда соглашался с предложениями старика Дориа. Зачем же я стану изменять этому правилу. Пусть так и будет!

Младший Дориа с поставленной задачей справился блестяще, и Драгут вынужден был бежать, так и не дойдя до Италии. Однако Драгут не был бы Драгутом, если бы все же не взял реванша. На следующий год он подстерег и наголову разгромил эскадру Жана Андре, причем последний сам едва спасся от плена. Это печальное известие окончательно подорвало силы маститого старца, который отныне навсегда потерял интерес к морским войнам. Биограф адмирала пишет: «Андре Дориа, получив скоро известие о таком несчастий христианского флота, сильно тревожился об участи своего внука, но скоро был успокоен, получив письмо от Жана Андре, описавшего ему подробности происшествия и как избежал он турок. Почтенный старец пошел тотчас в церковь возблагодарить Бога за спасение его внука». О чем думал тогда Дориа, может быть, о том, что, несмотря на долгие годы борьбы, на блестящие победы, ему так и не удалось загнать в угол своих самых заклятых врагов — мусульман? Безусловно, и то, что особо угнетали старика и новые успехи личного недруга Драгута, который по-прежнему пенил Средиземное море, тогда как сам Дориа уже не был в силах это делать.

Когда маститому флотоводцу исполнилось девяносто и в честь этой знаменательной годовщины у него собралось множество гостей, Дориа вышел к ним, опираясь на трость, и сказал:

— Старость — это остров, окруженный со всех сторон смертью. Но я ничего и тем более никого уже не боюсь, и в этом мое главное преимущество перед всеми вами! Я давно зажился на этом свете, а потому с нетерпением жду смерти, чтобы там, на облаках, вновь встретить друзей и врагов своей молодости!

— Но для чего же желать встречи в райских кущах со своими врагами? — спросили его.

— Они тоже часть моей прошедшей жизни и дороги мне в воспоминаниях не меньше, чем друзья, но пока вам, молодым, этого не понять! — покачал в ответ седой головой старец.

Будучи в преклонном возрасте, Дориа внезапно весьма деятельно занялся укреплением основ городской власти, составлением конституции и законов Генуэзской аристократической республики. Дориева конституция просуществовала почти два с половиной века и была отменена лишь взявшим Геную Бонапартом. Интересная деталь: когда французские войска в 1797 году заняли Геную, то разбушевавшийся народ сжег Золотую книгу дворянства, а затем сбросил и разбил памятник Андре Дориа, бывший для них символом угнетения аристократии. Узнав о факте вандализма, Бонапарт был глубоко возмущен случившимся и тут же обязал городские власти восстановить памятник великому мужу Италии.

Может показаться невероятным, но с именем Андре Дориа связана и история об исчезновении… легендарной чаши Грааля. В нескольких словах история самой чаши и отношения к ней генуэзского адмирала такова. Согласно легендам, некогда против Господа восстал обуянный гордыней ангел Люцифер. Будучи разбит, он был низвергнут в преисподнюю и, падая, потерял на земле самый большой изумруд своей короны. Впоследствии из огромного кристалла была сделана чаша. На протяжении времени ей владело множество людей, в том числе знаменитая царица Савская и не менее знаменитый царь Соломон. Считается, что именно из этой чаши пригубливал во время Тайной вечери вино Христос, в эту же чашу была после распятия собрана и Его кровь. Позднее чаша якобы оказалась в Англии, где в честь нее был даже основан рыцарский орден Святого Грааля. Затем каким-то образом чаша оказалась в купеческой Генуе, где почиталась как главное сокровище. В какой-то момент республике понадобились большие деньги, и практичные генуэзцы решили занять их под залог чаши. Но когда эксперты глянули на вынесенную им чашу Грааля, они подняли скандал, заявив, что чаша изготовлена не из изумруда, а чуть ли не из самого дешевого цветного стекла. Генуэзцы были обвинены в обмане. Под угрозой мести, в конце концов, все же удалось эту чашу заложить богатому купцу из Меца за сто тысяч крон. Едва Андре Дориа вошел во власть, он начал предпринимать шаги для возвращения изумрудно-стеклянной святыни в лоно республики. Когда же по его настоянию были наконец-то изысканы средства для выкупа чаши, то адмирал был неприятно удивлен. Сразу несколько человек предъявили ему для выкупа совершенно одинаковые чаши. Как оказалось, кредитор генуэзцев, не желая рисковать своим сокровищем, изготовил сразу несколько копий легендарной чаши Грааля и с успехом заложил их за огромные деньги разным ростовщикам. Исследователи чаши Грааля считают, что именно с этого мгновения следы легендарной чаши теряются окончательно. Существует, впрочем, и еще один рассказ, связывающий чашу Грааля с Андре Дориа. Согласно ей, знаменитому адмиралу длительное время сопутствовал успех на море только потому, что перед каждым выходом в море он приходил к чаше и подолгу молился рядом с ней Богу за дарование победы. Но это, разумеется, лишь легенды.