Читать книгу "Пороки и их поклонники - Татьяна Устинова"

Пот уже не тек, а катился, заливал глаза.

Он должен поговорить с ней. Поговорить серьезно иобстоятельно. Вспомнить все детали. Сопоставить все мелочи.

Знать бы еще, как это делается, черт побери! Вот втравилаего Лизавета!

Он повернул, перебежал через почти пустой бульвар и двинулсяв сторону дома.

Вот еще что.

Он разговаривал с Лизаветой два раза – то есть два разапосле того, как она умерла.

О господи!

Ладно-ладно.

Допустим, он разговаривал с Лизаветой два раза. Ну, ему такпоказалось. Оба раза Лизавета выражалась в своем духе, заимствованном уДобромира, благодарила Архипова за заботу о “сироте” и еще сказала нечтонепонятное.

Во-первых. Каждый получает по заслугам, и никто не можетбыть в обиде. Это о завещании. Что она имела в виду? Что для Маши больше всегоподходят картины ее покойного супруга, а вовсе не громадная квартира в самомцентре старой Москвы? А вчера она опять сказала ему, что “вся ее любовьпомещена в сиротку”! Выходит, сиротку-то она любила? Зачем тогда сказала, чтокаждому по заслугам?

Во-вторых. Вчера вечером во дворе в Чертанове всплыла ещекакая-то книга. Что за книга? О чем она говорила? До этого шел разговор острунах вселенной, на которых играет душа, а потом Лизавета перешланепосредственно к книге. Если речь идет о книге вселенной, которую читает душа,это одно дело. А если о какой-то реальной – совсем другое.

Зачем-то ведь она являлась оттуда, где теперь пребывает, итолковала с ним, и сетовала по поводу его промоченных ног!

Архипов ввалился в подъезд, прогарцевал мимо ГурияМатвеевича, уже взбодрившего свой утренний самовар и выставившего на столочередную литровую банку с вареньем, и вызвал лифт.

Пока лифт ехал, Владимир Петрович нагнулся и крепко вытермокрое лицо полой майки.

– Доброе утро, Владимир Петрович! Хорошего вам дня!

Интеллигентные пенсионеры Гуня и Елена Тихоновна вежливоулыбались.

– А мы вот на бульвар, пройтись. Что Маша, ВладимирПетрович?

– По-моему, все в порядке.

– Да, но она исчезла! – тревожным шепотом доложил ГаврилаРоманович. – И молодой юноша вместе с ней! Слава богу, хоть подозрительныхличностей больше нету. Кстати, вы… ничего не узнали, Владимир Петрович? Я имеюв виду о мерах, которые мы должны предпринять, чтобы обезопасить, так сказать,себя и свой подъезд?

– Я уже все обезопасил, – успокоил его Архипов. – Тинто,вперед! И себя, и вас, и подъезд.

– А Маша? – подала голос Елена Тихоновна. – Где же Маша?

– Она… ездила с братом на два дня к родственникам, – на ходусочинил Архипов. – Сегодня возвращается.

– Как – к родственникам? – поразилась Елена Тихоновна. – Ккаким родственникам? Машенька – сирота!

Двери лифта бесшумно сомкнулись, закрыв недоумевающиепенсионерские лица. Архипов вздохнул. Ну, что он может им объяснить? Ничего оним объяснить не может!

Тинто Брасс понюхал воздух на площадке, подошел к двери вквартиру и посмотрел вопросительно.

“Что там делает эта девица? Зачем ты ее там оставил? А что,если она валяется на моей круглой подушке?!”

– Да ладно, может, еще и не валяется, – утешил его Архипов ираспахнул дверь.

Маша Тюрина на круглой подушке не валялась. Ее вообще небыло видно, зато в ванной сильно и равномерно шумела вода.

– Это… хто?! – донесся из тренажерной комнаты заспанный голосбдительного Макса.

– Хде? – осведомился Архипов, стаскивая кроссовки.

Макс испуганно примолк.

Вот вам и “холостяцкий флэт”, вот вам и private life, воттебе, бабушка, и Юрьев день!

Развеселившись, он постучал в ванную. Вода немедленноперестала течь.

– Але! – крикнул Архипов. – Может, халат дать? Посленекоторой паузы Маша от халата отказалась. Архипов налил воды в чайник и оценилзапасы еды, которые давно не пополнялись. Были несколько яиц, сморщенный отдолгого лежания толстый стручок красного перца, банка неопределенных грибов ипакет молока.

Пожалуй, этим семью не прокормишь.

– Прости, пожалуйста, – за спиной у него сказала Маша, – ядумала, что до тебя успею.

– Что?

– Я заняла твою ванную. Я думала, что успею, но ты… быстробегаешь.

Архипов закрыл холодильник и посмотрел на нее – в первый разза это утро.

Свеженькая, розовая от воды, влажные волосы заложены за уши,одета в джинсы и Любанину кофтенку, в которой раньше щеголял брат Макс, и пахлоот нее славно – парфюмерией и чистой кожей.

Архипов все смотрел на нее. Подбежал Тинто Брасс и тоже сталсмотреть.

Длинные пальцы нервным движением застегнули пуговку у горлаи потянули за короткие рукава, как будто надеясь вытянуть их до запястий. Потомона переступила с ноги на ногу. Смотреть дальше было уже неприлично, но Архиповвсе смотрел.

Тогда Маша вдруг решительно подошла к нему, потеснив Тинто,взяла горячей рукой за шею, и поцеловала в губы, и прижалась крепко, исвободной рукой обняла за пояс, за мокрую майку, под которой по спине все ещелился пот, и ее щека оказалась совсем рядом – она была только чуть нижевысоченного Архипова, – и, оторвавшись, чтобы перевести дыхание, он поцеловалцарапину у нее за ухом, и перехватил ее руку, забравшуюся под майку, потому чтовдруг застеснялся того, что он такой потный и мокрый, и еще небритый, и вообще…

– Я так за тебя боялась, – быстро сказала она, – в тойквартире. Я думала, что ты придешь на встречу, и они тебя тоже свяжут и будут…унижать. А потом убьют. Я думала, что меня убьют, и не боялась, а за тебябоялась и за Макса.

– Это здорово, – пробормотал Архипов, не слышавший ни слова,– просто здорово.

– …Что?..

Целоваться, оказывается, было гораздо проще, чем говорить, иони опять стали целоваться.

Тинто Брасс плюхнулся на задницу, подумал и задней лапойнеловко почесал ухо.

Ну и дела – вот что означал этот жест. Как это все, право,неожиданно, ребята!

– Ты никогда не обращал на меня внимания.

– Не обращал.

– Почему?

– Не знаю.

– Ты меня просто не видел.

– Не видел.

– А помнишь, ты приходил к нам чай пить?