Читать книгу "Генрих VIII. Жизнь королевского двора - Элисон Уэйр"

так хорошо служил ему во время кампании 1513 года. На Сретение 1514 года он сделал Чарльза Брэндона герцогом Саффолком и вернул Суррею герцогство Норфолк. Кузен и лорд-камергер короля Чарльз Сомерсет, лорд Герберт, в это же время стал графом Вустером. Он был внебрачным сыном последнего Бофорта, герцога Сомерсета, и показал свою доблесть во Франции.

Награждение титулом состоялось 2 февраля после мессы, в главном покое дворца Ламбет. Церемония проходила по правилам, установленным в XIV веке, когда Эдуард III возводил своих сыновей в пэры. Каждого из герцогов облекли в алую мантию, на головы им надели церемониальные шапки и венцы, в руки дали мечи и золотые жезлы. Отныне они имели право на обращение «великий и могущественный принц», но обычно использовалось другое – «ваша милость»6. За церемонией наблюдали королева и ее дамы, де Лонгвиль и множество пэров, прибывших в Лондон для участия в заседании парламента. Наплыв людей «был очень большим, несмотря на то что двери держали крепко запертыми»7.

Появление новых пэров, особенно Саффолка, пришлось по душе не всем. «Многие сочли это весьма удивительным», – писал Полидор Вергилий. Бекингема больше всего возмутило возведение в пэры Брэндона: он считал его выскочкой и человеком «не слишком благородного происхождения»8, а потому подчеркнуто уклонился от участия в церемонии. Именно соперник Бекингема Уолси надоумил короля дать своему другу высокий титул – вероятно, для того, чтобы нейтрализовать влияние нового герцога Норфолка в Совете.

Когда Генрих даровал Брэндону имения, некогда принадлежавшие Эдмунду де ла Полю, тот сразу стал намного богаче и, значит, влиятельнее, чем бóльшая часть аристократов, и казался, по словам некоего бургундского наблюдателя, «вторым королем… который поступает как вздумает»9. Сын знаменосца воспринимал все это спокойно. «Никто и никогда не относился к такому резкому возвышению со столь непринужденным достоинством», – заявил один венецианец, уверявший сенат, что Саффолк теперь – «главный дворянин Англии», «великодушный и блистательный лорд»10. Старые аристократы смотрели на него косо: они завидовали влиянию Саффолка и с подозрением относились к его амбициям. Эразм высказался от имени их всех, язвительно написав о бывшем главном конюшем: «Король недавно превратил этого новоявленного герцога из мальчика на конюшне в дворянина»11.

Саффолк стал таким же могущественным, как другой новоявленный герцог, Норфолк: в знак признания его заслуг при Флоддене ему даровали право помещать рядом со своим гербом герб Шотландии с пронзенным стрелой шотландским львом, как у Якова IV. Кроме того, Норфолк стал пожизненным графом-маршалом Англии. Его сын, тоже Томас Говард, в возрасте сорока одного года стал графом Сурреем. В 1512 году, после ухода отца на покой, он унаследовал должность лорда-казначея Англии, а в 1513 году командовал авангардом при Флоддене. Томас Говард был женат первым браком на Анне Йоркской, дочери Эдуарда IV, но к 1513 году она сама и трое их малолетних детей скончались, после чего он взял в супруги Элизабет, четырнадцатилетнюю дочь Бекингема. Естественно, высокородные Говарды не питали особой любви к Саффолку и намеревались низвергнуть его, как только представится случай.

Король не забыл тех, кто прилагал такие большие усилия ради успешного завершения французской кампании. Шестого февраля Уолси был назначен епископом Линкольна; посвящение в сан состоялось 26 марта. Ему пришлось вновь доказывать свою полезность, когда в марте союзники Генриха, Фердинанд Арагонский и Максимилиан, за спиной у короля подписали мир с Людовиком XII. Генрих, еще неопытный в политических делах, пришел в отчаяние оттого, что его предали, и, как обычно, принялся искать козла отпущения. Главный удар мужнего гнева приняла на себя Екатерина, дочь Фердинанда, которая в одночасье перестала быть самой доверенной советчицей мужа; в Риме даже ходили слухи, что он намерен развестись с ней.

Положение усугубляла помолвка сестры Генриха, Марии, с эрцгерцогом Карлом Австрийским, принцем Кастилии, наследником Фердинанда и Максимилиана. Приготовления к свадьбе, которая должна была состояться за границей до 15 мая, зашли к тому времени очень далеко. Король любил свою сестру и, потратив огромную сумму, снабдил ее сказочным приданым, состоявшим из роскошных нарядов, украшений, мебели и посуды12. Он даже посылал образцы тканей Маргарите Австрийской, тетке Карла, спрашивая, не следует ли пошить для Марии одежду в бургундском стиле. Регентша посоветовала лишь, чтобы платья были «королевскими и достойными»13. Королева Екатерина назначила графиню Оксфорд главной придворной дамой принцессы Марии, а еще раньше Маргарите послали на утверждение список из 101 особы, которым предстояло составить ее свиту.

Мария Тюдор, восемнадцатилетняя «райская нимфа с Небес»14, «красавица, каких доселе не создавала Природа», по словам Эразма15, была высокой и грациозной, имела золотисто-рыжие волосы, составлявшие отличительную черту ее семейства16, и светлую кожу на лице, не прибегая при этом к косметике17. Она отличалась очаровательной живостью манер, умела поддержать беседу, любила танцы и музыку, хорошо пела и играла на нескольких инструментах. Ни одному принцу не удалось бы найти себе более подходящую супругу.

Но теперь свадьба расстроилась. Уолси пытался сохранить лицо короля, выступая за союз с Францией. Он не был империалистом и считал сменявших друг друга императоров своими противниками, когда позднее нацелился на папство. В период своего возвышения Уолси твердо стоял на профранцузских позициях, и по этой причине королева Екатерина не доверяла ему.

Потребовалось некоторое время, чтобы убедить короля одобрить новый альянс, но всем было предельно ясно одно: Генрих стал полагаться на советы и суждения Уолси больше, чем на чьи-либо еще. Уолси теперь являлся главным советником короля, отчитывался только перед ним и сделался всемогущим. Даже Саффолк не пользовался таким влиянием, а потому неудивительно, что он завидовал Уолси. Ранее он был главным советником короля, первым из «двух строптивых мужей, что управляют всем»18. Теперь же, хотя Генрих сохранил крепкую дружбу с Саффолком, последнего обошел его более способный соперник. Внешне противники сохраняли сердечные отношения, но герцог не сразу смог установить мирные рабочие отношения с Уолси. Прежде чем это произошло, у Саффолка появилась веская причина быть благодарным ему.

Между Говардом и Уолси существовала взаимная ненависть. Последние годы жизни Норфолка были омрачены ожесточенной борьбой за власть с противником, который не прекращал попыток настроить короля против него. К чести Генриха следует сказать, что он не поддался наушничеству Уолси, и его привязанность и уважение к герцогу не уменьшились. В 1529 году Уолси признался тогдашнему герцогу Норфолку (который в 1514 году был графом Сурреем), что стремился ниспровергнуть его в течение последних четырнадцати лет и что, будь у Говардов шанс, они, несомненно, сделали бы то же самое с ним. Тем не менее