Читать книгу "Балтиморский блюз - Лаура Липман"

— То есть она может сама заполнять налоговые декларации по ОЖНА, экономить на этом еще пару долларов — и тоже положить их в карман. Это мерзко, но, сдается мне, она не вышла за рамки закона. Если ты решишь предать ее махинации огласке, какой-нибудь журналист захочет написать об этом. Но на вашем месте я бы просто рассказала все остальным членам группы. Уверена, все вместе вы сможете решить, что делать с Пру.

Казалось, Сесилия не слышит ее. Она колотила по столу Китти своими крошечными кулачками, и факс с телефоном угрожающе подпрыгивали. «Черт побери! Проклятие!»

— Не стоит корить себя. Эти махинации — мало кто в них разбирается.

— Вы не понимаете. Как жаль, что Абрамовича убили — он бы мне все объяснил. Он же составлял устав, наверняка он что-то знал. Я ходила к нему…

— Вы встречались с Абрамовичем? Что он вам сказал?

— Ничего особенного. Он был мертв.

От изумления Тесс почему-то очень удачно спародировала Джоя Думбартона:

— Но вас же не было в журнале регистрации. Никто не может подняться наверх, не подписав журнал. Или не подкупив охранника.

— Слушайте, если я хочу что-то узнать, я хочу сделать это сразу. Я выследила Абрамовича, и он сказал, что я могу прийти к нему, хотя «интересы клиента прежде всего», и он вряд ли сможет что-то мне рассказать. Охранник пропустил меня наверх в обмен на номер телефона. Разумеется, я дала ему неправильный номер.

Но когда я поднялась, Абрамович лежал на полу, весь кабинет залит кровью, так что я сбежала. Пришла домой и позвонила в «911», но им уже сообщили. Если бы на следующий день полиция не арестовала того парня, я бы рассказала, что видела. Но они поймали его, поэтому я решила, что это неважно. К тому же мне не хотелось объяснять, зачем я приходила. Я больше никогда не буду свидетельствовать в суде. И я не хотела вмешивать в это ОЖНА. Даже если Пру мошенница, это наше личное дело. Я не хочу вредить группе.

Тесс сжала переносицу. Казалось, от напряжения вот-вот разболится голова.

— Вы помните, сколько было времени, когда вы вошли в его кабинет? Хотя бы приблизительно.

— Минут двадцать-двадцать пять одиннадцатого.

Отлично, еще пятнадцать минут долой. Рок сказал, что когда он вышел из здания, часы на башне показывали 22.10. Фрэнк Майлз позвонил охраннику в 22.35. Тогда у них было двадцать пять минут. А из слов Сесилии следовало, что кто-то поднялся в кабинет, убил Абрамовича и успел скрыться — и все это меньше чем за пятнадцать минут. Или десять.

— Знаете, я работаю на… подозреваемого. Он мой друг.

— Я это поняла. Поблагодарите его от меня.

Она встала и начала собирать факсы, собираясь уходить.

— Вы собираетесь бороться с Пру? Или рассказывать остальным членам группы о том, что происходит?

— Думаю, я сначала дам Пру шанс объясниться. Когда-то она была моей хорошей подругой. Она ведет все дела группы; наверное, она должна получать за это какие-то деньги. К тому же жадность — не самый тяжкий грех. Далеко не самый тяжкий.

Когда Сесилия шла к выходу, Тесс заметила, что Кроу провожает ее оценивающим взглядом. Она почувствовала, что в нем разгорается новая страсть, и ей сразу же захотелось, чтобы он снова смотрел только на нее. Она не слишком рассчитывала на Кроу, но ожидала, что его обожание будет согревать ее несколько дольше — с безопасного расстояния.

Дверь магазина, словно заразившись избыточной энергией Сесилии, захлопнулась за ее спиной с оглушительным грохотом. От неожиданности Тесс вздрогнула и посмотрела на Кроу.

— Слышал? — спросила она. — Это значит, что дело Джонатана летит ко всем чертям.

Глава 26

Тесс всего однажды была в тюрьме штата, причем при странных обстоятельствах. А при каких еще обстоятельствах четырнадцатилетняя девочка могла оказаться в мужской тюрьме Мэриленда? В случае Тесс все началось, когда она решила заняться танцами. Это решение было вызвано не стремлением стать танцовщицей, а желанием быть на них похожей: быть маленькой, как эти крохотные хрупкие подростки, — кругом одни глаза, ребра и тазовые кости. Тесс понимала, что все танцоры сначала были худыми, а потом морили себя, чтобы навсегда остаться похожими на неоформившихся подростков, но она думала, что ей удастся все исправить.

После двенадцати недель занятий, несмотря на то что животик Тесс остался таким же круглым, инструктор настояла, чтобы она танцевала в ее труппе, которая выступала по всей стране. Тесс это польстило, и она с радостью ухватилась за ее предложение, решив, что инструктор увидела в ней скрытые от нее самой таланты. И та увидела — пару многообещающих бицепсов. Она дала Тесс всего одну роль — банку «Комета» в своей собственной модернистской постановке — вариации на тему «Ученика чародея». «Это большая роль», — пообещала инструктор. Роль была действительно большая — в буквальном смысле. Костюм «Комета» достигал шести футов в длину и был сделан из брезента, покрытого толстым слоем краски, и трех хула-хупов, чтобы Тесс могла то съеживаться, то вытягиваться в ходе двадцатиминутного танцевального номера. Ей приходилось подолгу держать вытянутые руки над головой на блокированных локтях, чтобы демонстрировать зрителям банку «Комета» во всей красе. Только очень крепкая девочка с сильными руками и спиной могла выжить в этом костюме.

Первое выступление состоялось в тюрьме. Миниатюрные девочки — настоящие танцовщицы — должны были изображать эти банки «Комета», семеня на пуантах и легко кружась по грязному линолеуму. Тесс вставала и падала, вставала и падала, еле передвигая босыми ногами по полу — ступни потом были черные. Но не грязный пол, не зависть к более изящным девочкам, не страх перед тюрьмой и даже не анонимность ее костюма заставили Тесс бросить танцы после первого же выступления. Причиной был неожиданный свист, которым заключенные приветствовали ее появление из банки «Комета» — сочная красотка Боттичелли среди худосочных танцовщиц; пропотевшее трико выставляет напоказ все интимные подробности ее не по годам развитого тела. Понимая всю тщетность своих планов, четырнадцатилетняя Тесс распрощалась с банкой «Комета».

Все эти воспоминания вернулись, когда она кружила по тюремному комплексу на восточной окраине города, пытаясь найти нужный ей вход. Добравшись наконец до «Супермакса», где содержались самые опасные преступники штата, она буквально обливалась потом.

— Сектор смертников? — спросила она у охранника, как спрашивала у двух других входов, получая немой отказ.

— В Мэриленде нет сектора смертников, мисс. Некоторые парни здесь, некоторые в тюрьме штата. Кто вам нужен? Как ваше имя?

Он заглянул в блокнот и отправил ее к другому входу, где ее уже с нетерпением ждали, чтобы проводить к Такеру Фокеру.

— Охранник у другого входа сказал мне, что здесь нет сектора смертников, — озадаченно заметила она.

— А его здесь и нет. Камеры разбросаны по всей территории. Если ребята могут навредить себе или, что более вероятно, другим заключенным, их переводят в «Супермакс». Иначе они сидят здесь, в блоке А. Такера сначала держали в «Супермаксе». Но сейчас он образцовый заключенный. Тем более мало кто помнит, за что его посадили. По тюремному времени, он попал сюда в прошлой эпохе.