Читать книгу "Земля волшебника - Лев Гроссман"

Он не знал, можно ли считать ниффинов демонами, но раз у него на спине наколота пустая ловушка для демонов, грех не воспользоваться. Больше у него все равно ничего не осталось.

Квентин не видел, как это произошло. Сначала вздох, точно из великанской груди, потом гневный крик Элис:

— Нет! Нет!

Крик повторился октавой выше и оборвался. Квентин стоял один в гостиной, где еще кружились клочья диванной набивки, и на спину ему словно жидким азотом плеснули.

Когда Фогг в ночь перед выпуском вселил в него какодемона, он ничего не почувствовал, но сейчас татуировку здорово жгло, и внутри нарастало давление. Квентин застонал, как роженица, но от этого ему только хуже стало. Элис — ее гнев, ее сила и что-то вроде экстаза — распирала его изнутри. Он прижался спиной к холодной стене — нет, тоже не помогает. Грудная клетка трещала, на руках вздулись вены.

Входная дверь дома хлопнула, и Плам с Элиотом ворвались в комнату, готовые драться насмерть.

— Ты чего? Где Элис?

— Рубашку-то зачем снял? — добавила Плам.

— Она у меня в спине. — Квентин мог говорить только шепотом. Он отлепился от стенки, пошел вверх по лестнице. Пот струился по лбу, стекал по груди. — Уходите.

— Что ты делаешь?

Сил не осталось даже на шепот. Элис копошилась в нем, как джинн в лампе — искала выход. Квентин делал в уме вычисления, как на обороте конверта, и отбрасывал один ответ за другим.

— Что ты такое творишь? — крикнула Плам ему вслед.

— Пошли, — сказал Элиот. — Надо помочь ему.

Остановить их Квентин не мог. Кроме того, он действительно нуждался в их помощи. Вот и четвертый этаж. Кожа на спине натянулась и пылала, как от сильного солнечного ожога.

— Монеты Маяковского, — прошептал он.

Чары потекли к нему, как по заранее проложенному каналу, хотя он делал это впервые. Мысленно он видел перед собой всю страницу из Нигделандии: колонки цифр, пересекающиеся как кольца жонглера орбиты, длинные листья растения, шелестящие под неведомо откуда взявшимся ветром. Он все это знал наизусть, но только теперь понял, для чего это нужно.

Понял, для чего поймал эту страницу в воздухе и сберег. Взаимоотношение магии и материи. Раньше он думал, что речь идет о превращении материи в магию, но нет: ему предстояло материализовать магию. Обратить поток вспять, вернуть Элис в физический мир.

Он выкрикивал приказы — тут уж не до вежливости, — и Плам с Элиотом подавали ему порошки, жидкости, книги, открытые на нужной странице. И золотую монету. Квентин брал все не глядя, как хирург, по локти углубившийся в пациента, или сборщик, сам не знающий, что монтирует. Он ничего бы не смог без вновь обретенной силы и без вновь открытого ремесла: как видно, он всегда умел чинить то, что сломано.

Он выскребал из себя последние крупицы магии. Температура тела устрашающе повысилась, колени грозили подогнуться в любой момент, но голова работала четко. Он знал, что должен делать: главное, на ногах устоять. Он думал, что мастером его сделает сотворение нового мира, — заблуждение, глубокое заблуждение. Вот в чем его миссия: превратить Элис опять в человека.

Первый этап завершился. Заклинание висело над мастерской, как грозовая туча. Квентин повернулся к ней спиной и открыл ловушку.

Это походило на выдох, который он удерживал в себе слишком долго. Комнату залил голубой свет, как от бассейна под летним солнцем. От облегчения Квентин чуть не грохнулся в обморок; позже он обнаружил в центре татуированной звезды выпуклый черный рубец.

Голубой призрак вяло плавал в воздухе лицом вверх. Элис больше не улыбалась: видно было, что она полна злости и готова ужалить, как пойманная в банку оса. Ничего более прекрасного и ужасного Квентин еще не видел. Она была как ацетиленовое пламя, как пылающая нить накаливания, как падучая звезда. Глядя ей прямо в глаза, он произнес слово на языке столь древнем, что лингвисты считали его утраченном навсегда — но маги его не забыли.

Вторая монета Маяковского раскалилась в его руке. Он сжимал горсть все крепче вопреки ощущению, что держит в кулаке расплавленное золото или сухой лед, что его пальцы чернеют и скрючиваются.

Элис вздрогнула, как будто вместо его голоса услышала какой-то далекий звук — быть может, утренний колокол? Заклинание сгущало вокруг нее атомы материального мира. Ее кожа темнела и утрачивала прозрачность, элементарные частицы кусали ее, как москиты. Материя вторгалась в нее, заменяя голубое свечение грубой плотью.

Квентина шатнуло назад. Плам и Элиот подхватили его и вывели из мастерской, боясь, как бы заклинание не внедрило в Элис их собственные атомы. Элис корчилась, тяжелела, обретала телесную форму. Ее полные муки стоны были уже почти человеческими, ниффинский свет угасал.

На одну страшную секунду Квентину показалось, что она умирает, что он убил ее, а не спас — но сделанного назад не воротишь.

Свет угас окончательно. Элис грохнулась на пол, подскочила и замерла. В комнате воняло разреженными газами. Элис лежала с закрытыми глазами, едва дыша. Прежняя, реальная, бледная, голая Элис.

Квентин упал на колени рядом. Она чуть приоткрыла глаза и сказала хрипло:

— Квентин. Ты волосы перекрасил.

ГЛАВА 24

Слушайте все: я получила письмо от Элиота. — Дженет с удобством расположилась в кресле верховного короля, хотя могла бы вести заседание и в своем. Трон Элиота был как-то уютнее.

Должно быть, все дело в верховной власти.

— У меня процедурный вопрос, — сказал Джош. — Ты теперь типа верховная королева, раз его замещаешь?

— Ну да. Почему бы нет.

— Я просто…

— Конституционные дебаты сейчас не совсем уместны. Тем более конституцию, считай, писала я — все равно проиграешь. Вы письмо слушать будете или нет?

— Да, — хором ответили Поппи и Джош, обменявшись противными супружескими улыбками.

Скинуть бы их с балкона, благо он рядом. Красивое будет зрелище, но как потом оправдаться?

— Значит, так. — Дженет взяла ленту наподобие телеграфной или той, на которой пишутся предсказания.

ТЬМА СГУЩАЕТСЯ ТЧК АМБЕР БЫЛ ЗЛЫМ СЛЭШ ЗЛОЙ И ВОЗМОЖНО ЖИВ ТЧК НАЙДИТЕ СРОЧНО ТЧК МОЖЕТ СПАСТИ МИР ТЧК ПОИЩИТЕ В СЕВЕРНОМ БОЛОТЕ ВНИЗУ ТЧК СКОРО ВЕРНУСЬ ЦЕЛУЮ ТЧК.

— И все? — спросила Поппи после затянувшейся паузы.

— А ты чего ожидала?

— Ну, не знаю. Более официального послания.

— И не поздоровался даже? — спросил Джош.

— Нет. Еще вопросы?

— Это обязательно — все излагать в телеграмме?

— Не обязательно. Думаю, он просто от этого тащится. Более резонные вопросы имеются?

Джош и Поппи супружески переглянулись.