Читать книгу "Пожиратели тьмы. Токийский кошмар - Ричард Ллойд Пэрри"

– Это не обычный ребенок, а принц! Он принесет мир! – даже воскликнула сестра Лючия.

Вскоре мать Эрментруда отправит сообщение о его рождении епископу, который примет решение насчет нашего будущего, но пока мой восторг от Гамлета сильнее всякого страха.

Однако каждая радость на земле омрачена печалью. Уже много недель Тереза слишком слаба, чтобы подняться с постели. Завтра праздник Воскресения Христа, и пока монахини молятся на Всенощной в церкви, я дежурю у постели Терезы. Она не в себе, и не узнает меня. Теперь очертания ее черепа ясно видны сквозь кожу на лице, что предвещает смерть. Она бормочет нечто бессвязное и перебирает простыни тонкими, как косточки, пальцами. Ее ослабевшее тело отвергает даже крошку хлеба, даже каплю воды.

Болезнь Терезы придавила монастырь, как тяжелое одеяло, наброшенное на зеленый весенний ковер. Те сестры, которые порицали ее набожность, стыдятся, что отвернулись от нее. На вытянувшемся лице матери Эрментруды я читаю раскаяние, потому что она не поддержала Терезу в ее желании стать монахиней. Лишенная дара речи и сознания, умирающая женщина служит нам всем укором. То, что я не смогла заставить ее поесть, наполняет меня печалью в те самые моменты, когда я радуюсь, видя, как мой мальчик поправляется от моего молока. Я подвела Терезу, и она вскоре умрет.

Будто во сне наяву я слышу голоса ангелов. Неужели ангелы рая пришли забрать мою пациентку? Я открываю глаза и вижу, что свеча догорела, исчез луч света, который разгонял темноту. Но Тереза еще дышит, она спит.

Пение звучит снова, и я понимаю, что началась пасхальная заутреня. Я беру на руки маленького Гамлета из тростниковой колыбели. Непрерывное пение направляет мои усталые шаги, ноги сами знают, куда идти, несмотря на темноту, они несут меня в церковь. В нефе стоят или сидят на ковриках и скамьях десятки деревенских жителей. Они поднялись до рассвета и шли в темноте, чтобы принять участие в этом ежегодном представлении. Свечи в храме освещают торжественные лица монахинь. Кресты накрыты черной тканью, что символизирует смерть Христа. Зрители ждут, предвкушая грандиозный спектакль.

Наконец, представление начинается. Мать Эрментруда, в отделанной золотом ризе, посылает трех Марий к гробнице Иисуса, большому камню, который накануне притащили в храм. Женщины, роль которых исполняют Анжелина, Маргерита и Изабель, оплакивают смерть Спасителя, они поют, поднимая руки красноречивыми жестами в виде арки. Затем они видят ангела, роль которого исполняет сын фермера в тунике, покрытой гусиными перьями. Он несет ящик, украшенный драгоценными камнями, и когда он открывает крышку, то поднимает глаза к небу, и это означает, что ящик пуст. Радуясь тому, что их Господь вознесся, они несут эту весть монахиням, сидящим на хорах.

Затем входит деревенский священник, одетый в коричневую накидку и с лопатой в руках, как наш предок Адам. Маргерита, изображающая Марию Магдалину, падает на колени, ибо узнает воскресшего Христа. Ее чистый, нежный голос радостно взмывает вверх, когда она поет о своей любви.

Эта пьеса совсем не похожа на те постановки, которые я видела при дворе Эльсинора. Здесь все непритворное, нет ничего фальшивого или неискреннего. Воздетые руки монахинь, их торжественная поступь, их сияющие лица выражают надежду и серьезную веру. Они играют правду, правду, которая способна посрамить всю человеческую фальшь и обман.

Гамлет начинает плакать у меня на руках, он пытается вырваться из своих пеленок. Я прикладываю его к груди и накрываю своей накидкой. Там он довольно сосет, будто пчела, забравшаяся в глубину цветка.

Монахини поют и несут свечи, они покидают хоры и следуют за священником в склеп. Торжественное пение доносится сквозь пол. Потом я слышу, как нарастает каденция радости, и кажется, что от нее дрожат скамьи, стены и окна.

– Christus resurgens, Христос воскрес, – поют монахини, появляясь снова в нефе со свечами. – Христос победил тьму и смерть. – Священник держит плоский круглый хлеб на серебряном блюде, символ тела Христова. В этот момент лучи восходящего солнца падают на «розовое окно» над алтарем, и храм заливает синий, красный и золотистый свет. Солнечные лучи сверкают на серебре, и по нашим лицам бегут вспышки света. Прихожане ахают, словно невидимые мехи вдувают в них дыхание жизни. Ошеломленная ярким светом, я кланяюсь и прижимаю к себе Гамлета, как будто он – сам Христос, и мне вернули всех потерянных мной любимых людей.

Представление закончено, народ толпой покидает церковь, монахини выходят из нее молчаливой чередой. Не желая будить спящего Гамлета, я остаюсь внутри. Меняющиеся световые узоры погружают меня в транс. Потом ужасная усталость одолевает меня, и я проваливаюсь в сон без сновидений на устланном тростником полу церкви. Когда я снова открываю глаза, то вижу перед собой серьезное личико Гамлета, вцепившегося пальчиками мне в волосы. Меня наполняет надежда и уверенность, что Тереза оживет. Мысленно я вижу, как она садится и пьет бульон, и ее глаза снова ярко блестят.

Я спешу в келью Терезы, с Гамлетом в корзинке. Там собрались все три Марии. Изабель промокает губкой лоб Терезы, а Маргерита держит бесполезную ложку. Анжелина молится, сидя на табурете. Тереза лежит, вытянувшись под одеялом, точно так, как я ее оставила.

– Ей не лучше? – спрашиваю я в отчаянии.

– Я молилась о пасхальном чуде, – отвечает Изабель. – Но Господь судит иначе.

– Она открывает глаза только для того, чтобы позвать Бога, как потерявшийся ребенок. Она нас не видит, – говорит Маргерита. Слезы сверкают в ее зеленых глазах, как лед, растаявший на солнце.

Я чувствую себя обманутой недавно вспыхнувшей надеждой. Горькая правда в том, что Тереза умрет, может быть, в этот пасхальный день.

– Почему Бог не хочет ее спасти? Он вернул к жизни своего сына, который умер. Почему он не может поднять больную женщину с ее постели? – Я смотрю на лица сестер, не пытаясь скрыть от них отчаяние. Они тоже горюют, и у них нет ответа на мои вопросы. Я опускаюсь на кровать Терезы, в ногах у нее, и на этот раз обращаю свою жалобу к небесам. – Я старалась помочь ей, Господи, но ты не помогаешь мне!

Изабель подходит ко мне и кладет ладонь на мое плечо.

– Это не твоя вина, Офелия, – говорит она.

– Я хотела видеть, как она снова станет здоровой. Вылечив ее, я бы искупила не выполненное мною обещание в прошлом. Я подвела мою дорогую Элнору, которая заменила мне мать. – Мои неудачи давят на мои плечи подобно ярму. Но я должна стряхнуть это бремя и сделать то, что могу. – Маргерита, найди валик и одеяла, чтобы подложить ей под спину. Принеси мой ящик с лекарствами, и приведи мать Эрментруду.

Маргерита кладет ложку и повинуется, не задавая вопросов. В последнее время ее отношение ко мне изменилось, вместо ханжеского презрения она полна почтительного смирения. Очевидно, она убедилась, что я не слабая и грешная девушка, а честная вдова и мать принца.

Я склоняюсь над Терезой и осматриваю ее глаза и кожу, щупаю ее слабый пульс.

– Ты придумала новое лекарство, какое-нибудь еще не испробованное сердечное средство? – спрашивает Анжелина голосом, полным надежды.