Читать книгу "Идиотам просьба не беспокоиться - Тибор Фишер"

На следующее утро он взял портфель и поехал в участок. Минут пятнадцать он походил взад-вперед перед входом, потом поехал домой и весь день до вечера перебирал купюры.

– Я отчаянно пытался заделаться лицемером. Я очень старался, но у меня ничего не вышло.

На следующий день он дважды прошелся туда-сюда перед входом в участок, пока не собрался с духом войти. Реакция полицейских огорчила его еще больше.

– Понимаете, было бы славно, если бы мне оказали хотя бы какое-то уважение… все-таки это был благородный поступок… но они на меня смотрели как на идиота.

Огорчения продолжались, когда объявился хозяин портфеля, ювелир из Ирана, совершенно ненормальный персонаж, который выскочил на станции, чтобы купить сиропа от кашля, и отстал от поезда.

– Понимаете, было бы славно получить хоть какое-то вознаграждение, пусть даже занюханную десятку. Но он мне даже не позвонил, чтобы сказать «спасибо». То есть он позвонил, но вовсе не для «спасибо». Знаете, что он мне сказал? «Мистер Джонс, вы, должно быть, совсем идиот». Вот что он мне сказал. Специально для этого и позвонил.

Также Френк сообщил о своем благородном поступке в местную газету в надежде, что о нем напишут хвалебную заметку, но они написали про белку, которая укусила молочника.

Френк пил. Он пил бы по-черному, но у него не было денег, поэтому он пил по-черному периодически. Когда Миранда впервые услышала историю про портфель, ей было смешно; но теперь эта история была исполнена такой злобы, что Миранде было неприятно находиться в той же комнате, где она звучит. Френк жил с какой-то пожилой испанкой, причем они оба даже не отрицали, что живут вместе исключительно потому, что на лучшее им рассчитывать не приходится. Френк был вообще странный; весь какой-то колючий, как мешок с вязальными спицами, с неизменным стаканом в руках; но и она тоже была не подарок – этакая заботливая мамаша, только ни капельки не заботливая. Но Френк имел крышу над головой, а иногда даже горячий завтрак. Как говорил сам Френк, загадочно и пугающе: «Совсем мало – это значительно больше, чем ничего, хотя вы, молодые и глупые, этого не понимаете».

Френк работал на эстраде уже пятнадцать лет. Это такой род деятельности, где твоя судьба может разительно перемениться буквально за время обеда, и из золотушного, никчемного пьяницы в костюме почтенного двадцатилетнего возраста, который и в лучшие времена не поражал изяществом кроя, из законченного неудачника, терзающего публику в количестве пяти-шести человек, которые жалеют, что вообще пришли и потратили вечер на такое убожество, ты превращаешься в человека, которому предлагают оплатить дом со всеми удобствами или хотя бы две пинты пива. Но с Френком подобного не случится. Есть люди, которые получают все, потому что такой у них образ жизни: они продаются за две пинты пива, они мечут бисер перед самой завалящей публикой в количестве пяти-шести человек и имеют самое отдаленное отношение к смеху, но, к сожалению для Френка, он был не из их числа.

Нед, наконец, закончил – превысив оговоренное время минут на двадцать, – и Френк вышел на сцену, чтобы объявить Миранду. По пути он подхватил сумочку девушки-зрительницы в берете, надетом задом наперед. Это был старый трюк, даже для Френка, но подобные хулиганские выходки всегда проходят на ура. Он принялся рыться в сумке с растерянным видом. Легкий источник смеха. Только теперь Френк стремился отнюдь не к тому, чтобы развлечь. Он имел в виду не рассмешить, а унизить.

Миранда снова заметила, что Длинноволосый Исусик пялится на се грудь. Он был на четыре года ее моложе и выступал на эстраде всего-то полгода, но уже пробился в ведущие номера программ. Миранду жутко раздражало, что он возомнил о себе, будто сможет вот так вот вломиться в эстрадный мир и завоевать его с полпинка. Потому что он сможет. Но что ее злило больше всего: что он возбуждал ее как мужчина.

Он должен был выступать сразу следом за ней. Публике понравилось сценка с сумкой – публика разлеглась, словно большой добродушный пес, который ждет, что Миранда почешет ему животик. Ее захватило всепоглощающее желание уничтожить аудиторию, истребить поголовно, опустошить территорию, чтобы ирландцу было негде укрыться.

Она попыталась придумать самое несмешное, что можно сказать.

– Вы все умрете.

По залу прошел сдавленный смешок.

– Непременно умрете, – язвительно вставил Зайа у нее из-за спины и ушел безвозвратно.

Она замолчала. Для зрителей нет ничего хуже, когда они начинают осознавать себя и свои тревоги. Миранда смотрела в упор на одного из ведущих весельчаков и букваально выталкивала из него веселье. Беспокойство в зрительном зале все нарастало. Они уже начали опасаться, что она не выдерживает напряженную паузу с тем, чтобы потом разрядить напряжение, что она не готовится выдать что-то смешное, не перебирает в уме возможные варианты для продолжения, а просто зависла. Всерьез и надолго. Прошла минута, другая… недоумение разлилось по залу, словно подтеки крови. Они пришли сюда не за этим; тревог и неловких моментов им хватает и дома, и на работе.

Но они не знали, как расценивать ее замороженную заторможенность. Она сокрушила их окончательно и бесповоротно, но потом ей вдруг пришло в голову, что озадаченная и раздраженная аудитория примет следующего артиста значительно лучше, чем аудитория, хорошо посмеявшаяся.

Поэтому она быстро сменила тактику и сняла через голову свою белую футболку, что произвело эффект разорвавшейся бомбы. Женщины в зале восприняли обнажение груди как бесчестный и низкий обман, но в общем и целом зрители сообразили, что представление началось. Миранда рассказала о том, что одна грудь у нее чуть меньше другой, и что мужчины этого не замечают, хотя они только и делают, что таращатся на ее сиськи. Ей не нравилось слово «не замечают», потому что после риторического восклицания «а почему?» фраза «а вы заметили?» обычно смотрится как весьма вялый образчик визуальной комедии, но оно уже вырвалось. Она закончила рассуждениями о том, что соотношение между длиной окружности и диаметром круга – самое важное соотношение в природе, что оно неопределенно, трансцендентально, и что никто не знает, что скрывается на конце числа Пи. Зрители не сочли это смешным, но, с другой стороны, она именно этого и добивалась.

– Спокойной ночи, – сказала она. – Семейство шизокрылые.

Френк вышел на сцену несколько озадаченный, потому что он знал, что Миранда может показывать по-настоящему смешные вещи, и еще потому, что он был далек от проблем с сиськами.

– Блистательная Миранда Пьяно разбирается в математике получше всякого Пифагора. Семейство шизокрылые, вид – бредятина обыкновенная, но зато как звучит! Миранда, ты ведь не возражаешь, если я воспользуюсь твоими расчетами для своей будущей карьеры. Я почему спрашиваю, это было бы не по-рыцарски проситься банковским клерком без твоего разрешения. А то там подумают, что это я сам такой умный.

Миранда в ответ сделала неприличный жест и, проходя мимо Длинноволосого Исусика, шепнула ему на ухо:

– Хочу сосать твою штуку всю ночь до утра.