Читать книгу "Вуали Фредегонды - Жан-Луи Фетжен"

— Когда увидишь Атангильда, еще раз подтверди ему новости, которые он, конечно же, уже знает — о смерти Карибера и разделе его королевства между нами.

— Раздел уже завершен, ваше величество?

— Почти… И, поверь мне, я смогу вознаградить всех, кто остался мне верен. Пусть он знает, что Аквитания теперь моя, что наши владения граничат, и я готов отдать четыре-пять городов моей будущей супруге.

Он небрежно бросил на стол одну из многочисленных карт, над которыми он и его братья корпели столько дней, потом поднес к ней масляную лампу.

— Лимож, Кагор, Беарн и Бигорр, — перечислил он, указывая на города пальцем. — И даже Бордо, если понадобится… Посмотрим, что он предложит взамен.

— Земли, сеньор?

Хильперик безрадостно улыбнулся.

— Зачем менять одни земли на другие? Нет, Берульф, золото! Мне нужно золото, и побыстрее, чтобы собрать войско, купить лошадей, отковать оружие.

— Значит, будет война?

Они некоторое время молча смотрели друг на друга, потом Хильперик со вздохом отодвинул карту и сел на стол.

— Конечно. Рано или поздно. Иначе не получится. Но прежде всего речь идет о женитьбе. У Зигебера слишком много союзников — и на юге, и на востоке. Мне тоже нужны союзники. Если я передам Атангильду земли, он меня поддержит. А теперь ступай. Отправляйся сегодня же вечером. Когда все исполнишь, возвращайся в Руан. Ответ нужен мне как воздух.

Последующие дни тянулись долго. Вопрос о Париже стал камнем преткновения между Гонтраном и Зигебером и едва не разрушил всеобщие усилия, направленные на то, чтобы решить дело миром. Наконец было принято единственное устроившее всех решение: древняя столица Хловиса отныне становилась общим владением, управляемым епископом Германием от имени всех трех королей. Никто из них не мог приехать в Париж без согласия двух других, под угрозой немедленно лишиться своих владений, перешедших по наследству от Карибера.

Нужно было ждать, пока сначала все это будет записано, а потом коллегия епископов утвердит договор по всей форме. В назначенный день в собор Святого Венсана доставили мощи трех святых — Мартина Турского, Полуэкта Арманьянского и Хилария Пуатьевского, чтобы призвать их в свидетели соглашения, которое долго зачитывалось вслух: «Cum in Christi nominee praesellentissimi Domini Gunthrammus et Sighibertus et Chilpericus charitatis studio convenissent ut omnia…» Очень немногие среди собравшихся могли что-то понять, но все могли подтвердить, что короли принесли клятву среди аромата благовоний и шепота священников.

Когда Хильперик наконец возвратился в Руан, Берульф уже ждал его — с золотым кольцом.

Атангильд дал согласие на свадьбу.

Странно, но у меня осталось мало воспоминаний о той поре. Я ничего не ждала, а если и страдала при виде всей той роскоши, с которой Хильперик встретил свою невесту, или знаков внимания, которые он ей оказывал, то скорее от уязвленного самолюбия, чем от любви к нему. Кажется, меня это даже угнетало… Я давно смирилась с тем, что я далеко не единственная его любовница, но теперь, впервые после изгнания Одоверы, другая женщина должна была занять королевский дворец в Руане, делить с Хильпериком нашу спальню, нашу постель…

Конечно, я злилась на него — но это продолжалось совсем недолго. Самое большое, несколько недель. В тот самый момент, когда я увидела Галсуинту, я уже знала, что эта свадьба — не более чем фарс. Все это знали, кроме нее. Это был лишь вопрос времени.

Глава 15. Галсуинта

Лето 567 г.

Зажатый в своих крепостных укреплениях, Руан был слишком тесным для свадебных торжеств, которые пожелал устроить Хильперик. Он хотел повторить все, что было на свадьбе Зигебера, но с гораздо большим размахом, роскошью и блеском Королевская стража с трудом поместилась в церкви, поскольку Хильперик созвал не только своих приближенных, но воинов со всего королевства, — по крайней мере, свободных людей. Сотни и тысячи ежедневно прибывали в столицу — посуху или по реке. Вдоль берегов Сены раскинулись разноцветные шатры, где разместились все более-менее знатные люди королевства, вплоть до сотников самых небольших поселений, франки и галлы вперемешку. Лишь титулованные особы, графы или епископы, смогли поселиться во дворце, украшенном в честь торжественного случая гигантскими драпировками и знаменами с вышитыми на них лилиями. Чтобы прокормить всю эту огромную толпу, набережная, мост и острова с утра до ночи гудели, словно гигантские ульи, и туда-сюда постоянно сновали лодки и повозки, нагруженные мясом и рыбой, которые целая армия поварят жарила на гигантских жаровнях, тянувшихся вдоль подножия Руанского холма. По приказу Хильперика из его новых владений в Бордо доставили огромные запасы вина — на вереницах повозок громоздились дюжины бочек, — а также пива и хмельного меда. Недалеко от въезда в город была сооружена огромная арена для поединков и состязаний на колесницах, в которых могли участвовать все желающие. Кроме того, известие о королевской свадьбе привлекло в город множество портных, золотых дел мастеров, оружейников, жонглеров, дрессировщиков животных, шлюх и танцовщиц.

Когда все было готово к встрече принцессы Галсуинты, она появилась, подобно своей сестре Брунхильде, стоя на возвышавшейся в центре парадной колесницы деревянной башне, украшенной широкими серебряными пластинами. В колесницу были впряжены десять быков, а по бокам ехала сотня вестготских воинов, облаченных в стальные кольчуги, с овальными щитами. Они окружали и повозки поменьше, нагруженные невиданными доселе в этих краях сокровищами: золотой посудой, роскошными вазами, а также монетами и золотыми слитками, сверкающими, словно раскаленная лава под солнцем Все это богатство не было ничем укрыто, чтобы каждый мог убедиться в новом огромном состоянии короля Руанского. Отряды вооруженных людей, собранных Хильпериком, выстроились по обочинам дороги, словно для военного похода. Когда колесница принцессы проезжала мимо них, они громко приветствовали ее, и от этого рева содрогались городские стены.

Хильперик встречал свою невесту возле скромной церкви Петра и Павла. Сердце его переполнилось гордостью при виде столь сказочного зрелища. Возле него стояли только епископ Претекстат, вызванный ради такого случая, и немногочисленные командиры. Все остальные — не воины и не священники, собрались на крепостных стенах, возле наружных укреплений или вдоль берега реки. Женщины, дети, рабы и вольноотпущенники, завороженные невероятной роскошью, представшей их глазам, молча смотрели на процессию, лишь изредка выкрикивая приветствия вслед за воинами.

Фредегонда, стоявшая среди них, была, скорее всего, единственной, кто так и не нарушил молчания. Закутавшись в плотное покрывало, она пробилась в первые ряды зрителей, собравшихся на крепостной стене. Несмотря на все старания Уабы, невозможно было ослабить напиравшую со всех сторон толпу. Обеих почти расплющило о бревенчатое ограждение, обе задыхались от зноя, оглохнув от криков. На расстоянии полета стрелы от них стоял Хильперик, повернувшись к ним спиной, упоенный собственным триумфом. Порой легкий ветерок с реки приносил хоть немного свежести, и тогда слышались резкие звуки флейт и арф, хотя самих музыкантов со стены не было видно. Некоторое время, казавшееся им нескончаемым, сверкающая башня медленно двигалась к церкви, похожая на столб света. Даже уличная пыль казалась алмазным песком в ярких серебряных отблесках. Принцессу, стоявшую наверху, было почти не видно — в глаза бросалась лишь красное покрывало из переливчатого шелка, надеваемое по свадебному обычаю. Зрелище было ослепительным — в самом прямом смысле этого слова.