Читать книгу "Джунгар. Обитель духа - Ольга Погодина"

– Я знаю еще одно высказывание твоего уважаемого отца, – невозмутимо заметила И-Лэнь, – и помнится, он говорил: «Быть петухом опасней, чем быть зайцем: первый из них, в отличие от второго, сам привлекает к себе внимание».

– Я буду молчать, мама, – покраснев до ушей, пообещала О-Лэи.

– Попытайся, по крайней мере хотя бы какое-то время, – улыбнулась мать.

Вежливая служанка, помогая им вымыться с дороги, передала просьбу дяди принять его до заката – это означало, что он действительно торопится увидеться, ведь знатной даме на туалет этикет отводит как минимум половину дня. Однако И-Лэнь только обрадовалась: наконец-то. Жизнь в опале, в глухой провинции научила ее обходиться малым для того, чтобы выглядеть безукоризненно. Кроме того, ее попытки украсить себе ногти тонким орнаментом и покрыть лицо нужным слоем белил могут привести к совершенно иному результату: дворцовая мода меняется быстро, и она может показаться дяде вовсе провинциальной. И-Лэнь остановилась на нейтральном серо-голубом наряде с нарисованными на нем крупными бледными ирисами и позволила шелку литься свободными складками. Для О-Лэи она тоже подобрала платье в неброских тонах, с особой тщательностью уложив волосы: поспешные или небрежные сборы всегда выдает прическа.

Наконец, гостьи были готовы. Расположившись на низких широких банкетках, обшитых золотистым шелком, женщины аккуратно расправили складки своих одежд и замерли в ожидании.

Дядя не заставил себя ждать. Он быстро вошел, коротко кивнув и этим давая понять, что отметает все длительные церемонные приветствия.

– У меня важные новости. – Он сразу перешел он к делу. – Мне удалось добиться многого, очень многого: аудиенции у императора.

– О! – только и вымолвила И-Лэнь. Всегда раньше, прокручивая в голове свои планы восстановления справедливости, она представляла себе, что будет действовать через свою бывшую госпожу, императрицу-мать Жань-Э. На ее памяти император, не отличавшийся любовью к женскому полу, женщин не принимал. Половина интриг, крутившихся вокруг императрицы, была связана с ее попытками привлечь внимание государя к любой из щедро предлагавшихся его вниманию красавиц. Однако воспитание господина Цао или природная склонность брали свое: Шафрановый Господин не жаловал своим вниманием женскую половину, а если и приходил, то сидел со столь кислым, скучающим лицом, что у лучших певиц пропадал голос, а пальцы брали фальшивые ноты.

И-Лэнь медленно выдохнула, зная, что дядя наблюдает за ней.

– Когда? – Она, помолчав, добавила: – Это будет более трудно, чем встреча с моей госпожой, на которую я рассчитывала. Но это и более короткий путь.

– Племянница, ты ослеплена своим нетерпением, – мягко заметил господин Той, и его глаза остро сверкнули. – Иначе ты бы задала другой первый вопрос.

– Прости меня, дядя, я забылась, – произнесла И-Лэнь положенную фразу. Дядя иногда проверял ее на женскую покорность, и в этом не было никакого удовольствия, никакого превосходства, – так проверяют, годно ли к бою оружие. Господин Той еле заметно усмехнулся.

– Почему – вот этот вопрос! – Господин Той поднялся и принялся расхаживать по комнате – эта его привычка выдавала волнение. – Задай мне его, племянница, потому что я отвечу тебе против обыкновения – не знаю! Я, Первый Министр, не знаю, почему вдруг Шафрановый Господин, до которого я, конечно, окольными путями довел информацию о твоем прибытии, пожелал видеть тебя… нет, я ошибаюсь – вас!

По спине И-Лэнь прошел холодок. Она уже справилась со своим волнением, внутренне ощутив, что готова к встрече с императором… но вот дети…

– Поскольку ожидать, что император изменил свое отношение к женщинам, вряд ли приходится, – рассуждал господин Той, заложив руки за спину и расхаживая перед обеими гостьями взад-вперед, – то я предполагаю, что государю интересно что-то, связанное с твоим супругом. Мядэ-го проигрывает Вторую Южную войну, и проигрывает ее объективно и некрасиво, уже только из оправдания и страха топя в крови и южных болотах остатки армии. Других толковых полководцев на горизонте нет. Военный министр и его партия, выдвинувшие на должность командующего Мядэ-го, – кстати, они в свое время особенно настаивали на ссылке Фэня, – боятся поднять головы и готовы отправить его на плаху по одному движению бровей императора. Но что именно он будет спрашивать, предугадать невозможно. Аудиенция назначена на послезавтра (И-Лэнь мысленно ахнула) – это при том, что министры идут в Дом Приказов, чтобы оговорить встречу за месяц! Не понимаю. Это интриги Цао? Или очередная прихоть его фаворита? Хотя нет, говорят, мальчишка уже начал надоедать, тем более что игры в войну оказались такими неудачными…

– В этом случае самым правильным будет предстать перед Шафрановым Господином в официальном трауре. Белый мне к лицу, – ровно сказала И-Лэнь, но за этой ровностью тона читалось «и к сердцу».

– Я колебался, – признался господин Той, – не будет ли это выглядеть слишком вызывающим и не навлечет ли на тебя гнев императора – ведь, как известно, государи не любят чувствовать себя виноватыми. И я такой вариант до сих пор не исключаю.

– Я бы не хотела рисковать О-Лэи, – задумчиво перебирая расписанный фиолетовыми ирисами веер, проговорила И-Лэнь. – Если бы не она и Бусо, я бы предстала перед ним, обрезав и распустив волосы, как это еще делают жены крестьян в северных провинциях. Такая скорбь доставила бы мне наслаждение, я бы выплюнула ему ее в лицо, – с неожиданной яростью выдохнула она.

– Обрезать волосы? – Взгляд дяди внезапно стал пронзительным и метнулся с искаженного горем лица женщины к О-Лэи. – Когда девочка перестала носить детскую одежду?

– Что? – занятая собой, И-Лэнь не сразу сообразила, что имеется в виду. – Я одела ее впервые, после того как мой муж покинул нас…

– Забудь, – посоветовал господин Той, внимательно разглядывая О-Лэи. Под его взглядом девочка покраснела, но не отвела глаз, в которых ясно читался вызов. Проследив за его взглядом, И-Лэнь внезапно поняла.

– Ты думаешь сделать ставку на нее? На ее детский наряд и обрезанные волосы, которые придадут ей сходство с мальчиком? Это неразумно, дядя!

– Нет, это наш шанс донести до императора то, что мы хотим донести, и не нарушить приличий, – повернувшись к ней, господин Той запустил большие пальцы за отвороты дорогого парадного халата из изумрудной ткани. – Императоры не опускаются до недовольства открытым проявлением горя ребенка. Так мы сможем сказать о своей скорби, не сказав, – и не только ты одна, племянница, – будто завеса приоткрывалась в непроницаемых темных глазах Первого Министра, и И-Лэнь успела увидеть, что в них мелькнула боль. – А обрезанные волосы придадут О-Лэи сходство с мальчиком… сгладят его неприятие к представительницам вашего пола. Если мы сумеем растрогать императора, у этого могут быть столь далеко идущие последствия…

И-Лэнь представила себе эти последствия и задохнулась. И повернулась к дочери. О-Лэи презрительно скривила губы:

– Обрезать волосы, как простолюдинке для того, чтобы растрогать императора, отправившего в ссылку нашего отца? Да я приду к нему босой, как безумные жрицы-нищенки шэ! Главное – не заставляйте меня ничего у него просить!