Читать книгу "Ангел и убийца. Микрочастица мозга, изменившая медицину - Донна Джексон Наказава"

Такой двусторонний канал связи между иммунной реакцией центральной нервной системы (через спинномозговую жидкость, взаимодействующую с лимфатическими сосудами в менингеальных полостях мозга) и микроглией еще нагляднее подтверждает факт взаимного обмена информацией между мозгом и телом.

К примеру, в исследовании 2017 года шведские эпидемиологи[218] из Каролинского института изучили медицинские карты 80 000 взрослых людей. Они сообщили, что подростки, пережившие единичное сотрясение мозга, подвергались на 22 % большему риску развития рассеянного склероза во взрослой жизни по сравнению с теми, кто никогда не получал ЧМТ. А у людей, переживших неоднократное сотрясение мозга в раннем возрасте, риск развития рассеянного склероза возрастал на 150 %. С учетом теперешних знаний о существовании петли обратной связи между телом и мозгом и о взаимодействии между микроглиальными клетками мозга и иммунными клетками тела, это едва ли можно считать удивительным.

Давайте сделаем небольшую паузу и признаемся в том, что вся эта новая информация о черепно-мозговых травмах и сотрясениях мозга выглядит пугающе. Во всяком случае, меня она пугает. В дополнение к моим аутоиммунным проблемам, я имела два сотрясения мозга малой и средней степени тяжести. Двадцать пять лет назад мы с мужем пошли в кино. Когда мы подъехали к кинотеатру, я выскочила из машины, чтобы купить билеты, пока он будет искать место для парковки. Ремень моей сумочки зацепился за рычаг переключения передач, в результате голова резко откинулась назад, и я ударилась затылком о крышу автомобиля. Тогда это называли «ушибом головного мозга». Второй раз, шестнадцать лет назад, я была пассажиркой в машине, которой управляла моя подруга. Ее занесло на гололедице, и она врезалась в телеграфный столб, я ударилась головой в пассажирское окно. Я отдыхала, прикладывала ледяные компрессы и мало-помалу пришла в себя. Однако теперь мне не дает покоя один вопрос. В тот самый год, когда я получила второе сотрясение мозга, у меня начал развиваться синдром Гийена-Барре – болезнь, сходная с рассеянным склерозом по своему патогенезу. Могла ли существовать какая-то связь? Сейчас уже невозможно сказать. Но мысль о том, что хроническое воспаление мозга в результате травмы вызывает неожиданные психические и физические расстройства, обескураживает любого человека, особенно родителей ребенка, пережившего черепно-мозговую травму.

Я делюсь с Фэйденом своим опасением, что эта информация будет чрезвычайно пугающей для читателей, и они захотят выбросить мою книжку куда-нибудь подальше.

– Полагаю, это звучит пугающе, – говорит он, но потом его лицо светлеет. – Однако самое важное состоит в другом. Хотя хроническое воспаление мозга в результате травмы является неизлечимым расстройством, последствия черепно-мозговой травмы незначительной и средней тяжести становятся абсолютно излечимыми.

При этих словах он делает выразительный жест, сводя большой и указательный палец, словно хочет показать, как легко это сделать. Фэйден в течение десятилетий работал над изобретением противовоспалительных средств для облегчения и устранения последствий черепно-мозговой травмы. Теперь он считает, что новые методы позволят существенно ограничить такие деструктивные последствия.

В ходе своей профессиональной карьеры (задолго до открытия роли микроглиальной воспалительной реакции при черепно-мозговых травмах) Фэйден и его коллеги прошли череду надежд и разочарований. Они пробовали разные виды лекарственных терапий, в том числе отдельные противораковые препараты, тиреотропин-рилизинг-гормон (или ТРТ), а также блокаторы глутамата. Применяемые через несколько минут, часов или даже дней после черепно-мозговой травмы, эти виды медицинской поддержки значительно снижали уровень нейротоксичности и смерти мозговых клеток.

Однако, по словам Фэйдена, проблема состояла в том, что некоторые из этих препаратов больше не подлежали патентным ограничениям, поэтому фармацевтические компании утратили интерес к их производству. Отсюда больше нельзя было извлекать прибыль.

– К нашему большому сожалению, несмотря на то, что эти препараты позволяли добиваться выдающихся экспериментальных результатов, они больше не изучались в крупномасштабных клинических тестах, – говорит Фэйден.

Какие новые методы появляются на горизонте?

Опять-таки все сводится к возможностям и опасностям микроглиальной активности. Фэйден обнаружил, что при сочетании недавно изученных неинвазивных методов, пациенты могут успокаивать перевозбужденную микроглию даже спустя недели или месяцы после черепно-мозговой травмы средней тяжести. Это открывает возможность для большего охвата лечебной практики в течение длительного периода времени.

– Сейчас мы изучаем эффективность сочетания трех простых и относительно доступных методов, – объясняет Фэйден. – Они включают аэробные упражнения, манипуляции с рационом питания, такие как краткосрочное голодание, и компьютерное обучение мозга.

Исследователи из Калифорнийского университета недавно обнаружили, что физические упражнения[219], выполняемые в течение определенного «окна возможностей» после сотрясения мозга и только с одобрения врача, усиливают выработку противовоспалительных факторов головного мозга, которые подавляют гиперактивность микроглии. Сотрудники лаборатории Фэйдена были первыми, кто изучил, может ли краткосрочное голодание увеличить выработку защитных биохимических факторов мозга в сочетании с аэробными упражнениями. (Исследования на животных, перенесших ЧМТ, оказались многообещающими.[220]) Фэйден надеется, что когда они добавят к этому компьютерное обучение мозга для улучшения когнитивной функции, то получат дополнительное преимущество[221]. Сейчас он со своими коллегами проверяет эффективность такой тройной методики на мышах, но в будущем они собираются проводить контрольные испытания с участием людей.