Читать книгу "Мизери - Стивен Кинг"

Я помню, как сел в машину, и помню, как очнулся здесь. Междуэтими событиями — провал.

Почему ничего подобного не случилось с ним?

Потому, Пол, что писатели запоминают все. Особенно все, чтосвязано со страданиями. Раздень писателя догола, укажи на любой крошечный шрам,и ты услышишь историю о том, как он появился. Большие повреждения порождаютроманы, а не амнезию. Талант — полезная вещь для писателя, но единственноенепременное условие — это способность помнить историю каждого шрама. Искусство— это упорство памяти.

Кто это сказал? Томас Сас? Уильям Фолкнер? Синди Лопер?

Это последнее имя вызвало у него одно воспоминание, в данныхобстоятельствах довольно горькое. Он почти услышал характерный икающий голосСинди Лопер, весело распевающей «Девчонки всегда веселиться хотят»: Папочка,знаешь, чего все девчонки хотят?

Девчонки всегда веселиться хотят.

Когда не работают или не спят,

Девчонки всегда веселиться хотят.

Вдруг он ощутил такую настоятельную потребность послушатьрок-н-ролл, что даже потребность закурить не могла с ней сравниться. Необязательно Синди Лопер. Любой певец сойдет. Господи, да сойдет и Тэд Ньюджент.

Топор опускается вниз.

Со свистом.

Не думай об этом.

Глупо. Он постоянно повторяет, что не должен думать об этом,хотя отлично знает: это воспоминание застряло у него в мозгу как кость в горле.И что же, он так и оставит его или будет мужчиной и наконец выплюнет?

Сегодня у Пола Шелдона, кажется, день воспоминаний. Теперьему вспомнился Оливер Рид, сумасшедший, но убедительно рассуждающий ученый изфильма Дэвида Кроненберга «Стая». Своим пациентам в Институте психоплазмы (этоназвание в свое время показалось Полу дурацким) он говорил: «Пройдите черезэто! Пройдите до конца!»

Что ж… возможно, этот совет не так уж плох.

Один раз я прошел через это. Мне хватило.

Чепуха. Если достаточно пройти через что-то один раз, он быне писал книги, а продавал пылесосы, как его отец.

Тогда пройди через это. Пройди до конца, Пол. Начни сМизери.

Нет.

Да.

К черту.

Пол откинулся на подушку, прикрыл ладонью глаза и, вольноили невольно, пошел через это.

Пошел, чтобы дойти до конца.

5

Он не умер и не уснул, но через некоторое время после«операции» Энни боль ушла. Он просто уплыл прочь, оторвался от собственноготела, превратился в чистый сгусток мысли, улетел вверх, как воздушный шарик,вырвавшийся на свободу.

Черт подери, да о чем он беспокоится? Она сделала это, и стех пор в его жизни остались только боль и тоска и сеансы работы над тупымслащавым романом — попытки убежать от боли и тоски. Бессмысленноесуществование.

О нет, здесь есть лейтмотив, Пол. Есть нить, проходящаячерез все это. Нить, все соединяющая. Разве ты ее не видишь?

Конечно, это Мизери. Эта нить и соединяет все. Так это илитолько кажется, но уж очень глупо выглядит эта нить.

Мизери — имя существительное, оно означает страдание, какправило, долгое и часто бессмысленное. Мизери — это также имя собственное, этоперсонаж и сюжет, также явно чересчур длинный и бессмысленный, однако и онподходит к концу. Через последние четыре месяца (может быть, пять) его жизниМизери — страдание проходит красной нитью, очень много Мизери и многостраданий, но это, конечно же, чересчур просто, конечно же…

Нет-нет, Пол. Не так просто обстоит дело с Мизери. Ты обязаней жизнью… и ты в конце концов все-таки стал Шахразадой, разве не так?

Он еще раз попытался отвлечься от подобных мыслей, но этооказалось свыше его сил. Упорство памяти и так далее. Кропатели книг веселитьсяхотят. Внезапно у него появилась совершенно новая идея, открывшая новый простордля размышлений.

Ты не видишь ответа, потому что он слишком очевиден. Ты сталШахразадой для самого себя.

Он убрал руку со лба, моргнул и посмотрел в окно. Лето,которого он не надеялся дождаться. Мелькнула и пропала тень Энни.

Верно ли это?

Шахразада для самого себя? — снова мелькнула мысль. Если этотак, то он оказался в ситуации, исключительной по своему идиотизму: он живблагодаря тому, что хочет закончить книгу, написание которой навязала ему Энни.Он должен был умереть… но не умер. И не умрет, пока не узнает, чем всезакончится.

Совсем свихнулся.

Ты уверен?

Нет. Он уже ни в чем не уверен. Ни в чем.

За одним исключением: его жизнь висела и продолжает висетьна волоске по имени Мизери.

Его разум поплыл прочь.

Облако, подумал он. Начнем с облака.

6

На этот раз облако было чернее, плотнее, как будто ощутимее.Пол чувствовал, что он не уплывает, а, скорее, скользит. Иногда приходилимысли, иногда появлялась боль, иногда он смутно слышал голос Энни, звучавшийкак в ту минуту, когда ей показалось, что горящие страницы рукописи могутвылететь из жаровни и поджечь дом:

«Выпей это, Пол… Тебе нужно».

Скользит?

Нет.

Не совсем точный глагол. Точный глагол — отходит. Полвспомнил, как однажды — дело было в колледже — в три часа ночи ему позвонили.Заспанный дежурный четвертого этажа, барабаня ему в дверь, кричал, чтобы он,черт побери, скорее шел к телефону. Звонила мама. Поли, приезжай домой какможно скорее. У отца инсульт. Он отходит. Пол гнал свой старенький «форд» соскоростью семьдесят миль в час, хотя передние колеса начинали вибрировать прискорости свыше пятидесяти, и приехал домой «как можно скорее», но все усилияоказались напрасны. Когда он приехал, его отец уже не отходил. Он отошел.

Насколько же сам он был близок к отходу в ночь после знакомствас топором? Он не знал, хотя, вероятно, показателен тот факт, что он почти нечувствовал боли на протяжении недели после ампутации. Плюс паника в голосеЭнни.

Он лежал в полукоматозном состоянии, с трудом дыша из-запобочного действия лекарств; в его руках опять торчали трубки для внутривенногокормления. И из этого состояния его вывели бой барабанов и гудение пчел.

Барабаны бурка.

Пчелы бурка.

Сны бурка.