Читать книгу "Завещание - Джоанна Маргарет"

под номером 3790. Здесь тоже было несколько писем, написанных шифром. Просмотрев примерно три четверти тома, я дошла до недатированного документа, который был не письмом и начинался словами: «Чтобы облегчить расшифровку настоящего шифра…» На двух следующих страницах находилась инструкция, ссылающаяся на используемый алфавит, по крайней мере в начале: «Шифр состоит из трех видов алфавитных символов или одного из трех видов цифр – одинарных, двойных или тройных. Над одинарными символами находится небольшая отметка; каждая обозначает букву алфавита, под которой он отмечен в таблице. Так, буква S обозначена как ____. Двойные числа до 19 означают простую букву указанного алфавита, которая изображена в таблице, например 10 означает «I», 12 означает «B»…»

В документе использовался следующий пример: «Если требуется написать: «Я слышал, что планы императора относительно Венгрии провалились», то следует зашифровать эту фразу так: 2619. 1477. 108231064786601539 148 116 149».

Дальнейшие страницы состояли из таблиц с переводами различных зашифрованных буквенных и цифровых комбинаций. Например, в одинарной категории буква «a» обозначалась 5, «b» – 12, «c» – 7. В двойной категории буквы «ba» обозначали 20, «be» – 28, «ca» – 21. То же касалось и для тройной категории. Следом шла категория слов, у которых были свои собственные номера, не связанные с одинарными, двойными и тройными числами.

Путешествие – 183

Переговоры – 169

Осада – 177

Королева Англии – 116

Король или королева Франции – 118

Опасность – 155

Деньги – 149

Гугеноты – 163

Помощь – 170

Страны обозначались цифрами. Италия находилась под номером 140. Меня не удивило, что и фамилии были зашифрованы. Я просмотрела список, пока не нашла фамилию «Фальконе» под номером 22. Далее начались символы посложнее. Заглавная О с крестом и двумя точками по обе стороны означала предательство, а заглавная L с точками – Папу Римского. Чтобы указать число, над ним писали черту.

Я взглянула на получившийся шрифт одиночных, двойных и тройных символов. Слово «изумруд» по-итальянски можно было представить по слогам как «sm» + «er» + «al» + «do» или например так «s» + «мe» + «r» + «al» + «do». Я заполнила полстраницы зашифрованными вариантами написания, чтобы легко узнать слово, если столкнусь с ним в тексте.

Мне хотелось рассказать кому-нибудь, кому угодно – пусть даже исследователю за соседним столом, о том, что я обнаружила руководство по расшифровке зашифрованных писем шестнадцатого века. Но больше всего мне хотелось рассказать об этом Розе. Свет в зале начал гаснуть, но я продолжала писать. Еще одна строчка! Я подняла глаза и увидела, что рядом со мной стоит один из архивариусов. Я закрыла книгу и перевернула свои записи, чтобы она ничего не увидела, а затем сложила их в аккуратную стопку.

– Вам пора уходить, – сказала архивариус.

Я отправилась в безлюдное кафе неподалеку от Пьяцца Беккариа и продолжила изучать шифр.

Я читала о моноалфавитном шифре Цезаря и более поздних полиалфавитных шифрах со сдвигом, таких как шифр, изобретенный гуманистом пятнадцатого века Леоном Баттистой Альберти. Он использовал шифровальное колесо, состоящее из двух дисков, внутренний вращался и содержал двадцать четыре возможных символа. Буквы открытого текста на внешнем диске представляли собой двадцать из двадцати шести заглавных букв нашего алфавита, за которыми следовали цифры от единицы до четверки. Шифр Фрэнсиса Бэкона – самый известный из шифров, но тот, который я нашла, существовал до него. Простые дешифраторы, похоже, были своего рода универсальным ключом, использовавшиеся среди аристократов и при дворах в шестнадцатом-восемнадцатом веках.

Такие коды не были неуязвимыми, а слабый шифр представлял собой определенный риск, поскольку давал отправителю ложное чувство безопасности. По-видимому, французы были лучшими шифровальщиками, чем испанцы, и среди них находились искусные криптографы, способные разгадывать даже сложные коды.

В своем ежедневном отчете я упомянула о зашифрованных письмах и дешифраторе и написала, что пока ничего не расшифровала, но надеялась, что новая информация приведет меня к изумруду.

Я решила опробовать дешифратор на одном из писем, которое попалось мне в томе 3789. Если это приведет к изумруду, мои усилия будут стоить того. Мне не терпелось рассказать о своей находке Уильяму. Но вначале стоило разобраться самой. Спала я той ночью беспокойно, то и дело просыпалась.

На следующий день я практически вырвала нужный том у архивариуса из рук. Зашифрованное письмо лежало в середине, на одном краю была небрежно написана дата: 1574 год. Просмотрев письмо и не найдя, как мне показалось, комбинацию символов для слова «изумруд», я принялась расшифровывать письмо: выписывала цифры в блокнот, группируя так, чтобы получились слова. Через полчаса, обработав только половину первой страницы, я попыталась прочитать получившееся. Но у меня получалась бессмыслица, не имеющая ничего общего с французскими, итальянскими или латинскими словами. Я взяла другое зашифрованное письмо и попробовала снова. Дешифратор не работал. Или я что-то делала неправильно.

Я пролистывала документы в поисках новых шифров. Архив закрылся, и я пошла домой. Каждый вечер я совершала один и тот же ритуал: держа в одной руке телефон, а в другой – перцовый баллончик, я медленно входила в здание, а потом в свою квартиру. Я почти убедила себя в том, что взлом со мной не связан. Что это случайное преступление, которое могло произойти где угодно. Воры, вероятно, были разочарованы, обнаружив чемодан, полный дешевой одежды и конспектов на непонятные исторические темы. На всякий случай я решила не спешить сообщать владельцу здания о поцарапанной двери.

Я отправила письмо, в котором суммировала то немногое, что нашла в томе, и объяснила, что еще не разобралась с дешифратором, но уверена, что разберусь. Завтра.

Я делала успехи. Я была уверена, что они это видят. Я ничего не слышала о Розе больше недели – с первого дня пребывания во Флоренции.

На следующий день я решила попробовать расшифровать еще два письма, над которыми еще не работала. Если мне удастся расшифровать первые несколько слов, то я продолжу. Если нет, то двинусь дальше.

Я нашла два зашифрованных письма и проверила, не содержат ли они чего-нибудь похожее на слово «изумруд». Нет, и после того, как я выписала и расшифровала первые десять «слов» каждого из писем, оба не дали ничего вразумительного, только тарабарщину. Я сдала том, вышла и заглянула в бар, где заказала панино. Если Уильям спросит, я скажу, что нормально питалась.

Вернувшись в архив, я передернула плечами и устроилась на стуле, из спинки которого торчал поролон. Чувствуя себя обескураженной, я взяла со стола выдачи том под номером 3791. Пролистав первые несколько страниц, читая имена в приветствиях и