Читать книгу "Бладхаунд. Играя на инстинктах - Алексей Фролов"

– констатировал он, вываливая планшеты прямо на стойку ресепшна. – Но все в рабочем состоянии. Думаю, этого хватит.

– Хватит даже тебе ванну с пеной сделать! – широко улыбнулся Степаныч, у которого в генокоде все же присутствовало пару откровенно еврейских кодонов. – Если б ванны у нас вообще были! – он ловко смахнул планшеты со стойки и посмотрел на Марка. – Отдыхай, сколько потребуется. Жратву Светка принесет через часок.

– Комната та же? – уточнил охотник, протягивая Степанычу руку.

– Да, и дверь открыта, – старик ответил на рукопожатие. – Не закрывается, потому что какой-то утырок туда головой попал. Ты его просто отпихни, не заморачивайся.

Бладхаунд кивнул и направился к лестнице, с улыбкой вспоминая, какое замечательное детство он здесь провел. Среди проституток, запойной алкашни и крутых ребят в кожанках, которые по поводу и без выхватывали стволы, до усрачки боясь пустить их в ход.

Добравшись до комнаты, которую они в прошлый раз делили с Дашей, Марк обнаружил, что автоматическая дверь ездит туда-сюда, пытаясь закрыться, но каждый раз, не доезжая до щели с противоположной стороны дверного проема, гулко стукается о голову лежащего на полу человека, откатываясь обратно. И что примечательно, несмотря на абсолютную неподвижность тела, голова реагирует на каждый удар, взрываясь короткой очередью брани, типа «Сука, твою мать».

Не мудрствуя лукаво, Марк поступил строго в соответствие с указаниями Степаныча, то есть довольно грубо отпихнул тело от двери, перехватив створку, которая на радостях уже собиралась закрыться. Тело буркнуло что-то вроде «Ты чё, ёба» и захрапело прямо посреди коридора. Потеряв к нему всякий интерес, Марк вошел в комнату.

Ему стоило немалых трудов подавить вспыхнувшие было воспоминания. Нет времени на печаль, нет времени на клыки совести, эмонит не будет ждать вечно – еще максимум четверть часа и от энергетической жилы, обнаженной массовым жертвоприношением, останутся лишь отголоски, будто в округе зарубили всего то дюжину бомжей.

Бегло осмотрев комнату, охотник уперся ногой в металлическую кровать и оттолкнул ее к противоположной стене, где когда-то было окно, но его давно заложили и замазали серым цементом, уже начавшим трескаться. Под кроватью обнаружился толстенный слой грязи, в котором свою тихую жизнь вела целая цивилизация – пауки, мокрицы и прочая малоприятна живность. Марк сфокусировал на них свою волю и мелкие создания тут же разбежались в стороны, поддавшись своему основному инстинкту – жажде жизни. Затем он призвал Нареченную Мглу и ее щупальца вмиг смели всю грязь, обнажив старые некрашеные доски.

Бладхаунд сунул руки под плащ и извлек на свет камы, аккуратно положил их пол у стены, затем начал раздеваться. Сняв даже нижнее белье, он бросил всю одежду прямо у входа и прошлепал босыми ногами к тому месту, где раньше стояла кровать.

– Лайя нито аар три шиан, – проговорил Марк, поднеся удлинившийся на глазах ноготь указательного пальца правой руки к запястью левой. – Ашиах ноор тэнна, – ноготь глубоко впился в кожу, вмиг рассекая ее. – Тиан эреба!

Он простоял так примерно полминуты, закрыв глаза, пока черно-алая кровь из его вен стекала на пол тягучим непрерывным потоком. Затем регенерация благословленного Порчей тела взяла верх и кровотечение остановилась. Не открывая глаз, Марк опустился на колено, обмакнул пальцы в теплую кровь и стал чертить вокруг себя тайные символы тенебрисов.

С каждым новым знаком, с каждым последующим штрихом он ощущал, как эмонит из рукотворного кратера начинает стягиваться к нему. Волосы на теле охотника встали дыбом, вены набухли чернотой, мышцы закаменели. Он почувствовал холод, выходивший за пределы человеческих ощущений, и если бы открыл глаза, то увидел бы, как единственный люминотон на потолке покрывается тонкой коркой изморози.

Когда он закончил выводить последний символ Кровавой Энграммы, его руки и ноги тряслись, словно в припадке, а в голове гудело так, что охотник ничего больше не слышал кроме стаккато своего обезумевшего сердца. Собравшись с силами, он завершил Энграмму, заключив все символы и себя самого в круг – столь ровный, какие у него в Академии не получались даже с циркулем.

Охотник с хрустом распрямился, чувствуя, как эмонит переполняет его и вот-вот разорвет изнутри каждый атом вибрирующего в запредельном экстазе тела. Он неистового завопил, ибо последние слова заклинания надлежало произносить именно так – криком. А потом что-то лопнуло в глубине космоса – с таким звуком ломается лед на луже, когда прохожий наступает на него каблуком. Но этот звук слышал только Бладхаунд, да еще может с десяток существ на всей планете.

Он раскинул руки в стороны, разрывая реальность пополам и добровольно принимая на себя роль ворот между двумя мирами. С другой стороны его уже ждали – щупальца окровавленной тьмы выплеснулись из тела Бладхаунда, проходя сквозь его плоть иллюзорными сгустками темной материи и приносят ему непередаваемые страдания. Он кричал и содрогался всем телом, но знал, что нельзя сходить с места, иначе ритуал прервется и все будет зря.

Щупальца распластались по комнате, опутали в ней все поверхности и предметы. Они жадно выпивали эмонит, который щедрым потоком вливался в помещение, будто вода в воронку. А когда ни капли не осталось, щупальца в слепой злобе хлестнули по стенам, оставив на них глубокие трещины и проломив доски пола в нескольких местах. Кровать едва не переломилась пополам, а от холодильника остался только неравномерно покореженный эллипс ржавого металла.

Напоследок щупальца облизали тело Марка и схлопнулись в нем, возвращаясь в родной мир. Парень тут же рухнул на колени и его вырвало желчью. Мышцы свела судорога, он завалился на бок и его вырвало снова – в этот раз к желчи примешалась алая кровь и немного мутной черной жидкости, которая теперь тоже бежала по его венам.

Охотник знал, как это называется. Откат. Возвратный удар энергии после мощного заклинания. Он принес Храму Тайн небывалую жертву и будет вознагражден, но – позже, когда на той стороне полученные в ходе ритуала души скуют кандалами забвения, а на их тонкие трепещущие шеи наденут обручи непрекращающейся ни на миг боли. Так это работает – когда приносишь в жертву одного человека, все проходит быстро и плату ты получаешь сразу. Но сегодня он переправил на ту сторону десятки тысяч и это займет время. Что ж, и в аду страдают от бюрократии!

Перед глазами все плыло, руки не хотели слушаться, ноги уже отказали. Марк с трудом дотянулся до погнутой кровати и рывком подтащил ее к себе. Отодвинулся сам, затем вновь подтянул кровать,