Читать книгу "Балканские призраки. Пронзительное путешествие сквозь историю - Роберт Д. Каплан"

Но за желтым Дунаем совершенно иной мир. ‹…› Добродушные, неуклюжие солдаты делают вид, что досматривают твой багаж, и приветливо улыбаются. ‹…› Так замечательно снова увидеть простые, открытые лица горцев и свободных людей».

Так писал Джон Рид в 1916 г. В конце XX в. ощущения были такими же, как в начале. В 1980-х гг. я несколько раз на поезде пересекал Дунай, направляясь из Румынии в Болгарию. Больше всего мне запомнилась поездка зимней ночью. На румынском отрезке пути вагоны не отапливались, невозможно было купить никакой еды. Таможенники в Джурджу были неприятными. Но в Русе, на болгарском берегу Дуная, в поезде включили отопление. Можно было купить еду. А дружелюбных таможенников больше интересовала возможность попрактиковаться в английском, чем содержимое моего багажа. Дальше была «холодная ночь на большой высоте». Утром я уже ехал вдоль горного хребта, поросшего буками, соснами, елями и черным кустарником. Рядом с полотном бурлила горная река.

Первый раз я попал в Софию в ноябре 1981 г. Шел снег. Белый. Только через несколько часов он побурел от угольного дыма. Но сладковатый, напоминающий о смерти запах бурого угля вызывал ассоциации со старыми паровозами и кострами из осенней листвы. Туман, пропитанный дымом, обволакивал провода трамвайных путей, ветви тополей, акаций, стриженых каштанов. На желтых, мощенных булыжником улицах стояла такая давящая тишина, что даже голоса школьников звучали как шепот. Почему-то вспомнилось, как в середине 1950-х гг. я приезжал в гости к дедушке с бабушкой на бульвар Истерн-Паркуэй в Бруклине, в мир салфеточек, обивки в цветочек и баночек с вареньями и соленьями.

Вдалеке, на другом краю обширного пространства из булыжника, высилась громада «Гранд-отеля Болгария» с маркизами и размещенным на балках крутой остроконечной крыши названием. Отель населен призраками покойных иностранных корреспондентов и журналистов.

В 1915 г. здесь останавливался Джон Рид. В начале Второй мировой войны С. Л. Сульцбергер и Роберт Сент-Джон. В 1949 г. в ресторане отеля устроил свадьбу знаменитый австралийский журналист-международник и предполагаемый агент КГБ Уилфред Бэрчетт. В 1920 г. в 29-м номере «Гранд-отеля Болгария» умер от пневмонии Джеймс Дэвид Баучер, лондонский корреспондент Times на Балканах, проработавший там четверть века и освещавший события двух Балканских войн и Первой мировой. Баучера хорошо знали и любили в Болгарии. Он поддерживал притязания Болгарии на Македонию. Известие о его смерти собрало перед отелем множество людей. Тело его несколько дней было выставлено в храме-памятнике Александра Невского. Спустя несколько лет Баучеру была оказана честь, способная растрогать даже самых матерых журналистов: его именем была названа марка местных сигарет.

«Гранд-отель Болгария» был практически домом для Баучера, тугого на ухо холостяка, все имущество которого умещалось в одном чемодане. Он называл его «старой доброй гостиницей». Баучер, Рид, Сульцбергер и все остальные журналисты предпочитали останавливаться в «Гранд-отеле Болгария» потому, что он расположен напротив царского дворца (ныне музея) – зеленоватого домика-игрушки со свинцовой барочной крышей: трогательная претенциозность по сравнению с гигантскими каменными памятниками королевскому величию в Вене или Бухаресте.

Как и Баучер, я впервые остановился в «Гранд-отеле Болгария» (в 1981 г.) только из-за его расположения в центре города и дешевизны: одноместный номер тогда стоил всего 19 долларов. Как малоизвестный журналист-фрилансер, я не мог себе позволить ничего более дорогого. Впрочем, в 1981 г. былая слава отеля осталась в прошлом. Он работал в основном как гостиница для туристических групп из стран Восточного блока и третьеразрядных бизнесменов из Турции, Индии и т. д. Стены ресторана были выкрашены в коричневый цвет и обшиты красными панелями. Номера практически не отапливались, и многие хлюпали носом. Гости кутались в пальто. Горничные были одеты в синюю униформу с высокими белыми носками на голых волосатых ногах. В то первое утро на завтрак подавали густой нефильтрованный сливовый сок, свежий йогурт, козий сыр, салями, яблоки и огурцы. Все холодное и очень вкусное. Был еще чай из самовара, но кофе не было. Я не возражал. Вид из окна на парк и бывший царский дворец не изменился со Второй мировой войны. Баучер, как пишет его биограф леди Гроган, «почувствовал прелесть балканских пейзажей даже раньше, чем подпал под очарование балканской политики». Я прошел примерно такой же путь влюбленности в Болгарию.

В 1982 г. в Софию впервые после Второй мировой войны прилетело множество иностранных журналистов. Их привлекли обвинения, выдвинутые против болгарской Державна Сигурност (госбезопасности) в причастности к покушению 13 мая 1981 г. на папу Иоанна Павла II на площади Святого Петра. Я решил, что они упустили нечто важное, остановившись не в «Гранд-отеле Болгария», а в безликом, созданном по японскому проекту отеле «Витоша-Отани», расположенном в неинтересном пригороде. Их выбор объяснялся тем, что в этом отеле, прежде чем отправиться со своей миссией в Рим, жил Мехмет Али Агджа – турок, нанятый для убийства папы органами госбезопасности Болгарии.

Третьей вершиной треугольника зданий на центральной площади, помимо царского дворца и «Гранд-отеля Болгария», был белый, в неоклассическом стиле, мавзолей Георгия Димитрова. Его охраняли, печатая шаг, солдаты в головных уборах с перьями и прочих опереточных одеяниях. Димитров – герой знаменитого процесса 1933 г. о поджоге Рейхстага. Он дерзко защищал себя и других коммунистов в берлинском цирковом судилище, организованном нацистами. Позже Димитров оказался в Москве, стал главой Коминтерна, а затем, после Второй мировой войны, был направлен Сталиным в Болгарию присутствовать при родах болгарского коммунистического государства. Затем, решив, что Димитров перестал быть ему полезным, Сталин распорядился отравить его медленно действующим ядом. Этот факт исключен из официальной биографии Димитрова. По словам болгарского диссидента писателя Георгия Маркова, Димитров «был тем, кто ввел в практику черные лимузины и плотными занавесками отгородил себя от остального народа… кто позволил безжалостно грабить и разорять свою страну тем, кто послал его ее колонизировать». После смерти в 1949 г. тело Димитрова несколько десятилетий пролежало в стеклянном саркофаге, залитое формальдегидом. Лицо с бородкой и руки подсвечивались особым светом. Саркофаг был помещен в мавзолей – точную копию Мавзолея Ленина на Красной площади в Москве. Болгария – маленькая страна, но в первый визит мне показалось, что у нее большие амбиции, а это требует большого, впечатляющего фасада.

За попытку раскрыть, что скрывается за этим фасадом, за попытку выяснить, зачем последнему коммунистическому преемнику Димитрова, Тодору Живкову, понадобилась целая сеть обширных поместий, каждое более роскошное, чем игрушечный дворец с протекающей крышей, в котором жили царь Фердинанд и царь Борис, писателю и диссиденту Маркову был уготован кошмарный конец.

7 сентября 1978 г. Марков, к тому времени эмигрировавший в Великобританию и работавший в болгарском отделе ВВС, шел по лондонскому мосту Ватерлоо и вдруг почувствовал болезненный укол в ногу. Обернувшись, он увидел мужчину с зонтиком, который пробормотал: «Извините». На следующее утро Маркову стало плохо. Через три дня мучительных болей он умер так же, как Димитров. На кончике того зонтика была маленькая капсула с рицином, смертельным ядом. Такое же оружие применялось при попытке убить другого болгарского перебежчика в Париже.