Читать книгу "Что упало, то пропало - Сабин Дюран"

– О, Верити! – Эйлса подвинулась поближе, пока я говорила, и теперь сидела на диване передо мной. – На каком сроке родился ребенок? Сколько недель?

Я поняла, о чем она спрашивает. Можно ли было его спасти?

– На двадцать третьей, – ответила я. – Секс у нас был только один раз. Сосчитать несложно.

Тогда я увидела облегчение у нее на лице.

– Это не ваша вина. Он был слишком маленький. Он не смог бы выжить. О, Верити! И вы никому не сказали? Вы все сделали сами? – Ее глаза были полны сочувствия. – Вам следовало позвонить в скорую. У вас не возникло бы проблем. Они бы вам помогли. Они бы… знаете… – Она сжимала свои руки. – Они бы забрали тело.

– Я не хотела, чтобы они забирали тело.

– Самой не верится, что я напридумывала, – качала головой Эйлса. – Я думала, что вы в той комнате заперли Фейт или что-то в этом роде, а когда я увидела кости… что вы… Вы – друг Макса. Вы – моя подруга. Знаете, вы поразительная женщина. Вы такая умная, интересная и честная, а теперь еще и это. Я не знаю никого другого, кто бы смог… Я не знаю, как вы смогли жить дальше, словно ничего не случилось.

Словно ничего не случилось. Я не знала, как рассказать, каких усилий от меня потребовали предыдущие десять лет, как я собирала осколки своей жизни, пряталась в этом чертовом доме и не могла уехать.

– Я поставила его маленькую кроватку в комнате Фейт, потому что там он был в безопасности, – сообщила я. – Туда никто не заходил. Вначале я постоянно его навещала, но потом мне пришлось это прекратить.

Кое-что я не могла ей раскрыть. Лето выдалось жарким и сухим. Я делала все, что могла, использовала ароматические свечи и освежители воздуха, а потом заткнула ковер в щель между дверью и полом. Мама все твердила, что под половицами сдохла крыса. Я не знала, что делать. Но через некоторое время запах стал слабее, а потом вообще исчез. Но больше я туда не заходила. Я не пустила туда Фейт. Не заходила ни разу. Я бы этого не вынесла.

Я села на подлокотник дивана, хотя не знала, как Эйлса отнесется к такой близости, но она не отодвинулась. Ее руки трепетали в разделявшем нас пространстве. Мои лежали на коленях.

– И тогда вы и начали собирать вещи?

– Может быть. Да. То есть я хочу сказать, что всегда… Но да, все стало хуже.

– О себе вы не заботились?

Я посмотрела в потолок.

– Я не стою заботы.

– Фейт знает?

Я отрицательно покачала головой.

– Мне очень жаль, Верити, – сказала она и, кажется, эта фраза вобрала в себя и другие вещи, которые она не могла произнести вслух. – Я рада, что вы мне рассказали. Вам следовало поделиться со мной раньше. Если бы я знала про эту травму, мне было бы легче все понять, помочь вам.

Я встала с подлокотника и опустилась на колени перед Эйлсой.

– Я могу оставить его у себя? – спросила я надтреснутым голосом.

Глаза Эйлсы снова наполнились слезами.

– Я думаю, что нам следует кому-то сказать. Вам требуется помощь.

– Мне требуется помощь?

Она в задумчивости посмотрела на меня.

– Давайте я подумаю, как лучше поступить, – предложила она.

– Пожалуйста, только не рассказывайте Тому.

Она вздохнула.

– Не буду. Но, может, нам стоит связаться с вашей сестрой.

Я молчала. Какое-то время мы сидели в молчании. Я слегка покашливала.

Эйлса сделала глубокий вдох.

– Этот дом. Он еще хуже, чем я думала раньше. В нем нельзя жить.

Я постаралась сделать вид, что дышу нормально.

– Я его еще почищу. Я обещаю.

Она встала.

– Соберите вещи и пойдемте со мной. Переночуете у меня. Не хочу оставлять вас одну.

Глава 22

Одна детская пустышка, белого цвета.

Contact, неперех. гл. – контактировать: вступать или находиться в контакте.

Сегодняшняя встреча была назначена на два часа дня, но Эйлса стояла у входной двери уже в полдень, ожидая, когда я наконец ее отопру. Она надела зеленое шелковое платье – трогательно, что она выбрала именно его, ведь это было то самое платье, которым так восхищался Рики Эддисон. Но теперь оно немного смялось. Ткань тонкая, поэтому я заставила ее надеть колготки и бордовую куртку.

Доехали мы без проблем, хотя ни одна из нас заранее маршрут не проверила. Центр социальной помощи семье и детям вроде бы располагался в Воксхолле, но когда мы проверили по карте, он оказался ближе к станции метро «Овал» на Северной линии. Ошибка незначительная, не так далеко идти, но все равно это усилило нервное напряжение Эйлсы.

Я понятия не имела, чего ждать. В отзывах центр оценивали на 3,4 звезды, хотя персонал быстро реагировал на все жалобы («Нам очень жаль, что вы восприняли этот опыт “будто попали в тюрьму”. Мы делаем все возможное, чтобы обеспечить…»). Невысокое, невзрачное здание, построенное в 1980-е годы, было втиснуто между высотными многоквартирными домами. Двое мальчишек лет одиннадцати катались на велосипедах, пытаясь поднять переднее колесо. Черно-белый кот сидел на большом зеленом мусорном контейнере. На фотографиях в интернете был сад, но, видимо, это было в их филиале в Солихалле.

Социальный работник увидела нас в дверях и сразу же отвела в маленькую комнату, которая из-за попыток придать ей более веселый вид с помощью рисунка на стене – дерево, сова, много розовых и желтых птиц – выглядела только печальнее. С одной стороны лежали игрушки и книги, железная дорога и кукольная кухня, с другой стороны стоял диван, обтянутый красной тканью, похожей на обшивку спортивного автомобиля. Там же стоял низкий столик и несколько разномастных стульев. В комнате пахло леденцами и несвежим дыханием, ковер хрустел, когда на него наступали. Не знаю, издавала ли этот звук грязь на нем или пол под ним.

Я уселась на красный диван и заговорила о погоде с социальным работником – седой женщиной с дружелюбным лицом, в платье в горошек и черном мужском кардигане. В ее образе выделялась куча мелочей: шпильки в волосах, очки в металлической оправе на шнурке, бейджик на шее, который она постоянно теребила в руках. У ног стоял расстегнутый портфель, в который было всунуто слишком много бумаг и наполовину съеденный завтрак в пакете. Я почувствовала в ней родственную душу. Эйлса, сгорбившись над столом, внимательно разглядывала свои расчесанные руки и не обращала на нас внимания.

Казалось, мы ждали целую вечность, хотя, вероятно, минут десять, пока в коридоре не послышались голоса и движение. Эйлса вскочила на ноги и бросилась к двери, в которую вошли Мелисса и Беа, а за ними шла еще одна женщина из социальной службы, помоложе. Несколько секунд назад Эйлса была унылой, апатичной и обессиленной, а теперь вдруг стала выглядеть совершенно невменяемой. Волосы у нее спутались и напоминали воронье гнездо, она махала руками, а лицо изменилось от рвения и энтузиазма. Обе девочки инстинктивно отпрянули назад, а Беа, отступая, поцарапала руку о металлическую щеколду. Эйлса бросилась к ней, издав пронзительный крик, сочувствующее «Ой-ой-ой!», и попыталась поцеловать царапину, потереть ее, пока сотрудница социальной службы не оттащила ее и не предложила сесть.