Читать книгу "Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде - Владимир Бешанов"

Несмотря на то что ни одна из операций зимней кампании не достигла поставленных решительных целей, Сталин и его полководцы по-прежнему думали, что Красная Армия достаточно сильна, чтобы могучими ударами разгромить вермахт, который отчего-то считали уже не способным к серьезному сопротивлению. В этом убеждали и значительный рост военного производства, и фантастические цифры немецких потерь, предоставляемые Разведывательным управлением Генштаба, черпавшим информацию из победных реляций Совинформбюро. Поэтому советская Ставка приняла решение продолжать всеобщее стратегическое наступление на всех направлениях, планировались наступательные операции под Ленинградом, в районе Демянска, на Смоленском, Курском направлениях, в Карелии и на южном крыле советско-германского фронта с тем, чтобы в итоге выйти на линию государственной границы СССР. Карельский фронт, в частности, разрабатывал наступательную операцию по прорыву обороны финнов на медвежьегорском направлении с выходом по северному берегу Ладожского озера в тыл войскам противника на Карельском перешейке. Гитлер свои планы на лето изложил в директиве № 41 от 5 апреля 1942 года: все силы бросить на юг, захватить индустриальный Донбасс, пшеничные поля Кубани, нефтеносные районы Кавказа и лишить Советский Союз жизненно необходимых для ведения войны экономических центров. На севере следовало взять Ленинград, чтобы установить, наконец, связь с финнами. Но сначала две группы армий должны были путем глубоких обходов уничтожить главные силы Красной Армии в районе Сталинграда и перейти Кавказский хребет: «Окончательное окружение Ленинграда и захват Ингерманландии откладываются до тех пор, пока изменение обстановки в районе окружения или высвобождение других достаточных для этого сил не создадут соответствующих возможностей». До наступления этого благоприятного момента в качестве программы-минимум намечались мероприятия по ликвидации Ораниенбаумского плацдарма.

1 мая 1942 года советский Верховный Главнокомандующий обратился к Вооруженным силам с приказом № 130, в котором говорилось: «…всей Красной Армии добиться того, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождения советской земли от гитлеровских мерзавцев». Начало разгрому должны были положить Харьковская наступательная операция и уничтожение войск Манштейна в Крыму.

Военный совет Ленинградского фронта 2 мая доложил Ставке план действий на предстоящий месяц, в котором отмечалось, что «основная задача войск фронта — освобождение Ленинграда от блокады — будет выполняться путем проведения ряда последовательных фронтовых операций». Планом предусматривалось, что 2-я ударная армия временно переходит к обороне на занимаемом фронте. Из ее состава выделяются 191-я и 259-я стрелковые дивизии и передаются в подчинение 59-й армии для создания ударной группировки на период проведения операции по ликвидации противника в районе Трегубово — Спасская Полисть. Одновременно 2-я ударная ведет подготовку к продолжению Любанской операции, для чего в ее состав включается 6-й гвардейский корпус в составе 4-й и 24-й гвардейских, 165-й стрелковой дивизий, 24-й и 58-й стрелковых бригад, которые должны быть восстановлены к середине мая. Ориентировочно 2-я ударная армия по готовности 6-го гвардейского корпуса должна была перейти в наступление в последней декаде мая, одновременно с 54-й армией. Направление главного удара 2-й ударной намечалось из района Кривино, Ручьи на станцию Бабино, с тем чтобы во взаимодействии с 59-й армией отрезать и ликвидировать чудовскую группировку противника. Для развития успеха намечалось использовать пополненный 13-й кавалерийский корпус, 372-ю и 378-ю стрелковые дивизии. Ставка предложения фронта утвердила.

Таким образом, ни о каком выводе 2-й ударной армии из мешка, в то время когда ее положение уже стало критическим, речи не велось, хотя армия оставалась ударной только по названию. Она даже обороняться могла с трудом. Фактически в окружении вместе с вошедшими в прорыв частями 52-й и 59-й армий находилось более 62 тысяч человек без продовольствия и 600 орудий без снарядов. Снабжения практически не было, иногда «кукурузники», несшие большие потери от немецких истребителей, сбрасывали бумажные мешки с сухарями, из которых большая часть разбивалась или пропадала в болотах, и патриотические листовки: «Трусов — пристреливать, храбрых — славить! Крушите немецко-фашистских захватчиков… Держитесь! Помощь к вам придет!» Немцы вели свою пропаганду: развешивали на деревьях буханки хлеба и уговаривали сдаваться в плен: «Из ада в рай — одна дорога, к нам перебегай!», но перебежчиков было мало (по данным политотдела, на сторону врага в апреле ушли 47 человек, в мае — 17, дезертировали — 84).

Законченная узкоколейка действовала недолго. Немцы вскоре разбомбили паровозы-«кукушки», и санитары вручную толкали вагонетки с ранеными, подкладывая трупы вместо вывороченных шпал.

Тут только и выяснилось, что «армия не может продолжать дальнейшее наступление на Любань».

Хозин, вникнув в обстановку, вынужден был отказаться от наступления и принимать меры к отводу войск. «Дальнейшее ведение операций 2-й ударной армией, — доносил он Верховному, — является мероприятием крайне рискованным и по своей необеспеченности стыка — весьма опасным». Необходимо либо пополнить фронт резервами и, для начала, разгромить противника в районе Спасской Полисти, либо трубить отход и спасать войска. Сам Хозин склонялся к первому варианту и просил Москву «в срочном порядке дать» фронту не менее 100 танков и пяти авиационных полков. 13 мая член Военного совета 2-й ударной армии И.В. Зуев вылетел в Малую Вишеру, доложил о безвыходном положении армии и вернулся с директивой командования Ленинградского фронта № 00120 начать подготовку последовательного вывода соединений на заранее подготовленный рубеж. Отход начать по сигналу «Вперед».

В нашей военной истории датой окончания Любанской наступательной операции считается 30 апреля, а начало операции по выводу 2-й ударной армии из окружения относится к 13 мая. Соответственно с этим «летоисчислением» ведется и подсчет потерь. Можно подумать, две недели, отделяющие две даты, солдаты Волховского фронта на курорте отдыхали или, договорившись с немцами о перемирии, злостно саботировали исполнение приказа № 130. Ан нет, именно в этот период, по воспоминаниям рядового И.И. Беликова, уложили вновь прибывшую, заново сформированную, 2-ю стрелковую дивизию 59-й армии, которой поставили задачу без артиллерии, штыковой атакой, прорвать оборону противника у Спасской Полисти:

«Ранним утром 1 мая наш полк начал наступление. «Катюша» дала залп термитными снарядами, и одна из немецких огневых точек заглохла. Мы пошли в атаку. В первые же минуты боя были убиты комбат, начальник штаба батальона и мой командир взвода младший лейтенант Мирошников. Но все же наш полк углубился на 2 км в тыл фашистов. При этом мы захватили продовольственный склад. Он-то и оказался ловушкой — местом гибели моих однополчан. Когда мы голодные, как волки, набросились на еду, начались бомбежка и артобстрел. От нашего взвода из 25 человек в живых осталось пятеро…

Когда стемнело, мы отползли на кладбище солдат нашего полка. Комиссар полка — в новой шинели, с тремя полевыми шпалами в петлицах — сидел под сосной. Сосну вывернуло взрывом, и голова комиссара лежала по одну сторону дерева, а туловище — по другую. Повсюду земля была перемешана с кровью. Живые, с оторванными руками и ногами, просят: «Браток, пристрели…»