Читать книгу "Олигарх с Большой Медведицы - Татьяна Устинова"

– Я не знаю.

– Как она оказалась в гараже?

– Я тебе уже говорил. Ты привезла ее в своей машине. Никакихдругих вариантов нет.

– Каким способом ее убили?

– Не знаю.

– И зачем?! Зачем ее убили?!

– Это самое главное, чего я не знаю. Но повторяю еще раз.Лиза, тот, кто пытался убить нас, не имеет никакого отношения к смерти твоейсотрудницы. Ее он точно не убивал. Хотя очень странно, что все сошлось в однойточке.

– В какой?

– В твоей конторе.

– При чем здесь моя контора?!

– Я думаю, что как раз именно контора ни при чем.

– Дима!

Он притормозил и помигал, съезжая со МКАД в сторону Рощина.Вот и пост ГАИ, с которого бабушка вернула шестнадцатилетнего Белоключевского,когда он ехал покорять сердце Даши или Маши, сейчас уже точно не вспомнить.

Теперь уже близко, рукой подать.

– Я отведу тебя домой, – сказал Белоключевский каким-тостранным тоном, ранее Лизой не слыханным.

Из этого тона следовало все, что она когда-то читала о нем вгазетах и видела по телевизору.

Он олигарх, богач, умница и делец, каких свет не рождал.

Его сделки с самыми знаменитыми нефтяными корпорациями тосотрясали, то, наоборот, успокаивали мировые фондовые биржи. «Шелл» давалкредиты российским предпринимателям только под поручительство Белоключевского,а «Де Бирс» долго интриговал, чтобы именно он подписал контракт на добычуякутских алмазов, и остался ни с чем – победить олигарха на уровне интриг былоневозможно. Он то сдерживал, то отпускал цены на нефть и позволял ОПЕК думать,что это именно ОПЕК диктует цены. Американский президент встречался с ним вовремя официального визита в Россию. Их было всего трое, русских, допущенных до«первого» американца – Тимофей Кольцов, Ахмет Баширов и Дмитрий Белоключевский,и ни один из них потом не сделал ни одного заявления для прессы. Каждый в своевремя вяло промямлил, что встреча прошла в деловой, но дружественнойобстановке, и только.

Его стиль жизни пытались копировать бизнесменчики помельче ипоуже, потому что именно он и был тем, что называется «гордостью отечества», –молод, хорошо образован, очень богат, деловит и умен. Его благополучно миновалималиновые пиджаки и зауженные брюки из блестящей ткани, а также перстни сбриллиантами и рубашки с воротником-стойкой. Он одевался в Лондоне и былконсервативен от макушки до шнурков на ботинках. Он охотно общался с прессой,казался совершенно открытым и доступным, но почему-то всегда чудилось, что онсмеется над журналистами и над теми, для кого предназначены его интервью. Заэтот его тон, которому невозможно научиться, за легкую насмешку в черныхприщуренных глазах те самые бизнесменчики готовы были отдать полжизни. Ноугнаться за ним было невозможно. Твидовые пиджаки, гольф и «Мэйбах», подаренныйжене вместо банального «Мерседеса», как будто стеной отделяли его от всехостальных «самых богатых». Его шашни с самыми сказочными красотками мираобсуждались серьезными и именитыми журналистами в их серьезных и знаменитыхпрограммах – тоже абсолютно серьезно. Репортажи с его свадьбы – очевидно, номердва, если третьей женой должна стать Лиза! – занимали первые полосы всехглянцевых журналов. Репортеры и особенно репортерши взахлеб описывали нарядневесты, оценивали количество и стоимость каратов, а также количество истоимость гостей. До покупки футбольных клубов и теннисистов с мировым именемон никогда не снисходил, но однажды купил на аукционе в Лондоне и подарилРусскому музею коллекцию картин стоимостью в несколько миллионов фунтовстерлингов.

А потом его посадили и разорили. Причем разоряли, именнокогда сидел, – останься он на свободе, ничего с ним поделать было бы нельзя,только убить, а убить его тогда все-таки не решились.

Лиза как-то обо всем этом подзабыла и вспомнила толькотеперь, когда он сказал этим самым тоном «я отведу тебя домой».

– Я отведу тебя домой, и ты останешься там, что бы нислучилось. Сначала я все осмотрю, потом запру тебя и ключ заберу с собой. Апотом я за тобой приду. Поняла?

– Дима, я не хочу оставаться одна! Я боюсь одна!

– Нет. Это ненадолго. Потом я приду и заберу тебя. Машинасвернула в лес – как раз в том месте, где, если пойти направо, придешь влесничество, к Кузьмичу.

– Ты не знаешь, как зовут нынешнего лесника? – вдруг спросилБелоключевский, которому это показалось очень важным.

– Знаю, – уверенно ответила Лиза, – Кузьмич. То есть этоотчество у него такое, а как его зовут, я не знаю. Он нам в прошлом году елкупривозил. Ему лет сто, наверное, может, сто пятьдесят. А что?

Белоключевский был очень рад, что лесника зовут Кузьмич,просто счастлив.

Все будет хорошо, если лесника по-прежнему зовут Кузьмич иему сто пятьдесят лет. По-другому и быть не должно.

– У тебя есть телефон, и ты можешь звонить хоть каждые пятьминут, – сказал Белоключевский. – Хочешь звонить мне каждые пять минут?

Дело было абсолютно безнадежным именно из-за того, что онасекунду назад вспомнила из его биографии, она очень хорошо это понимала, но всеже проскулила, очень жалобно:

– А можно я тобой? – Нет.

Сказано это было так, что больше настаивать она не стала.Зачем?..

– А Макс? Он приедет, и что я ему скажу?

– К тому времени я уже за тобой приду, и мы поговоримвместе. Ты только должна пообещать мне, что ни за что не выйдешь из дома.

– Я? – удивилась Лиза. – Пообещать?! Вот странно.

В ценах на нефть и в большом бизнесе он все понимал, а вженщинах, видимо, не особенно. Если бы он попросил ее поклясться в верности догроба или вечной любви без конца и без краю, она поклялась бы и непременносдержала слово – это же так легко выполнить!..

Пообещать оставаться дома, когда он улаживал бы свои«мужские дела», тоже очень просто. Но кто сказал, что она выполнит этообещание?!

– Повторяй за мной: клянусь тебе, что не выйду из дома, покаты за мной не придешь.

– Я ни за что не выйду из дома, пока ты за мной не придешь.

– Честное слово, – подсказал Белоключевский.

– Честное слово, – глядя на него очень правдиво, проговорилаЛиза. – Так сойдет?

– Сойдет, – согласился Белоключевский. Видимо, с нефтью делав его жизни обстояли все-таки лучше, чем с женщинами!

Они заехали в их общий гараж – она быстро отвернулась, когдаувидела в калитке дырки от пуль, – и гуськом по тропинке двинулись в сторонуЛизиного дома.