Читать книгу "В могиле не опасен суд молвы - Алан Брэдли"

– Ясно, – сказал инспектор Хьюитт. Я представила, как он делает заметки. – А кто убил Орландо?

Я так надеялась, что он задаст этот вопрос.

– Гробовщик, Найтингейл. Он пытался убить и меня. Отравил эфиром и закрыл в гробу, чтобы я умерла.

– Господи боже мой! – воскликнул инспектор Хьюитт, и мое сердце затрепетало. – Ты в порядке?

В этот миг я почувствовала, что у меня по щекам текут слезы. До сих пор я не осознавала, что была на грани гибели. Я затряслась, как осиновый лист.

Я услышала, как ножки стула, на котором сидит инспектор, трутся о пол кабинета.

– Оставайся там, где ты есть, – велел он. – Ни с кем не разговаривай. На улицу не выходи. Я приеду как можно скорее.

– Спасибо, – прошептала я.

– Да, и еще, Флавия…

– Да? – я не могла даже шептать.

– Хорошая работа, – сказал он.

Ровно через восемьдесят девять минут – я попросила Доггера засечь время на часах – синий «воксхолл» инспектора Хьюитта припарковался рядом с «роллс-ройсом» во дворе перед «Дубом и фазаном». Еще через три минуты мы втроем (я в одеяле и с чашкой растворимого бульона) сидели за столом в салоне.

– Рассказывай все, – сказал инспектор. – Даже то, что не хочешь.

Я взглянула на Доггера. Тот торжественно кивнул, и я заговорила.

Слова полились из меня потоком. Наш химический эксперимент с диатомеями, визит в лодочный дом, Поппи Мандрил и все остальное. Даже констебль Оттер.

– Констебль Оттер очень тщеславен, – рассказывала я. – Он продолжает утверждать, что смерть Орландо – несчастный случай. Думаю, он кого-то покрывает. Может быть, себя самого. Констебль был причастен к аресту и суду над каноником Уайтбредом, который, кстати, похоронен под алтарем, несмотря на то что его признали убийцей. Не знаю, как это произошло, и это одна из причин, почему я позвонила вам, инспектор.

– Ясно, – ответил он. – Но если это окажется правдой, я буду вынужден потребовать от вас клятву молчания. Возможны серьезные осложнения на самых высоких уровнях. Очень серьезные осложнения.

– Обещаю, – сказала я, и Доггер согласно кивнул.

Я продолжила:

– Видите ли, инспектор, каноник Уайтбред был… ложно обвинен. Кажется, так это называется. Многие люди намеренно дали против него ложные показания. В том числе констебль Оттер. Много неправды распространилось. Например, информация о поездке Орландо в Лондон. Почему? Я не понимаю, но предполагаю, что дело может быть в шантаже и мошенничестве. Орландо угрожал обратиться в полицию по поводу некоторых писем, которые он получал и которые можно интерпретировать по-разному. Но я оставлю эти деликатные вопросы вам, инспектор.

Именно в этот момент в комнату суетливо вошла Грета, и мое сердце замерло. Я не смогла собраться с силами и сказать инспектору, что это она встретила Орландо с поезда. Ей придется сознаться самой.

– Не хотите перекусить? – спросила она, положив руку мне на плечо. – Эта девочка выглядит изможденной.

Мне очень захотелось убить ее!

– Нет, благодарю вас, миссис Палмер, – ответил Доггер. – Нам нужно только уединенное место для разговора.

Старина Доггер!

– Хорошо, – ответила она, явно не желая отпускать меня.

Сделала глубокий вдох, как будто принимала какое-то решение, и сказала:

– Инспектор, когда вы закончите, я бы хотела перемолвиться с вами парой слов. Наедине.

Я ободряюще улыбнулась ей, простив предыдущие слова. Я рада, что она сама объяснит ему все эти штуки насчет латунного жеребца и медной кобылы. Когда дело касается поэзии, я теряюсь.

Инспектор подождал, пока она уйдет, и потом сказал:

– Расскажи мне об Орландо Уайтбреде. Полагаю, ты собрала на него впечатляющее досье.

Вот это человек, который знает, как воздать другому человеку по заслугам. Опустив глаза, я попыталась принять скромный вид.

Я вытащила из кармана мятый клочок бумаги и недостающую часть и положила их на стол.

– Это было в кармане Орландо, – сказала я. – Цифры относятся к посланию Тимофея. «А желающие обогащаться впадают в искушение…»

– «…и в сеть и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и пагубу», – договорил инспектор Хьюитт.

Мельком взглянув на бумаги, он извлек из внутреннего кармана конверт и аккуратно спрятал улики.

– Как ты предположила, – сказал инспектор, – его шантажировали.

– Да, – подтвердила я. – Я думаю, он убил трех Граций из мести и чтобы прекратить сплетни, хотя подозреваю, что его страхи были преувеличены из-за воздействия паральдегида.

– Почему ты так считаешь? – поинтересовался инспектор.

– Хоб Найтингейл видел, как он разговаривает сам с собой на берегу реки. Люди думали, он репетирует очередную роль, но по моему мнению, у него были галлюцинации. Паральдегид, особенно в больших количествах, оказывает странное воздействие на человеческий мозг, прекрасным примером являются религиозные видения и галлюцинации. Может, он даже считал себя небесным мстителем.

Инспектор взглянул мне в глаза, извлек ручку «Биро» и сказал:

– Продолжай.

– Зависимость от паральдегида может приводить к белой горячке и бреду. В тяжелых случаях – к пренебрежению моральными нормами.

Я сделала паузу.

– Ясно, – сказал инспектор Хьюитт.

– Об этом писали в «Медицинской юриспруденции». Могу показать вам эту статью, если хотите.

– Благодарю тебя, Флавия. Я понял твою мысль, – и он рассеянно добавил, – вернемся к твоему досье.

– Что ж, Орландо был потрясающим актером, – продолжила я. – Он собирался воссоздать одно из самых успешных выступлений Поппи Мандрил, только с собой в главной роли.

Бровь инспектора Хьюитта медленно поднялась вверх.

– Ясно, – заметил он.

– В некотором смысле он все еще оставался ребенком. Мечтал убежать с цирком. Именно поэтому отец так защищал его.

– До такой степени, что пошел ради него на виселицу?

– Каноник был мучеником, – сказала я. – Кто-то должен будет обелить его.

Пока инспектор делал заметки, я взглянула на Доггера. Если одним взглядом можно передать одобрение, он именно это и сделал.

– Несмотря на свою зависимость, Орландо имел много друзей. Все любили Орландо.

Инспектор Хьюитт что-то записал.

– Это так, – заметил он, – но у него явно были и враги.

– Три Грации? – уточнила я. – Что ж, да.

– Я припоминаю это дело, – сказал он. – Весьма шумное. Значит, ты считаешь, что вино для причастия отравил Орландо?