Читать книгу "Черное Таро - Андрей Николаев"

— Я запрягла алкоголиков с Гоголя — отскребли, что можно. Кровать Никита подарил, помнишь, ты меня с ним знакомил, он на днях на бундесах не кисло нажился, так от щедрот, стало быть, прислал. А остальное я с Сань-Саня вытребовала. Он, кстати, договорился, что работы здесь прекратят. Ты здесь теперь жить будешь. Ну, стол — пожертвования местных тебе на новоселье. Больше всего стеклопосуды принесли, я ее под свечи приспособила. А еще я привезла твой «стетсон», вон, на гвоздике висит.

Волшебство кончилась. Корсаков понял, какая именно Анна перед ним, но разочарования не почувствовал. В голове был полный сумбур: карты, Анюта, магистр…

— Постой, а ты что здесь делаешь? — немного невпопад спросил он.

— Тебя жду, — Анюта уселась в кресло, взяла из вазы огромную, со сливу, клубнику и смачно откусила. — Я взяла папашку за жабры и сказала…

Корсаков нашарил позади кресло и упал в него. Посмотрел на все еще зажатую в руке бутылку и поставил ее на стол. Среди хрусталя и фруктов она смотрелась странно.

— …вот это платье из театра, но прямо, как по мне сшито, да? У папашки везде свои люди. И серебро я у него выгребла, но на совсем он не дал — уперся, как баран: фамильное серебро, фамильное серебро, княжеский род! — она вскочила с места и закружилась перед Игорем. Взметнулись пышные юбки, — как тебе мой сюрприз?

Платье сверкало блестками и Анюта в нем была похожа на случайно оказавшуюся в заброшенном особняке фею, воздушную, невесомую. Скоро ей надоест здесь, она заскучает и исчезнет без следа, оставив на память затихающий серебристый смех.

Анюта порхнула Корсакову на колени, обняла за шею и, прижавшись лбом к его лбу посмотрела в глаза.

— Почему ты такой серьезный? Я же старалась…

То ли стон, то ли вздох донесся с лестницы. Девушка вздрогнула, замерла, прижавшись к Игорю.

— Не обращай внимания, — сказал он, притянул к ее себе и поцеловал за ушком, наслаждаясь запахом ее волос.

Анюта вздохнула, провела пальцами по его лицу, словно вспоминая.

— Как долго тебя не было.

— Я заезжал к тебе на квартиру, хотел кое-что найти.

— Что?

— Карты. Старинные карты. Я, честно говоря, не помню, но может быть я раскладывал их у тебя. Во всяком случае в кармане куртки я обнаружил пустой футляр. Ты их не видела?

Девушка тихонько рассмеялась.

— Это я их у тебя из кармана вытащила, когда твою куртку вешала сушиться, — она слегка отодвинулась, — я сразу поняла, что вещь ценная, хоть и с придурью. Ты же на таком взводе был, ну, я и подумала, что пусть лучше у меня лежат — целее будут. У любителей подобных вещей могут больших денег стоить, а у тебя либо менты отберут, либо ты их того, — она подмигнула и прищелкнула по горлу пальчиком, — в оборот пустишь. Так что футляр я тебе оставила, а карты спрятала.

Корсаков долго и молча смотрел ей в глаза, прикидывая: то ли наорать на нее, то ли расцеловать.

— Ремня бы тебе хорошего, — наконец сказал он с досадой.

— Если только в виде прелюдии к сексу, — отозвалась Анюта, невинно хлопая глазами.

Игорь столкнул ее с колен.

— Ты знаешь, что меня чуть не убили за эту колоду? Она здесь? Давай, неси.

Надув губки Анюта вынула из сумочки, висящей на кресле пластиковый пакет и передала его Корсакову. Он развернул его, достал карты и раскрыл их веером. Да, это были Таро Бафомета. Он провел пальцами по глянцевой поверхности и ему показалось, что он может ощутить нарисованные фигуры. Они будто оживали под прикосновениями, стараясь спрыгнуть с листков плотной бумаги, вырваться, словно из тюрьмы, в которой находились несколько веков.

Анюта, склонив голову, с любопытством наблюдала за ним.

— Они так тебе дороги? — спросила она, — ты так их гладишь, что кажется, ценнее для тебя ничего нет. Хочешь, Сань-Сань купит их у тех людей, кто за ними гоняется?

«Ценнее для меня и впрямь ничего нет, — подумал Корсаков, — это — жизнь Катюшки, Ирины, а, может, и твоя, девочка». Отдавать карты магистру стало жаль и, чтобы получить хоть какое-то удовольствие от кратковременного обладания, Корсаков перетасовал колоду, щелкнул по ладони плотными листами.

— Хочешь загадать желание? — спросил он, — обязательно сбудется, фирма гарантирует. Такой шанс выпадает раз в жизни, причем единицам из миллионов.

— Хочу! — Анюта зажмурилась, стиснула кулачки, — все, загадала.

Корсаков отодвинул столовый прибор, переставил подсвечник на столе и разложил карты на скатерти, выбирая наугад из глубины колоды.

— Все, можно открыть глаза?

— Открывай, — разрешил он.

Девушка подошла к столу склонилась над картами.

— Ух, при свечах они еще страшнее. А ты уверен, что разложил правильно?

— Хрен его знает, но уверен, все загаданное исполнится. И тебе за это ничего не будет!

Внизу на лестнице хлопнула дверь, послышался топот множества ног, голоса. Корсаков вскочил, мгновенно сунул карты в карман и быстро задул свечи. Анюта прижалась к нему, он обнял ее за плечи, чувствуя, как они вздрагивают. Если бы не серьезность момента, то он подумал, что девушка сдерживает смех.

— Не бойся, прошептал он, — все будет нормально.

В проеме двери возникло множество огоньков, язычки пламени освещали сжатые пальцы, но самих людей видно не было, только дыхание и гулкие шаги.

Мощный луч света внезапно залил комнату, пробежал по стенам, коснулся кровати, и ударил в потолок.

— Сюрприз!!! — заорал десяток хриплых глоток.

Нумизмат Сема, блестя лысиной, отплясывал с упаковкой пива в руках, Сашка-акварель разгребал место на столе, выставляя маслины, шпроты и исландскую селедку в плоских банках. Тут же были бомжи-соседи из сгоревшего дома. Все были уже на взводе — видно в ожидании назначенного часа уже размялись водочкой.

Корсаков почувствовал, как ослабли ноги и опустился в кресло. Анюта смеялась вместе со всеми и хлопала в ладоши.

— Классный сюрприз, а?

— Да уж… — пробормотал Корсаков.

— Это еще не все! — Анюта снова хлопнула в ладоши, — ну-ка, где наш главный подарок?

Все замолчали, расступились, освобождая проход. В дверях возник заслуженный алкоголик и принципиальный бомж дядя Сережа. Он тоже жил в доме, на втором этаже которого квартировал Игорь с Владиком. Протиснувшись боком в комнату, он поднял руки. В каждой было зажато по картине в раме. Корсаков узнал свои работы из цикла «Руны и Тела» — «Знамение» и «Снег».

— Вот, Игорек, сберегли от огня. Жизнью, можно сказать, рисковали, а уберегли, — гордо объявил дядя Сережа хриплым пропитым голосом. — Я ведь засек, как ты картины прятал, а как увидел, что Жучила к тебе пошел, ну, той ночью, как пожар случился, так и вытащил их. К сожительнице, стало быть, своей отнес — она дворничихой в девятом доме работает. Так у нее и стояли, тебя дожидались.