Читать книгу "Как убить своего мужа и другие полезные советы по домоводству - Кэти Летт"

Друзья, я и ты…

Ты привела подругу, и вместе нас стало три.

Мы стали одной командой.

Тесным кругом подруг.

И нет у него начала, и без конца этот круг.

В любой другой день я уже набирала бы номер полиции избитых клише, но сегодня я села и разрыдалась.

На следующий день, в приемной у стоматолога, я перелистывала журнал и наткнулась на статью о здоровье. Там говорилось, что женская дружба не только заполняет эмоциональные лакуны супружества, но и существенно уменьшает риск возможных заболеваний, снижает давление, пульс и уровень холестерина в крови. Регистраторша выкликивала мое имя, а я никак не могла оторваться, полностью погрузившись в чтение. Даже сиди я сейчас в травмопункте, прижимая к груди свою оторванную руку в супермаркетном пакете, все равно не двинулась бы с места. Статья заканчивалась неутешительным выводом: отсутствие близкой подруги не менее пагубно для здоровья женщины, чем заядлое курение.

Просто супер. И раз уж жить мне осталось всего чуть-чуть, к чему заморачиваться на какие-то пломбы? Я встала и незаметно выскользнула из клиники.

Впервые за всю мою жизнь работа не приносила спасения, хоть я изо всех сил старалась изображать прежнее рвение ради своих подопечных. К счастью, по лондонским школам гулял какой-то злобный вирус, так что я постоянно была при деле, ползая с тряпкой по забрызганному рвотой полу.

Как-то после обеда я уже надевала пальто, собираясь домой, когда Скрип вдруг экстренно созвал педсовет и объявил о своем решении назначить Пердиту на должность завуча. Я почувствовала, как мой рот перекосился в улыбке, — надеюсь, это походило на улыбку, а не гримасу. Ощущение было такое, словно по подбородку взбирается мохнатая сороконожка.

От неожиданности Пердита так растерялась, что едва не забыла свою благодарственную речь.

— Вчера — уже история. Завтра — еще загадка. А сегодня — это дар. Спасибо вам за этот дар, мистер Скрип. Я с нетерпением жду возможности приступить к работе завуча под вдохновляющим руководством столь замечательного директора… Без обид, — проходя мимо, подбодрила она меня таким слащаво-приторным голоском, что я едва не бухнулась в гипергликемичскую кому.

И пока остальные коллеги выражали Пердите искренние пожелания успешной работы на новом поприще, я громко выразила свое искреннее пожелание: привязать к ее ногам чугунные гири и столкнуть в кишащее аллигаторами джакузи.

Точно своенравную школьницу, меня в очередной раз вызвали в кабинет Скрипа. Он объяснил, что Совет управляющих, ознакомившись с тремя письменными предупреждениями в мой адрес, вверил мою судьбу в его руки. Однако, принимая во внимание мою столь явную враждебность по отношению к новому завучу, всем ясно, что для школы будет намного лучше, если я восприму это как «возможность снижения моего жизненного уровня». Я тупо посмотрела на своего директора, и он перешел на нормальный английский, предложив мне подыскивать новое место. Я думала о том же. Но где? Где это новое место? В ту секунду даже эмиграция на Марс выглядела вполне привлекательно.

Скрип все долдонил о моих недостатках, а я молча глядела в окно на безумное лондонское движение за пеленой моросящего дождя. Для меня здесь слишком много желчи и чересчур много оранжевого акрила в коврах. Безрадостный азиатский ландыш в директорском кабинете увядал под слоем пыли — и я точно знала, о чем сейчас думает бедный цветок. Я смотрела на умирающий за мокрым окном день и чувствовала, как меня сгибает к земле — словно я в субмарине, пытаюсь закрыть люк, а вода давит сверху всем своим весом. Став учительницей, я упустила свое истинное призвание. Мне гораздо больше подошла бы работа на философском факультете. «Что есть класс? И что есть жизнь? И стоит ли эта гребаная жизнь того, чтобы мы ее проживали?»

Бесконтрольный, горестный всхлип вырвался из моего горла — и вот я уже бреду вон из кабинета, по коридору, за ворота школы, в хлюпающий, промозглый мир.

Без сомнения, нет ничего приятней, чем столкнуться в общей раздевалке с женщиной, ради которой твой муж тебя бросил, когда ты еще одета, а она — голая, неподбритая и набравшая четыре кило. Но стоит ли говорить, что такого попросту не бывает. И вот, погруженная в свои мысли, я несусь в направлении Кэмдена, и в кого, как вы думаете, я утыкаюсь лбом? Конечно же, в Бьянку и Рори. Сказать, что я выглядела не лучшим образом, значит не сказать ничего. Я пыхтела, хрипела, из носа лилось, а веки набухли от слез, превратив глаза в узкие щелки.

Я мокла под холодным дождем, вода ручьями текла по лицу, а они стояли передо мной в оазисе тепла и уюта, под защитой огромного зонта. Поначалу я собиралась обрадованно улыбнуться, но лишь зря напрягла бы мышцы лица.

— Ой… А я как раз собирался тебе позвонить… — промямлил Рори вымученно приветливым тоном.

— Ах, да не стоило беспокоиться. Я все равно вся в делах — то по распродажам бегаю, то фильтр в посудомоечной машине надо сменить, то еще что-нибудь.

Мне хотелось вцепиться в мужа, как Робинзон Крузо в спасательный плот. Глаза Рори блестели, он несколько раз сглотнул. Мышцы на горле напряглись, желваки заходили, и мне показалось, что он тоже старается сдержать эмоции в присутствии свидетеля.

Бьянка наградила меня прохладной улыбкой:

— Кассандра, что за пальто?! Уверена, только какой-нибудь оборванец в Румынии порадовался бы такому. Хотя нет, извини. Думаю, даже последний румынский бродяга отослал бы его обратно!

Она громко фыркнула, довольная собственным остроумием. Само собой, Бьянка выглядела изящно и дорого в кашемире с меховой оторочкой.

— Что ж, зато у тебя пальто очень красивое, правда.

«Интересно, это Рори ей купил?» — подумала я про себя.

— Ох, знала бы ты, какое это тяжкое бремя — быть красивой. Особенно когда так хочется, чтобы люди воспринимали тебя всерьез. Я всегда думала, что мой интеллект был бы более востребован, будь у меня, скажем, кривой нос, или шрам, или еще что-нибудь в этом роде.

— Да ну? Может, врезать тебе по роже прямо сейчас? — охотно предложила я.

Рори с трудом подавил смешок. Бьянка же, наоборот, выглядела шокированной и даже немного испуганной. Правда, тут же взяла себя в руки и снисходительно вздохнула:

— С каждом разом мне становится все понятнее, почему твой муж тебя бросил. Пойдем, Рори.

Чувства пронеслись по его лицу как порыв ветра. Он колебался — пудель упрямо тянул поводок.

— Я вечером забираю детей, Кэсс. В кино. С ночевкой. Ты ведь не забыла?

Разумеется, я забыла. Без работы, без мужа, без подруг, мама уехала сжигать отцовский сарайчик, а теперь еще и без компании собственных детей, я дрейфовала по воле волн — ни берега, ни спасения.

— Ага, мне тоже пора, — сказала я. — Дел ку-у-уча… Я жутко спешу — надо срочно вымыть бутылочку из-под кетчупа.