Читать книгу "Черное Таро - Андрей Николаев"

— Спасибо, мужики, — растроганно сказал Корсаков, — век не забуду. Ну, давай к столу!

Картины прислонили к стене возле кровати, откуда-то возникли табуретки, лавки. Первый тост сказал Сема. Говорил он долго и цветисто и чувствовалось, что может говорить до бесконечности, но его прервали, устав держать наполненные стаканы и тогда он коротко сказал:

— Ну, с новосельем!

Все выпили и навалились на закуску. Анюта, сидя через стол от Корсакова, смотрела на него счастливыми глазами. Ее наряд казался совершенно невозможным среди неопрятных завсегдатаев Арбатских задворок с пропитыми небритыми лицами, которые однако были сейчас Корсакову ближе, чем кто бы то ни был на свете. Он улыбнулся девушке.

Справа ему что-то бубнил в ухо Сема, кажется, насчет старинных монет, Сашка-акварель, устроившийся в центре стола, клялся, что за три сеанса сделает из любого дилетанта мастера акварельной живописи, дядя Сережа обстоятельно рассказывал, как он прятал картины в подсобке, прикрывая их метелками и лопатами. Кто-то уже завел песню, но пока еще в полголоса.

Корсаков, пользуясь тем, что каждый занят своим: кто наливал, кто закусывал, кто слушал, а кто рассказывал, выскользнул из-за стола и позвал Анюту, показывая на соседнюю комнату.

— Сотовый у тебя с собой? — спросил он.

— Сейчас принесу.

В зале царил полумрак, мерцали свечи. Корсаков отошел к лестнице. Анюта принесла ему телефон. Он поцеловал ее в шею, ощущая нарастающее желание. Она прильнула к нему всем телом, он почувствовал, как ее язычок скользнул к нему в рот. Время исчезло, были только жадные губы и судорожные объятия.

— Погоди, — он нашел в себе силы оторваться от нее, — мне надо позвонить.

— Потом позвонишь, — девушка просунула руки ему под майку. Он ощутил, как острые коготки царапнули грудь, — я так по тебе соскучилась.

— Девочка моя, у нас все еще будет, — прошептал он, — но чуть попозже. Хорошо?

— Мне уйти? — она вздохнула и отпустила его.

— Да. Извини, это деловой звонок.

Девушка послушно ушла к гостям, которые встретили ее взрывом энтузиазма.

Корсаков набрал семь семерок, переключился в тоновый набор, нажал кнопку ноль. Гудков не было, где-то на пределе слышимости играла органная музыка. Он уже решил, что ошибся и хотел снова набрать номер, как в трубке раздался голос магистра.

— Слушаю вас, Игорь Алексеевич.

— Я нашел то, что вам нужно, — сказал Корсаков.

Он представил, как магистр удовлетворенно улыбается, откинувшись в старинном кресле. В кабинете полутьма, тускло отсвечивают деревянные панели на стенах, на столе перед магистром стоит бокал с коньяком. Он не спеша протягивает руку, берет бокал и отхлебывает темный напиток.

— Очень хорошо, Игорь Алексеевич. Я не ошибся в вас. Где мы встретимся?

— Если вы такой ясновидящий, то знаете, куда ехать.

В трубке послышался глухой смешок. Затем, после недолгого молчания снова возник низкий голос.

— Знаю. Через пятнадцать минут выходите на Гоголевский бульвар.

— Не опаздывайте, уважаемый Александр Сергеевич, — решил съехидничать Корсаков, — а то меня здесь люди ждут.

— Будьте спокойны, не опоздаю. А вы, Игорь Алексеевич, не забудьте захватить картины. Мы дадим за них хорошую цену, — магистр отключился.

— Хорошую цену… — пробормотал Корсаков, вспоминая, как торговался с Жучилой, призвав на помощь заезжего провинциала, — да я с вас за эти картины семь шкур сдеру и не хрюкну.

Он вернулся в комнату, прошел к кровати и присел на корточки возле картин. Краски в темноте казались выцветшими, а фигуры на полотнах размытыми, призрачными. Он осторожно снял полотна с рам и скатал в рулон. Шум за столом то нарастал, подобно волне, то стихал, когда гости в очередной раз приникали к стаканам. Игорь вернулся к двери и критически оглядел пирующих.

На него уже не обращали внимания — праздник дошел до того момента, когда каждому уже неважно, где виновник торжества, кто и что говорит, лишь бы не мешали ему. Сема требовал, чтобы Сашка-акварель написал портрет безвинно убиенного коммунистами Николая Второго, а в качестве модели взял царский золотой десятирублевик, дядя Сережа пел про трамвай номер девять, в котором «ктой-то помер», двое бомжей уже спали в объедках. Пиршество напомнило Корсакову картины старинных голландских мастеров — такие же разгоряченные лица, бутылки вина среди объедков. Мятущийся свет только усиливал впечатление это впечатление. Не хватало только собак, жадно глодающих кости на полу.

— Сплошное средневековье, — пробормотал Корсаков, поймал взгляд Анюты и поманил ее к себе.

Она незаметно покинула гостей.

— Девочка, мне надо уйти. Всего на час, не больше, — поспешил добавить Корсаков, видя, что Анюта уже готова броситься ему на шею, — обещаю, в этот раз только на час.

— Я с тобой.

— Пойми, не могу я тебя взять на эту встречу.

— Если не возьмешь, я все равно прокрадусь за тобой и буду рядом, — видно было, что на сегодня Анюта сдаваться не намерена. Глаза ее были серьезны, губы сжаты так, что превратились в побелевшие полоски.

Корсаков было разозлился, но вдруг ему стало смешно — столько детского упрямства было в ее лице.

— Ты прямо так пойдешь? В этом платье?

— Мне переодеться две минуты, — Анюта вернулась в комнату и через мгновение вышла, неся в руках свою одежду, куртку и шляпу Корсакова.

Корсаков проверил, на месте ли карты надел «стетсон» и, забросив куртку на плечо, стал наблюдать за девушкой. Она завела руку за спину, вжикнула молния и Анюта, проделав несколько сложных движений бедрами, освободилась от пышного платья. На ней остались только белые трусики, которые больше открывали, чем прятали. Игорь невольно залюбовался ее фигурой. Анюта быстро натянула майку, влезла в джинсы, сунула ноги в кроссовки и, подхватив в руку джинсовую куртку, выпрямилась, раскинув руки.

— Ап! — воскликнула она, как артист цирка, закончивший смертельный номер, — я готова. Время засекал?

— Вот отдадим карты и поедем к тебе, — сказал Корсаков, перед глазами которого все еще стояла полуобнаженная фигура девушки, — бросим гостей к черту — им уже все равно и поедем к тебе. И залезем вместе в джакузи, а потом пойдем и ляжем на ковер, а потом…

Анюта бросилась ему на шею.

— А что потом, я придумаю сама.

Глава 13

Спускаясь по лестнице Корсаков чутко прислушивался, опасаясь нарваться на конкурентов магистра, но в особняке, похоже, уж никого не было. Правда под лестницу он заглядывать не стал.

Оказывается, уже наступил вечер: в окнах зажгли свет, небо потемнело и казалось багровым от отсветов рекламы. С Арбата доносилась музыка, он был залит огнями и казалось, что там солнечный день еще продолжается.