Читать книгу "Четверо - Александр Пелевин"

Он сел на скамейку в сквере с купленной заранее бутылкой «Боржома», сорвал ключом крышку, откинулся на спинку и сделал пару глотков. Потом достал из портсигара папиросу, чиркнул спичкой, закурил.

На скамейке напротив два старика играли в шахматы и разговаривали. Он постоянно видел их здесь.

– Слышь, что моя бабка-то сказала? – говорил один тихим и скрипучим голосом. – Вычитала где-то, что скоро море подымется и всю землю потопит!

– Где это она вычитала?

– Да в газете… Учёные какие-то говорят.

– Учёные-верчёные… – недовольно пробурчал другой. – И когда оно потопит?

– А хрен его знает, бабка читает плохо. Так она теперь, слышь, говорит вчера – достань нам, Сергеич, лодку, чтоб во дворе стояла на всякий случай!

Оба рассмеялись.

Ветер стал сильнее и прохладнее, облака закрывали солнце. Введенский чувствовал тревогу и неуверенность.

Задумавшись о своих ощущениях, он вспомнил слова Серёги Фёдорова, одного из старых ленинградских товарищей, с которым он часто общался после обучения в Москве. Он кое-что понимал в человеческой психологии и помог Введенскому пережить одну неприятную ситуацию, о которой тот до сих пор не очень любил вспоминать.

Серёга говорил, что надо учиться не только слушать себя и свои чувства, но и правильно выражать их в диалоге с самим собой, и это поможет принять их и понять, что делать с ними дальше.

Он утверждал: не надо говорить «мне больно», «мне грустно» или «мне страшно». Надо говорить «я чувствую боль», «я чувствую грусть», «я чувствую страх».

Потому что твои чувства – это не ты.

Твоя боль и твой страх – это не ты.

Это не ты, а то, что происходит с тобой. Важно отделять чувства от себя и осознавать не как свойство, но как процесс. Свойства статичны, а у каждого процесса есть своя причина.

Введенский научился механике чувств, научился осознавать их, принимать и контролировать. Сейчас он чувствовал страх и неуверенность. Он пытался понять их причину, но это удавалось с трудом.

Ведь всё стало лучше и понятнее, чем раньше. Известны приметы убийцы. Есть план, совершенно дурацкий и безумный план с лекцией Крамера, но это лучше, чем ничего. Убийцу можно поймать, он сделан из крови, плоти и костей. И этот момент сегодня ближе, чем раньше.

Даже если с лекцией ничего не получится, дело сдвинулось с мёртвой точки. И это очень хорошо.

Тогда почему так ноет в груди тревогой, так сжимаются зубы и так давит похолодевшее крымское небо чем-то тяжёлым и несносным? Почему так трудно думать обо всем этом? Откуда этот страх?

От того ли, что Введенский почувствовал, будто столкнулся с чем-то нереальным, неземным и чужим?

И что здесь чужого и нереального? Убийца – такой же человек, как и он сам. С двумя ногами, двумя руками и одной головой. Из мяса и костей.

Пусть они и сделаны из звёзд.

Возможно, проблема в том, что он, убийца, прекрасно понимает, что сделан из звёзд. А Введенский до этого дня не понимал.

И что? Это осознание сделало его убийцей? Нет. Тут что-то другое.

Это «другое» и заставляло Введенского нервно барабанить пальцами по скамейке, быстро курить и ёжиться от прохладного ветра, пытаясь справиться с захлестнувшим чувством тревоги.

А почему выбор убийцы пал именно на профессора Беляева? Он астроном. Он изучал звёзды. Убийца не хотел, чтобы человек мог постигать тайны космоса?

Тьфу, подумал Введенский, зачем сейчас об этом думать. Звёздная пыль – всего лишь отрывок из утреннего диалога с Крамером. Это было его предположение, просто так, может быть, от нечего делать. Может быть, вообще ради красного словца. Крамер любит долго и красиво говорить. Зачем строить выводы из заведомо необоснованных предпосылок? Не надо так.

Кто же ты, рослый белобрысый парень, чего ты хочешь, что тебе надо и что у тебя в голове? Откуда ты вообще здесь появился?

– Да кукушка у твоей бабки полетела, вот и всего де-лов, – сказал вдруг старик на соседней скамейке другому старику.

Введенский усмехнулся.

Самый очевидный вариант, да.

Как бы у него самого от всего этого кукушка не полетела.

– Конём хожу, – сказал старик.

Конем… Введенский вспомнил чёрного коня, которого привёл убийца.

Господи, это-то зачем ему понадобилось? И этот патефон, и эти записки, и труп Черкесова в его номере.

Он докурил папиросу, затушил о край урны, выкинул и встал со скамейки. Надо дойти до санатория и отдохнуть. Дел на сегодня больше нет.

Он чувствовал усталость.

* * *

Сегодня вода холоднее, чем вчера, и волны выше, и ветер сильнее. Скоро закончится то, что люди здесь называют бархатным сезоном. Купаться будет труднее. Может быть, он сейчас вообще искупался в последний раз. Впрочем, каждый раз он купался как в последний.

Высокий парень с крепким, загорелым телом и выцветшими от морского ветра светлыми волосами выходил из воды, аккуратно обходя камни, чтобы не упасть под напором волн. Он был совершенно гол и не стеснялся этого – всё равно на этом отрезке берега обычно никого не бывает, он скрыт от курортной зоны скалами и высоким зелёным мысом.

Удобное место.

На мелководье плавали маленькие прозрачные медузы, так много, что порой казалось, будто он идёт не в воде, а в скользкой студенистой массе.

Он знал, что люди обычно не любят медуз. Но ему они нравились.

По тёмно-серой гальке пляжа скакала чайка, она что-то выискивала среди камней и не боялась человека, вышедшего из воды.

– Здравствуй, – сказал чайке светловолосый. – Что-то потеряла?

Чайка покосилась на него жёлтым глазом и продолжила клевать гальку.

Он присел перед ней на корточки.

– Не хочешь говорить со мной?

Чайка отвернулась и поскакала в другую сторону.

– Дело твоё, – сказал светловолосый.

Он встал в полный рост, обернулся к морю, расправил плечи, потянулся и улыбнулся. Пора одеваться.

На берегу лежали его вещи: пара хромовых сапог с грязными обмотками, нестираные военные штаны с пятнами от травы и грязи, чёрная рубашка, местами мутно-белёсая от постоянного контакта с морской водой, и армейский ранец со сложенной плащ-палаткой.

Всё своё он носил с собой. К тому же пора искать новое место для палатки: на этот раз, думал он, стоит подняться чуть выше в горы, потому что здесь часто проплывают рыбаки и при желании его старое жилище можно было разглядеть с воды. Вряд ли кто-то обратил бы на это внимание, но лишняя осторожность в выборе места для ночлега не помешает.

Тем более что пару дней назад он видел здесь небольшой отряд туристов. Лишние глаза точно ни к чему.