Читать книгу "Искатели странного - Анатолий Андреев"

— Поль, — неожиданно серьезно сказал Беккер, — если есть явление, то существует и причина его. И от того, что мы ее не видим, она не исчезает…

— Ну-ка, ну-ка, давай излагай, — поощрительно ека, — зал Гарднер.

— А разве я сказал, что знаю? — скептически спросил Беккер. Ему вдруг расхотелось говорить на эту тему. Может, тон Гарднера задел его, а может, отвлекала тихая музыка, льющаяся из кристаллофона, — хорошая, печальная музыка, вполне земная, нисколько не похожая на гармонизированные созвучия, заменяющие музыку на этой буколической планете. Беккер невольно пошарил глазами — а, вон оно что! Томящаяся по Гарднеру девица, в последней безнадежной попытке привлечь его внимание, вместо обычной компьютерной музыки поставила какую-то земную запись и теперь не сводила с него взгляда. Беккер сочувственно улыбнулся ей, но она даже не заметила этого: Гарднера, красавца Гарднера жаждала она всем своим знающим в этих делах толк существом. Беккер вдруг развеселился и повернулся к терпеливо ждущему Гарднеру:

— Извини, Поль, но давай отложим на завтра. И недодумано у меня кое-что, и обстановка не располагает. Да и беспокоюсь я — Вера что-то задерживается. Должна была с полчаса назад подойти, и до сих пор нет…

Гарднер обиженно согласился. Беккер засобирался уходить. Гарднер в задумчивости остался было За столиком, но, натолкнувшись на алчно сверкнувший взор девицы, торопливо окликнул Беккера и заспешил следом.

* * *

На заседании комиссии царила приподнято-мрачная атмосфера. Выступлений руководителей групп почти не слушали. Расселись все уже не как попало, прослеживалась некая закономерность. Несколько человек оставались для работы на планете, они расположились отдельно. Отдельной группкой держались и местные ученые во главе с Мейджером. Это Беккеру казалось, что во главе: Мейджер по роду занятий был больше других связан с гостями, естественно, что остальные то и дело просили у него пояснений. Со стороны это и вправду могло выглядеть, как получение инструкций и указаний. Поймав себя на том, что подозрительно вглядывается в Мейджера и его окружение, Беккер сделал над собой усилие и стал внимательно слушать докладчика.

Гарднер сидел за столом, импозантный, как Санта Клаус на святочной неделе. Он довольно кивал докладчикам, излагавшим общеизвестные истины, поскольку других у них про то не было. Похоже, это был единственный на сегодняшнем собраний благодушно настроенный человек. Видимо, он радовался, что его миссия подошла к концу и ответственность передана в другие, пусть и Не самые подходящие для того, руки, и Беккер подумал, что Гарднер, пожалуй, совсем не подходит для работы начальником Управления — человек, озабоченный своими переживаниями, в частности, угнетенный возложенной на него ответственностью, не самая подходящая кандидатура на этот пост. Ведь обеспечение общественной безопасности все-таки составляет одну из задач Управления, не говоря уже о попытках отследить появление «чужих» на этой планете, а проблема эта далеко еще не снята. Управлению просто позарез необходим не боящийся принимать решения руководитель. Беккер остро пожалел вдруг, что Боучек вместе с Мозгом канули где-то в глубинах Вселенной.

Поводов для оживления или радости у собравшихся не было, как не оказалось и позитивных предложений ни по одному из разделов. Поэтому проект решения Гарднер зачитывал в полном молчании. Обсуждение свелось к нескольким непринципиальным замечаниям, после чего члены комиссии проголосовали, и проект превратился в решение, то есть стал официальным документом, влияющим на дальнейшую судьбу целого Мира. Впрочем — на что влияющим? Как раз ни на что не влияющим! Беккер вдруг ясно понял, что именно беспомощность перед неизвестным и нежелание признаться в своем бессилии и вызывают в нем глухую ярость.

В наступившей тягостной тишине неуместным диссонансом прозвучал оживленно-деловой голос Гарднера, объявившего, что с неофициальным сообщением выступит сотрудник УОП Беккер. Неловко пробравшись в проход и поднимаясь на возвышение впереди, Беккер продолжал думать, что все-таки эта ют моральная и эмоциональная глухота Гарднера неслучайна. Никак он не может попасть в тон общему настроению. И потребовалось самому Беккеру постоять на грани даже не смерти, а деперсонификации, чтобы научиться замечать эту почти неуловимую фальшь. Ведь главным в жизни стало для Гарднера не дело, которым он занимается, а его личные, связанные с этим делом переживания. Беккер давно знал Гарднера и уверен был в его порядочности и в том, что, как только Гарднер уяснит себе все, что только что открылось Беккеру, он уйдет сам. И Беккер дал себе слово, что, как только эта история, стоившая уже ему стольких нервов, закончится, он обязательно поговорит с Гарднером, как бы ни тяжел оказался такой разговор…

Конечно, Беккер был несправедлив к Гарднеру. Просто так уж все неудачно сложилось у него на этой планете, что он не чувствовал сейчас ничего, кроме усталости, постоянной, хронической усталости.

Беккер постоял немного в задумчивости, оглядывая устремленные на него глаза. Затем откашлялся, попытался пригладить непослушный вихор на макушке, тут же забыл о нем и сказал:

— Сообщение будет действительно неофициальным. Все, что я имею сообщить вам, — не более чем плод моей фантазии. Я исходил из того, что никакой поставившей себя над обществом группировки злоумышленников не существует, земного или внеземного происхождения. По моему глубокому убеждению так оно и есть, да и в выводах комиссии, хотя использована более осторожная формулировка: «не обнаружено», — говорится фактически то же самое. Кроме того, я считаю в данном случае преждевременными попытки привязать к нашим, людским делам зеленых человечков с далеких галактик. Общество столкнулось с проблемой, уходящей в чисто социальную область, поэтому вполне логичным будет предположить, что вся проблема — порождение нашей цивилизации…

Беккер говорил неторопливо, словно размышляя вслух. Слушали его настороженно, не понимая пока, к чему он клонит. А он продолжал:

— А если рассматривать события на планете с этой точки зрения, то один из сакраментальных трех вопросов «Кто?», «Для чего?» и «Как?» находит ответ. В самом деле, во всех случаях объектами психокоррекции оказывались люди, могущие каким-то образом поколебать стабильность сложившегося на планете уклада жизни. Отметим, что уклад этот явно отличается от общепринятого на Земле и в других земных колониях. Следовательно, можно взять в качестве рабочей гипотезы предположение, что психокоррекция проводилась для поддержания стабильности общественно-социальной структуры. Это — «для чего».

Историки и социологи зашевелились. Донесся возглас: «Инте-ере-есно!» На говорившего накинулись сразу несколько человек: «Чего тут интересного? Это же тривиально! Да это же во все времена любая власть так поступала, давила всех противников!» Голоса слились в неразборчивый гул, потом кто-то шикнул, все замолчали и опять повернулись к Беккеру, который терпеливо пережидал шум.

— Теперь второй вопрос: «Как?» От ответа на него зависит и третий вопрос: «Кто?» Ну, как справляются с нашим братом — ясно. А вот с аборигенами… Попрошу набраться терпения и выслушать меня, сколь бы дикими ни показались мои предположения… Во-первых, здесь, на планете, невозможен обмен направленной мыслью, ментообмен. Насколько я понимаю, наши физики и ментоскописты объясняют это тем, что местное солнце является естественным источником гиперполя в сочетании с еще каким-то, неизвестным пока, излучением. Во-вторых, все мы отмечали, особенно сразу по прибытии, давящее ощущение чужого взгляда — признак стороннего спонтанного ментоконтакта. Я считаю, что излучение, действовавшее в течение нескольких поколений, привело к появлению у жителей планеты способности находиться в постоянном ментоконтакте, а точнее — в постоянной связи на уровне подсознания. Или, если хотите, к появлению всепланетного сознания, сверхсознания, надсознания — термин я пока не подобрал… И вот это-то сверхсознание, образующее планетную ментосферу, и является причиной всех рассматриваемых явлений. Из-за него для нас с вами невозможен ментообмен — сознание блокируется, защищаясь от давления ментосферы. Примерно так мы рефлекторно жмуримся при ярком свете… Сверхсознание, возможно, еще и не осознает себя, но тем не менее стремится сохранять стабильность составляющей его структуры. Стремление к упорядоченности — неотъемлемое свойство, или даже признак, живой материи!