Читать книгу "Праздничный пикник - Рекс Стаут"

– Да. Совершенно точно.

Вульф потер костяшкой пальца нос и зажмурился. Потом открыл глаза и посмотрел на инспектора:

– Боюсь, что бессилен вам помочь, мистер Кремер. Если нас хотели обвести вокруг пальца, то проделано все было мастерски. Слушая звуки, доносящиеся из телефонной трубки, я даже не заподозрил, что меня разыгрывают. Разумеется, как только я узнал, что эти самые звуки позволили точно определить время убийства, то сразу подумал, что дело может быть нечисто. Но по существу мне добавить нечего. Арчи?

Я помотал головой:

– Мне тоже. – И произнес, обращаясь к Кремеру: – Вы читали мои показания, а там все ясно изложено. Я предположил, что ее ударили, она упала и зацепила телефонный аппарат, который свалился на пол. Менять собственные показания я не стану. Перечитайте отчет повнимательнее. Там сказано, что она пыталась закричать, но крик выродился в стон. Словно она что-то увидела и хотела вскрикнуть, но в этот миг ее ударили, и из груди невольно вырвался стон. Звука удара мы в этом случае и не могли слышать. Удар куском мрамора по голове не производит особого шума. Теперь о вашем предположении, что убить ее могли на полчаса раньше. Я, или Джон Уотсон, перезвонил сразу же, а Карл Дрю беседовал со мной шесть-семь минут спустя. Следовательно, он или кто-то другой видели тело не позднее чем через пять минут после того, как мы услышали стон. Оно еще конвульсивно дергалось? Или хотя бы шевелилось?

– Нет. С удавкой на шее особенно не подергаешься.

– А что сказал медэксперт?

– Он приехал в начале первого. Если бы вокруг раны запеклась кровь, он определил бы время убийства точнее, но крови совсем не было. Так что он нам не помог.

– А как все было обставлено? Кто-то должен был стремительно выскочить из ее кабинета сразу после того, как мы услышали эти звуки. Если это был убийца, то ему или ей оставалось только положить трубку и затянуть вокруг шеи шарф, а на это много времени не требуется. Если же, как вы предположили, убийство свершилось раньше, то убийце требовалось лишь положить трубку. В любом случае неужели никто из окружающих ничего не заметил?

– Никто! Или они это скрывают. Как вам известно, Бьянка Фосс не пользовалась особой популярностью. К тому же у них там три отдельных входа и три лифта: в салоне, служебный и в главном вестибюле. Чтобы подняться в контору, необязательно заходить в вестибюль или проходить через салон.

– Да, замечательно. Значит, пока ровным счетом ничего не ясно.

– Ясно как в тумане. – Кремер грузно поднялся и произнес, глядя на Вульфа: – Стало быть, вы даже не заподозрили, что вас разыгрывают?

– Нет. И по существу мне добавить нечего.

– Прекрасно. Премного благодарен.

Кремер повернулся и двинулся к двери, но, не дойдя до нее, оглянулся:

– Мне не нравятся хохмы об убийствах, убийство не шутка, но Бьянка Фосс оценила вас не вполне верно. Собачье дерьмо? Вонючая клоака? Нет, я не согласен, орхидеи не воняют.

И вышел вон.

Значит, в глубине души он все-таки не поверил, что она уже была мертва, когда мы услышали эти звуки по телефону.

Глава третья

На следующий день, в среду, завтракая и одновременно изучая свежий выпуск «Таймс», что давно вошло у меня в привычку, я прочитал материалы об убийстве Бьянки Фосс. Кое-каких мелочей я не знал, но в целом ничего важного или полезного не обнаружил.

В статье отмечалось, что звонил некий Джон Х. Уотсон, но никто не намекал, что под этой фамилией скрывается Арчи Гудвин. Не упоминался и Ниро Вульф. Я, конечно, согласен, что и полицейские, и окружной прокурор имеют право приберегать кое-какие сведения для себя, но ведь и мне не вредно лишний раз увидеть свою фамилию в газетных столбцах.

Словом, я не на шутку обиделся и собрался позвонить Лону Коэну в «Газетт» и сделать ему царский подарок – выложить всю подноготную. Потом, сообразив, что сначала мне придется поставить в известность Вульфа, я решил дождаться одиннадцати часов, когда он спустится из оранжереи.

Кстати говоря, другая заметка в «Таймс» имела ко мне чуть большее отношение. Оказывается, покончила жизнь самоубийством Сара Йер. Ее тело было найдено во вторник вечером в скромной квартирке в доме без лифта на Восточной Тринадцатой улице.

Я никогда не писал восторженных писем ни одной актрисе, но пару лет назад, увидев игру Сары Йер в спектакле «Я хочу прокатиться», был к этому близок как никогда. В первый раз я смотрел этот спектакль со спутницей, а потом еще три раза ходил один. А зачастил я на Бродвей из-за того, что мне показалось, будто я безумно влюблен в Сару Йер, и я надеялся таким образом избавиться от напасти.

Однако, когда и после трех посещений ничего не изменилось, я бросил это занятие. Решил, что проверю силу своего чувства год-два спустя, если представится случай, но случая больше не представлялось. Сара Йер внезапно прекратила играть в «Я хочу прокатиться» и вообще ушла из театра. Поговаривали, что она алкоголичка и что с ней все кончено.

Вот почему я перечитал заметку дважды. В ней прямо не говорилось о самоубийстве, поскольку предсмертной записки Сара Йер не оставила. Однако на столе стояла почти пустая бутылка виски, а на полу возле дивана, на котором нашли мертвое тело актрисы, обнаружили стакан с остатками цианистого калия.

С фотографии на меня смотрела женщина, в которую я был влюблен. Я спросил Фрица, видел ли он хоть раз Сару Йер, а Фриц в ответ спросил, в каких фильмах она снималась. Я ответил, что в фильмах она вообще не снималась, поскольку была слишком хороша для кино.

Мне не пришлось ставить Вульфа в известность о предполагаемом звонке Лону Коэну, поскольку, спустившись на лифте из оранжереи в одиннадцать часов, Вульф меня уже не застал. Я как раз приканчивал вторую чашку кофе, когда позвонили из конторы окружного прокурора и настоятельно попросили, чтобы я приехал.

Я повиновался и провел два часа в обществе помощника окружного прокурора по фамилии Брилл. К концу допроса я знал немного больше, чем в начале, а вот Брилл остался при своих. Копия нашего отчета лежала перед ним на столе, и Брилл интересовался, не могу ли я что-нибудь добавить. Следует отдать ему должное, он здорово позабавился. Выпаливал вопрос, а потом минут девять копался в наших показаниях, проверяя, не наврал ли я.

Возвращаясь около полудня домой, я рассчитывал застать Вульфа недовольным и брюзжащим. Он предпочитает, чтобы я был на месте, когда он спускается из оранжереи. Босс не имел бы ничего против, если бы меня вызвали к прокурору по делу, которое расследуем мы. Но в данном случае меня дернули вовсе не по нашим делам. У нас не было ни клиента, ни дела, да и гонорар впереди не маячил.

И тем не менее меня подстерегала неожиданность. Вульф даже не пытался брюзжать. Он был занят! Перед ним на столе лежал раскрытый телефонный справочник. Вульф лично прогулялся к моему столу, дал себе труд нагнуться, взял справочник и отнес на свой стол. Неслыханно!