Читать книгу "За пять минут до - Николай Бахрошин"

Конечно, будь у меня не коробка с крошащимися мелками завода им. М. Подгорина из запасов Н.Н. Скворцова, а освященные на алтаре краски особого состава с добавками трав, воздействие получилось бы гораздо сильнее. Ими вообще творили всяческие чудеса с человеческой психикой. Откровенно говоря, не самые добрые чудеса. Скажу еще больше, именно из священных лабиринтов Атлантиды вышли легенды о зомби, которые на тот момент были совсем не легенды.

Ладно, дело прошлое… Как сама Атлантида осталась лежать на океанском дне у побережья Африки, так и секреты той магии красок и форм, перепрограммирующих любое сознание, канули в небытие. Впоследствии их не смогли воспроизвести ни в Египте, ни в Вавилоне, хотя пытались неоднократно. Родо-племенная кустарщина африканских колдунов, всех этих вуду-юду, – из той же серии. Как бывший Второй Посвященный могу только усмехнуться наивности дикарей…

Ничего, сойдут и мелки, подумал я, заканчивая живопись. Вряд ли в Высшей школе ФСБ учили противодействовать магии атлантов. Зря!..

Словом, когда майор со своими бравыми лейтенантами-волкодавами по-спецназовски стремительно проникли в дом, я был готов. К тому же Мангалов с самого начала допустил ошибку. Вместо того чтобы слепо (и глухо!) кинуться на меня, аки зверь на добычу, и с ходу вырубить (надежней – убить), майор приостановил наступление и начал выяснять, куда делась Ева. Тоже мне, герой-любовник… Человеческие слабости наказуемы. Небольшой паузы мне было достаточно, чтобы ментально подхватить психику всех троих и увлечь ее по лабиринтам узоров…

Дальнейшее, как говорится, дело техники. Нет, военное искусство идет вперед, спора нет, но вот древние солдатики знали, что жреца атлантов лучше сначала проткнуть копьем, а только потом поздороваться…

Ева, похоже, обиделась, что я их отослал, но – правильно сделал. Видеть, как трое крепких, здоровых, тренированных бойцов на глазах превращаются в слюнявых зомби – не самое приятное испытание для нервной системы. Я уж не говорю, что наших ребят тоже могло задеть, эти спирали – такая бяка…

Вот что значит долгое отсутствие практики! Отвлекшись на мысли второго плана, я почти упустил момент, когда верховный жрец готов был окончательно возобладать над тремя низшими из касты воинов. Едва-едва успел остановить Его Кровожадность. Вот не хватало мне в наследственном доме тайных и дохлых агентов! Я все-таки человек законопослушный.

Теперь служивые просто поспят сутки-двое. И пусть им приснится столько генеральских звезд на погонах, чтобы плечи под тяжестью прогибались… Правда, после пробуждения у всех троих будет болеть голова, но это ничего, пройдет со временем. Думаю, этим органы не напугаешь, кто переживал похмелье от местного самогона, тот знает о головной боли больше, чем Бил Гейтс о Windows… Зато при помощи спиралей я решил еще одну проблему – события последних дней спецы вспомнят смутно и бессвязно. Таким образом, докладывать в центр будет нечего. Их, конторская, поговорка – меньше знаешь, дольше живешь…

Окончательно уложив опергруппу в тяжелое забытье, я смог наконец перевести дух. Много сил отнимает. Я еще немного передохнул, хлебнул прямо из чайника остывшей заварки и забрал ключ у спящего майора. В кобуру засунул. Шутник.

Древний камень лег в руку привычной тяжестью. Старый знакомый. И почему он вызывает у большинства такие пошлые ассоциации? Обычное ханжество, по-другому не скажешь. Фаллический символ – один из древнейших в истории человечества, в корень, можно сказать, смотрели предки. Неудивительно, что Великая пирамида севера как олицетворение жизни открывается именно таким ключом. Символ остается символом, как ни пытается отменить его современная политкорректность.

6

Мэр Скальска Афанасий Никитич Гаврилюк проснулся от того, что его кто-то встряхнул.

Какой заразе жить надоело?!

Нарезался! Это была вторая мысль. Ее немедленно подхватили сердце, печень, поджелудочная, легкие, да и вся прочая требуха, – ой, нарезался, ой, как плохо-то, ой, лучше было сдохнуть с вечера…

Но кто его тряс-то? Мэр с трудом повел головой. Высокий потолок с темными балками, бело-снежные стены, картина в виде пятнистой мазни в дорогой, стильной раме… Гаврилюк наконец догадался, что лежит в кровати в гостевой спальне зятя. В костюме, рубашке, при галстуке, свалявшемся под подбородком в комок, и даже в одном ботинке. При этом – под двумя пуховыми одеялами. Липкий весь от жары.

Зятек постарался? Поухаживал, называется, заставь дурака…

Второй ботинок скоро обнаружился на подушке. Достаточно было шевельнуть головой, чтобы воткнуться носом в лакированный бок. Пахло не очень. Четыреста евро отдал в Испании за эти штиблеты, а от них каким-то сыром разит… Вроде бы вчера сыр не ел, во всяком случае, не из ботинка, обстоятельно рассудил мэр. Нет, но кто его тряс-то?!

События вечера постепенно всплывали в памяти. Разговор о контрактах, люди в черном, похищение елды, отчаянная пьянка вдвоем… О-ё!..

На этот мысленный возглас организм охотно откликнулся.

Строго цыкнув на собственный ливер, Гаврилюк спустил ноги с кровати. С усилием приподнялся, держась за спинку двумя руками.

Опять качнуло! Словно пол взбрыкнул под ногами. Похмелье такое или на самом деле дом вздрагивает? А что, Игоряша мог накосячить. Эконом известный, коттеджи-то ставила его фирма… Даже для себя нормально сделать не может, жадный до опупения. Теперь дом от ветра шатается. Или – похмелье…

Дверь спальни открываться не захотела. Гаврилюк решил, что перекосило коробку, и поднажал. Дверь оказалась подперта зятем. Оттащил папу в спальню, а сам, значит, рухнул. Спит.

От удара дверью зять не проснулся, только всхрапнул тяжело. Черт с ним, не жалко. Умнее все одно не будет, а дурнее некуда, решил Гаврилюк. Хорошо, доча с внуками во Франкфурте шопоголит, не видит бытового безобразия своих мужиков. Интересно, а жене он хоть позвонил вчера? Раскудахчется, курица…

В этот момент качнуло так, что мэр опустился на четвереньки. Постоял в этой устойчивой позе, не решаясь выпрямиться. Перекрытия затрещали или показалось? Нет, не понять, от чего качает. Но что с этим делать – вполне понятно!

Решительно спустившись в кухню, мэр с ходу жахнул стопарь перцовой. Отлегло от души… И пол под ногами стал, как положено, твердой основой, а не субстанцией с независимыми стремлениями…

Он умылся, жахнул еще стопарь, съел бутерброд с колбасой и маслом, жахнул стопарь, пригубил растворимый кофе, жахнул стопарь.

Требуха внутри примолкла испуганно, и Гаврилюк скептически усмехнулся. То-то! Деды-прадеды небось знали, каким местом (макаром?) лечатся…

* * *

Когда пришла вызванная машина, мэр чувствовал себя деловитым и собранным. А вот шофер Палыч показался ему ошалевшим. Вообще-то мужик степенный, основательный, как постамент, и такой же непробиваемый. Лишнего не болтал, излишествами не баловался, за то и прослужил столько лет персональным водителем. Но сегодня и он на себя не похож. Едва тронув с места, Палыч начал возбужденно рассказывать, что главу города с утра обыскались. Трубка не отвечает, дома нет, Ирина Степановна, супруга ваша, ничего не знает и кричит – знать ничего не хочу! (Не звонил жене, отметил про себя Гаврилюк.) А тут такое… Ночью, значит, снег шел (мэр кивнул), под утро – ураган, аж ветки ломало, а потом град секанул. У себя в саду видел – яблоки как пулями с деревьев сшибало. Старый рубероид на сарае – давно хотел перекрыть – изрешетило весь к черту! Потом, говорят, река Ухта вышла из берегов, начала разливаться – хуже весеннего паводка. Окраину, где низина, уже подтапливает, в 4-м микрорайоне, в подвалах вода стоит, не войти… Чего бы ей разливаться, Афанасий Никитич? (А я знаю? – буркнул мэр.) Но это еще цветочки. Самые ягодки – земля трясется! (Гаврилюк вздрогнул.) Вроде как землетрясение… Непонятно, откуда оно у нас? Не Европа небось, это у них там всегда все плохо…