Читать книгу "Я спас СССР! Том I - Алексей Вязовский"

— Ребятам сказал, что стихи пишет. А эти деньги вроде как гонорар …

— Проверили?

— Да… Действительно концерты дает.

— Интересно…эх… Не трать, Слав, на него время.

— Почему, Петрович?! Подходит по всем статьям.

Хозяин дачи задумался на некоторое время и снова закурил.

— Ты знаешь, я как-то год назад с одним деловым общался. Так вот обнесли они как-то хату одного писателя. Я о нем и не слышал никогда. Вроде раз в два-три года какую-то хрень пишет про красноперых. Так вот крадун его в кабаке приметил. Уж больно гайка с двух каратником на пальце у того писаки его привлекла. Зашли в хату. Как говорится — бедненько, но чистенько. Ломанули нычки. В них и камушки и рыжевье и денюшки. Оказывается, как потом пробили, этот писака за свою книженцию чуть ли не поллимона получал, а если по ней какой фильм снимали или переиздавали, то вообще — мама не горюй! Так что поэт твой реально мог такие лавэ на своих виршах поднять. Власть тех, кто им бальзамом в уши ссыт страсть как любит…

— Да… Жалко. Мы уж хотели этого студента в тихом месте поспрашивать вдумчиво….

— Ты знаешь, дорогой мой, даже если вам фарт улыбнется, и вы тех ребятишек разыщите, то со всем вежеством, аккуратно ко мне вот сюда на хату пригласите. Настойчиво, но так что бы, ни волосинки, ни пылинки с них не упало! Мне есть, о чем с ними погутарить.

— Я бы лучше с Кацо погутарил. — недобро улыбнулся Славик — Если у него грузинский миллион был, может и еще один где заныкан? Мне и в Тбилиси не западло метнуться. Представляешь сколько у этих мжеванадзе по хазам напрятано? Мы бы с парнями прошвырнулись.

— Не лезь в это! Таких больших людей «бурильщики» пасут — не километр не подойдешь.

— Эх, жаль. Ладно, я попер. Сегодня встречаюсь с Ткачом, Бирюком и калининским Черкасом (ну уж его-то ты знаешь!). Может еще наводки появятся.

— Давай. Хотя подожди! Поспрашивай еще про этого студента. Ну а вдруг я ошибаюсь?

* * *

— Ой, смотри сирень! У нас такой куст возле дома растёт. Мама из больницы когда-то небольшой взяла, а теперь побольше этого вымахал — Вика вдохнула запах растения, счастливо зажмурилась.

Мы стояли возле Театра на Таганке, недавно поменявшего руководство, и раздумывали, стоит ли ввязываться ли в огромную очередь у касс или лучше продолжить прогулку по району. А может позвонить дяде Изе и решить вопрос неформально? Наверняка он сможет достать билеты.

— Ты никогда не рассказывала про своих родителей — осторожно произнес я, решая взять паузу. Очень хочется увидеть молодого Высоцкого, но время ждет — в этом театре он появится только через полгода.

— А нечего рассказывать — девушка взяла меня под руку — Мама воспитывала меня одну. Отец ушел на войну и пропал без вести. В 42-м году, где-то у Мясного Бора. Через шесть месяцев в эвакуации родилась я. Жили очень бедно, получали маленькую пенсию по потере кормильца. Вернулись домой — а там все разрушено, разбомблено. Мама всю жизнь посвятила мне. «Вот выучишься, уедешь в Москву, станешь специалистом…». Она у меня врач. Педиатр. Вот и я пошла в медицину, закончила училище. Увлеклась генетикой. С первого раза на биофак поступить не получилось — вот теперь второй раз пробовать буду.

— Ты обязательно поступишь! — я сжал руку Вики — Я в тебя верю!

Девушка благодарно улыбается, подставляет ладонь небу.

— Ой! Кажется, дождь начинается.

Действительно, начинает капать. Мы быстрым шагом доходим до квартиры, начинаем в четыре руки готовить ужин.

— Неужели у тебя никого не осталось? — интересуется Вика, нарезая огурцы — Бабушки, дедушки…

Я погружаюсь в воспоминания Русина и понимаю, что никого. Родители матери погибли в ходе оккупации Нового Оскола. По отцовской линии и вовсе никаких сведений. Можно запросить адресный стол в Донецкой области, но нужно ли?

— Ты садись за стол, я сейчас накрою — девушка в корне пресекает мои поползновения прижаться к ее приятным выпуклостям. Я себе представил этот же кружевной передничек, что сейчас на ней, но на голое тело… Меня бросило в жар. — Почитай пока дневник. Я вела записи. Он на серванте.

Присаживаюсь в кресло, открываю тетрадь. Первая неделя июня у Вики выдалась насыщенной. Она не только несколько раз слышала в голове тревожный набат, но и дважды ощущала зловещий взгляд в спину. Причем два дня назад этот взгляд сопровождался образом пожилого мужчины, с запавшими глазами. Его изображение Вика даже зарисовала в дневнике. И сделала это очень талантливо.

— Кто это человек? — я показал рисунок девушке, когда она пришла накрывать на стол.

— Не знаю — Селезнева пожала плечами — Но его образ уж дважды меня преследовал.

Я понимаю, что мне срочно нужен кто-то, с кем можно проконсультироваться. А как? Дать объявление в газету? Срочно ищу экстрасенса? Специалиста по высшим силам? А почему бы, кстати, и нет? Я погружаюсь в свою память, перебираю известных мистиков и философ, чьи работы доводилось читать. Яркой вспышкой приходит понимание. Мое путешествие по «кипящему» космосу — один в один описание брамфатуры из Розы Мира Андреева. Религиозно-философском труде, основанном на мистических озарениях. Так… я еще глубже погружаюсь в свои воспоминания, вызываю перед внутренним взором образ Творца, с которым я пытался слиться в конце своего путешествия. Картинка дрожит, рябит, не вмещаясь в сознание. Мощным стокатто звучит Слово. Меня вот-вот «выкинет» из памяти, но кое-какое понимание у меня начинает возникать. Судя по всему и в первую очередь, по Слову — та высшая сила, с которой я столкнулся — это в интерпретации Андреева — монада под названием Логос. Богорожденный Демиург, борющийся с Люцифером. Хаос воюет с порядком. По крайней мере, на Земле. И пример подобной войны — распад СССР. Зачатки всечеловеческого этического общества, создание надкультуры и надрелигии были уничтожены Люцифером. Хаос победил.

— ….. говорю ему я. Леш, ты, кстати, знаешь, что Петрова отчисляют? — Вика тем временем накладывает пюре в тарелки. Туда же отправляются вареные сосиски.

— О боже! — девушка поднимает взгляд и видит, что часть стола испачкана кровью, что просто льется из моего носа.

Она бросается к аптечке, достает вату. Вставляет в мои ноздри. Я запрокидываю голову, пытаясь отдышаться. Здорово меня «накрыло». Зато кое-что прояснилось. Сам Андреев умер несколько лет назад. Но у него остался кружок последователей — вдова и друзья. Они же хранят бесценные рукописи. Надо встретиться с ними и все выяснить окончательно.

— Леш, тебе к врачу нужно. Такие кровотечения — опасный признак. Ты знаешь, что у тебя сосуды в глазах лопнули?

Я осторожно встаю, подхожу к зеркалу. Белки глаз действительно покраснели.

— Но я себя хорошо чувствую— вру, опять запрокидывая голову — Немного перенапрягся последние дни, а насчет Петрова — я решаю переключить внимание девушки — Он сам виноват. К этому отчислению парень долго и упорно шел.