Читать книгу "Поцелуй осени - Ольга Карпович"

Через несколько минут на кухне появился Андрей, только что из душа, благоухающий свежестью и одеколоном. Он подцепил с тарелки кусок бекона и восхищенно присвистнул:

— Что это за праздник у нас сегодня?

— День идеальной хозяйки, — объяснила Лика, заправляя в тостер нарезанный хлеб.

— Черт, надо почаще куда-нибудь уезжать, — усмехнулся он.

— Еще чаще? — подняла брови она. — Дождешься, что я в конце концов, просто забуду, что замужем.

— Только попробуй. — Он шутливо показал ей кулак. — Гм, ты не очень расстроишься, если я не буду есть эти угли?

Он брезгливо отодвинул от себя тарелку с пересушенными черными тостами.

— Иди к черту! — рассмеялась Лика. — Тогда сам себе готовь, мне тоже уже пора на студию.

Она быстро чмокнула Андрея в макушку и отправилась в душ. Когда она вышла, он был уже в костюме, сражался с галстуком у зеркала в спальне. Обернулся через плечо:

— Поможешь мне?

— Господь с тобой, — с притворным ужасом замахала руками она. — Я понятия не имею, как это делается. Я же пацанка, забыл разве?

— Черт, нужно было как-то серьезнее отнестись к выбору жены, — сдвинул брови он.

— Поздно, Дубровский. — Лика подошла сзади, обняла руками его плечи, потянувшись, дотронулась губами до шеи. — Теперь ты от меня уже не отвяжешься.

Он повернулся, подхватил ее на руки, прижал к себе, легкую, почти невесомую, прошептал куда-то во влажные после душа волосы:

— Да, похоже, я по-настоящему попал…

Как всегда, от прикосновения его губ у нее сбилось дыхание, бешено заколотилось сердце и перед глазами поплыли цветные пятна.

Уже в дверях, прощаясь, она подала ему плоский кожаный портфель, вскинув руку, поправила растрепавшиеся волосы надо лбом. — Я вернусь через неделю, — сказал Андрей. — Смотри, не сбеги куда-нибудь за это время.

— Не надейся, — хохотнула она.

— Я там купил для Артура сборную модель самолета. Ты ему пока ничего не говори, отвезем вместе, когда вернусь, — попросил Андрей.

— Конечно, — кивнула она. — Вместе и соберем.

Он взялся за ручку двери и вдруг обернулся уже с порога. На губах его играла шутливая улыбка, взгляд же был серьезным, пристальным.

— Я тебе когда-нибудь говорил, что я тебя люблю?

— Нет. — Она медленно покачала головой. — Ни разу за все восемнадцать лет.

— Ну тогда скажу, когда вернусь. Чтобы ты с нетерпением меня ждала. — Он весело подмигнул ей и скрылся за дверью.

4

В необыкновенно высоком, располосованном хвостами туристических вертолетов нью-йоркском небе не было ни облачка. Где-то за заливом блестел давно истомленный жарой сентябрьский солнечный диск. И все равно Лика, проснувшаяся сегодня рано, чувствовала некоторое беспокойство. Подумать только, ей ведь уже тридцать шесть, а она, как девчонка, волнуется, ожидая приезда законного супруга.

Слава богу, сегодня был выходной. Лика раздвинула жалюзи. В лучах осеннего солнца тускло переливалась крыша Эмпайр, стейт, билдинга, в тысячах окон остроконечных небоскребов отражался необыкновенный оранжевый свет, видимый только ранней осенью. Как же она была счастлива сейчас… Неожиданно захотелось обнять этот город с его миллионами огней и наречий, выбежать на улицу, словно нью-йоркская сумасшедшая, и радоваться разномастным прохожим, бархатному теплу, запахам, звукам.

Лика оделась, зачем-то тщательно выбирая наряд, затем долго и придирчиво рассматривала себя в зеркале. В белых, идеально сидящих брюках от Lanvin и снежном кашемировом свитере она была чудо как хороша. Черт его знает, может быть, это неожиданно свалившееся на нее счастье сгладило черты ее лица, придало какой-то внутренней уверенности в себе, неброского, но притягательного шарма. Как бы там ни было, из зеркала тридцатишестилетней Лике таинственно улыбалась красивая загадочная незнакомка не более тридцати лет от роду.

Взяв того же цвета сумочку, покрытую лаком — подарок Андрея, стоивший, наверное, целое состояние — Лика выбежала из дому. Миновала радушного, вечно улыбающегося консьержа и очутилась на Пятой авеню, как всегда оживленной в этот ранний час. Вот уже впереди показался зеленый шпиль «Гранд Астории», а значит, скоро ее охватит, убаюкает, бережно спрячет в своей разлапистой тени Центральный парк. Лика пересекла площадь, спустилась по каменной лестнице вниз, и сердце ее радостно забилось. Жить было чертовски здорово.

Хорошо было брести по аккуратно подстриженным аллеям, откусывая купленное тут же мороженое, и ловить на себе восхищенные взгляды прохожих. Осень уже раскрасила разными цветами кроны деревьев в Центральном парке. Багряные, золотые, зеленые деревья тихо шелестели ветвями на утреннем ветерке. По зеркальной глади пруда проплыла вереница изумрудноголовых уток, дробя и качая опрокинутое в воду небо. Кирпичного цвета кленовый лист слетел с ветки и, тихо кружась, опустился к ногам Лики. Она подняла его, сдула невидимые пылинки и воткнула в волосы.

Лика двинулась по знакомой аллее, спустилась на газон и уселась под могучим платаном. Они с Андреем, должно быть, и в самом деле неисправимые романтики, раз договорились встретиться после недельной разлуки именно здесь, где состоялось их историческое воссоединение. Он звонил час назад, сказал, что уже в Нью-Йорке, но вынужден сразу же заехать в офис к партнеру. Зато надеется быстро освободиться и позавтракать вместе с ней. И Лика еще раз порадовалась, что на сегодня у нее не было запланировано эфира.

— Встретимся в Центральном парке, — предложил он. — Я буду там, недалеко. В офисе Ясумото, японского коллеги, ты его помнишь.

— Хорошо, — согласилась она. — Буду ждать тебя под тем платаном, как верная и долготерпеливая жена.

— Жди меня, и я вернусь, — засмеялся он и добавил тихо: — Я ужасно соскучился.

От его низкого, чуть хрипловатого голоса у нее, как обычно, сбилось дыхание, и вдоль позвоночника побежали мурашки.

— Я тоже, — коротко ответила она, невольно испугавшись той власти, которую имел над ней один только голос этого человека. — До встречи.

— Лика, — попросил вдруг он. — Купи мне, пожалуйста, крендель. Умираю с голоду!

И вот теперь она ждала его под деревом, держа в руках завернутый в бумагу горячий, щедро посыпанный солью крендель, нетерпеливо поглядывая на часы, досадуя, что, не видев ее неделю, этот человек не может отменить свои невыносимо срочные дела и примчаться к ней. Закинув голову, она невольно залюбовалась утренним небом, таким высоким и чистым, насыщенно синим, как глаза ее мужа. Солнце подмигнуло ей с вышины, обещая невозможно счастливый день…

…Вдруг что-то изменилось. Не явно, не видимо. Как-то незаметно, исподволь, словно из самого бархатистого воздуха соткалось недоумение, и в пространстве повис тяжеленный знак вопроса. Как в далеком детстве, когда играли в смешную игру — замирали на счет «три», изображая разные фигуры. Лике почему-то вспомнилось это незамысловатое детское развлечение, краем глаза она отметила, что и прохожие, местные жители и туристы, беспрерывно щелкающие фотовспышками, вдруг замерли, обернувшись в сторону Даунтауна. Именно оттуда доносился отчетливо слышимый даже здесь гул турбин огромного трансатлантического лайнера. Словно нерадивый пилот, забывшись, спутал посадочную полосу с крышей одной из башен Всемирного торгового центра. Вспомнилось, как она, маленькая, спрашивала у деда Кости, почему самолеты не падают. И дедушка долго и дотошно объяснял про подъемную силу крыла, про турбины, про обтекаемую форму фюзеляжа… Но Лике все равно виделся иногда потерявший управление самолет, переворачивающийся в воздухе, как пушинка, и, наконец, падающий на землю и разбивающийся на тысячи острых серебряных осколков. Правда, дед Костя упрямо, раз за разом, повторял свои объяснения, и Лика в конце концов ему поверила и забыла свой детский страх.