Читать книгу "Последний роман Владимира Высоцкого - Юрий Сушко"

* * *

…Юрия Петровича Любимова, разумеется, очень трудно было чем-то смутить. Но, услышав от своей гостьи: «А почему бы не организовать гастроли вашего уникального театра у нас, в Болгарии?» – он несколько замешкался с ответом:

– Видите ли, в чем дело, Людмила… Можно мне вас так называть?.. Да, так вот… Таганка – театр, как бы вам объяснить… Словом, невыездной.

– Я знаю, – спокойно сказала сидевшая напротив него миниатюрная, худенькая женщина с проницательными, умными глазами. – Но пусть вас, Юрий Петрович, это не волнует. Все организационные вопросы я беру на себя.

– Коли так, – развел руками Любимов, – мы с удовольствием покажем наши спектакли болгарским зрителям. – Он наполнил маленькие рюмочки коньяком. – За ваши успехи, Людмила! Да поможет вам Ванга!

– Вы слышали о Вангелии?

– Конечно.

Светский разговор затянулся до самого начала вечернего спектакля. Директор театра Дупак сопроводил почетную гостью в зал с извинениями: «Лож у нас, уважаемая Людмила Тодоровна, нет. Зато Гамлет уже на сцене, видите, у стены?..»

В закулисье шушукались: «Кто такая?» – «Да это же дочь самого «отца Болгарии» Тодора Живкова».

Но даже Людмиле Живковой, дочери всемогущего болгарского властителя, не удалось с первой попытки разрешить «проблему Таганки». Причем сопротивление оказывала как раз советская сторона. Только когда в 1975 году Людмила возглавила комитет по культуре и искусству Болгарии в ранге министра, любимовскому театру впервые было позволено отправиться в зарубежную гастрольную поездку.

– Ваши самые первые впечатления на болгарской земле? – уже на летном поле атаковали Высоцкого журналисты.

– Очень тепло – и в воздухе, и в душах!

Ощущение этого тепла сопровождало Владимира постоянно и повсеместно – от Софии до Стара-Загоре. Юная, начинающая актриса Ваня Дойчева, став счастливой обладательницей билета на «Гамлета», с боями пыталась попасть на спектакль. Но куда там! С обеих сторон улицы около театра были натянуты канаты, вспоминала она, а за порядком бдительно следили милиционеры. Девушка была в отчаянии. «И как раз тогда Высоцкий, которого я узнала, увидел меня, помахал мне заговорщицки рукой и подошел. Схватил меня за руку, и мы вместе пошли к входу». Ваня была вне себя от счастья. Но показала Высоцкому билет: дескать, я тут на законных основаниях.

– Ну вот, а я-то думал, – разочарованно прошептал он, – что совершаю доброе дело, проводив вас в зал…

Гастроли любимовского театра в Болгарии изначально были рассчитаны на 12 дней. Но министр культуры попросила у Москвы дополнительную неделю. После согласования в «инстанциях» – ЦК КПСС – добро было получено.

Вениамин Смехов в своем болгарском дневнике добросовестно фиксировал: «12 сентября. Театр. Радио. 17 часов – «Добрый человек». Репетиция и сразу – спектакль… Красавица Сильвия. Думал: мой успех. Оказалось: Высоцкого».

А красавица Сильвия – популярная актриса Рангелова – успела сообщить Владимиру, что в Софии сегодня огромной популярностью пользуется спектакль, поставленный Галиной Волчек, «Каждый ищет свой остров» с его песнями. И уважаемая Галина гордится тем, что первой привезла в Болгарию Высоцкого.

– Да-да, Галя мне говорила об этой постановке, – поблагодарил Владимир. – И знаете, мне очень приятно, что у вас ценят меня не только как артиста.

Кстати, именно Волчек в Москве однажды познакомила Высоцкого с его болгарским почитателем, поэтом Любомиром Левчевым. Любомир к тому времени уже стал заместителем у Живковой. «Пользуясь служебным положением», но прежде всего уповая на прежнее московское знакомство, поэт упросил поэта попозировать его жене, художнице Доре Боневой.

– Любо, я тебя люблю, – взмолился Высоцкий, – но объясни, как, когда и где это возможно? Ты же прекрасно знаешь наш график. Спектакли, репетиции, записи, интервью, встречи, бесконечные банкеты…

– Другар, где и как – я уже придумал, – тут же ответил Левчев. – Вот тебе ключи от мастерской Доры. Машина с водителем будет тебя ждать сегодня после спектакля. Он будет знать, куда тебе доставить. В мастерской, кстати, можно будет перекусить, отдохнуть и даже переночевать.

– А вот это толково! – одобрил, уже соглашаясь, Высоцкий. – А то ведь телефон в номере не смолкает ни на минуту, а по ночам кто-то в дверь ломится, представляешь?..

Сеансы прошли успешно. Дора была довольна. Портрет Высоцкого потом экспонировался по всей стране, а вот в Москве после вернисажа в Центральном Доме литераторов работа Боневой каким-то образом бесследно исчезла.

Но вот увильнуть от официальных банкетов было безумно сложно.

– Но можно, – заверила актриса Томаица Петева.

Она считала, что ей невероятно повезло – за столом она заняла место слева от Высоцкого. Угощения, смех, улыбки, полунамеки – все как полагается что в Москве, что в Набережных Челнах, что в Велико Тырново («Курица – не птица, Болгария – не заграница»). Но около одиннадцати, когда веселье было в самом разгаре, Высоцкий вдруг предложил соседке:

– Томаица, мне тут так уже надоело. Сбежать бы куда-нибудь. Меня ведь сейчас наверняка петь заставят, а у меня никакого желания нет. А можно отсюда незаметно как-то слинять?

Вот тогда-то Томаица и сказала: «Можно». И пятеро болгар, прихватив Высоцкого и его гитару, нагло удрали с пиршества. Они направились к подруге Петевой, которая, конечно же, гостей (да еще таких!) не ждала, но, как всегда, была к приему готова. «Высоцкий пел до утра, – рассказывала потом счастливая Томаица, – и меня радовало, что он восхищался красотой Велико-Тырново и болгарских девушек…»

Людмила Живкова старалась публично не афишировать свое покровительство Театру на Таганке. Но не без ее настоятельных рекомендаций в первой студии «Радио» состоялась полуофициальная запись песен Высоцкого с музыкальным сопровождением Виталия Шаповалова и Дмитрия Межевича. Одна лишь деталь – московских артистов в студию доставил на своем автомобиле руководитель болгарского телевидения Иван Славков, муж Людмилы. После смерти Высоцкого эта запись стала основой диска «Автопортрет», выпущенного болгарской фирмой «Балкантон».

* * *

«Те-е-е-чет ре-е-че-е-чка, да по песо-о-о-чеку, бережо-о-чек мо-о-ет. А мо-о-о-лодой жу-у-ульман, ой да молодой жу-у-у-льман начальн-и-и-ка молит…» – так самозабвенно пел старинный воровской романс Высоцкий, и какая-то сладко-щемящая грусть разливалась по всему Парижу, что прямо слезы наворачивались.

Художник Михаил Шемякин вспоминал: «Надвигается вечер. Мы сидим в моей квартире, ко мне приехала одна красивая девчонка из Америки, предки у нее из России, и Володя для нее – бог. Володя тут же, так сказать, вдохновился, окреп и вдруг, вместо того чтобы исполнить что-нибудь свое, решил спеть «Реченьку», потому что где-то там в ней звучала тема любви, девушки и много другого, невысказанного. И он, глядя на нее, бросая косой взгляд на меня, так это исполнил!.. От девчонки буквально ничего не осталось…»