Читать книгу "Ученик монстролога. Проклятье вендиго - Рик Янси"

Он дошел до входных дверей. Я видел, как на другой стороне улицы Мюлберри светятся окна непристойных домов. Побег удался — с десяток полицейских застыли, пораженные вспышкой его ярости, — но он не удержался и выпустил последнюю стрелу.

— Позор! Позор всем вам! Самые злобные хищники, которых я изучаю, вам в подметки не годятся! Одно дело — обращаться так с мужчиной, но пытать ребенка! И ребенка, который уже вынес столько всего, что вы даже не можете себе представить. Diese Scheibpolizisten. So eine Schweinerei! Тьфу!

Он с отвращением плюнул, дотащил меня до угла и усадил в коляску. Он запрыгнул на сиденье рядом со мной и крикнул Тимми везти нас домой.

— Доктор? — выдохнул я.

— Он в безопасности, Уилл, — ответил мой спаситель. — В безопасности. Не в порядке, но в безопасности — и я прошу прощения, что раньше не вырвал тебя из лап этих тупых скотов.

— Я хочу увидеть доктора, — сказал я.

— И ты его увидишь, Уилл. Я везу тебя к нему.

Личный врач фон Хельрунга, молодой человек по имени Сьюард досконально обследовал доктора и не нашел никаких серьезных ран, кроме болезненного — и болезненно очевидного — перелома нижней челюсти. Сьюарда тревожило состояние почек Уортропа; жуткие кровоподтеки образовались в нижней части его спины, где крепко поработали дубинки, но врач мог только ждать. Если почки откажут, то не заметить это будет трудно.

Мой хозяин сидел, прислонившись к спинке кровати, одетый в одну из ночных рубашек фон Хельрунга, которая была ему слишком мала и, на мой преданный взгляд, добавляла к его ранам обиду. Мешочек со льдом был завернут в тряпку, а тряпка прикручена к голове, чтобы компресс плотно прилегал к челюсти. Когда я вошел в комнату, доктор открыл глаза.

— Уилл Генри, — сказал он, поморщившись от боли. — Это ты?

— Да, сэр, — сказал я.

— Уилл Генри. — Он вздохнул — Где ты был, Уилл Генри?

— В полицейском участке, сэр.

— Этого не может быть, — сказал он. — У меня не вполне ясная память, но я отчетливо помню, что ты не был со мной в полицейском участке.

— Я был в другой комнате, сэр.

— А! Ты мог бы выразиться поточнее.

Я неуверенно шагнул вперед, думая взять его за руку, но сам себя остановил.

— Извините, сэр.

Я больше не мог этого выносить. Это было уже слишком — видеть его таким. И если это было слишком для меня, то каково было ему? Он поманил меня к себе и взял за руку.

— Тебе не надо извиняться, — сказал он. — Тебе надо радоваться. Ты был от этого избавлен. Ты не видел того, что увидел я на том холме. — Он яростно говорил сквозь сжатые зубы. — Что я вижу до сих пор, что я обречен видеть, пока я вообще буду способен видеть! — Он закрыл глаза. — Он хотел, чтобы я увидел… что он с ней сделал… Он больше, чем искалечил — он надругался. Думаю, я его разочаровал. Думаю, он ждал меня прошлой ночью. Думаю, она была жива, когда он принес ее на вершину того холма, и он какое-то время ждал, пока не привел в исполнение свою безумную месть.

— Нет, — вскрикнул я. — Не говорите так, сэр! Пожалуйста, не…

— Он оставил мне достаточно зацепок, но я был слеп к ним. Думаю, поэтому он забрал ее лицо, но оставил ее глаза, как будто говоря: «Даже она видит больше, чем ты!» Служанка, растерзанная на лестнице, фраза, намалеванная над дверью, трюк с ночным горшком и слова «Отличная работа!» на спинке кровати. Это не «работа», а библейский Иов, молящий о справедливости на куче навоза[15]. Он сделал все, разве что не нарисовал карту.

Я хотел бы что-то сказать, но что можно сказать при таких печальных обстоятельствах? Какой бальзам мог бы смягчить его муки? Мне было нечего предложить, кроме моих слез, которые он нежно утирал — такова была мера его недомогания и, возможно, сострадания ко мне.

— Она умерла незадолго до нашего прихода туда, Уилл Генри. Думаю, не больше чем за час. Он перестал меня ждать и… завершил дело.

Фон Хельрунг устроил мне на ужин настоящее пиршество, и хотя я сделал только несколько глотков супа и сгрыз ржаную корку, я почувствовал себя возрожденным. Я не мог вспомнить, когда я в последний раз ел. Я все еще чувствовал страшную усталость и желал только еще такого же беспробудного сна, которым успел насладиться в комнате для задержанных на улице Мюлберри. Моему желанию не суждено было сбыться. Дверь в кухню распахнулась, и в комнату вбежала Лилли Бейтс. Ее щеки горели от восторга.

— Вот ты где! Я тебя обыскалась, Уильям Джеймс Генри. Как твоя шея? Можно посмотреть? Твой доктор Уортроп не разрешил бы, даже если бы я уверила его, что видела вещи похуже укуса Смертельного Монгольского Червя, — гораздо, гораздо хуже. Он размягчил твою плоть? Так бывает. Их слюна расплавляет твою плоть, и она становится как масло.

Я признался, что и сам не осматривал рану, и она была поражена. Почему я не хочу посмотреть?

— Наверное, тебе стыдно смотреть, потому что ты лжец, а со лжецами такое и происходит — у них разжижается плоть. Тебе не кажется, что это забавно, Уилл? Это так замечательно метафорично.

Она сидела совсем рядом, поставив локти на стол, подперев подбородок ладонями и изучающе глядя на меня несоразмерно широко расставленными темно-синими сапфировыми глазами.

— Мюриэл Чанлер умерла, — сказала она как о чем-то само собой разумеющемся.

— Я знаю.

— Ты ее видел? Дядя говорит, что ты там был.

— Не видел.

— Дядя говорит, что в полиции тебя били и пытали.

— Они добивались, чтобы я признался… нет, не признался, а сказал, что это сделал доктор.

— Но ты не сказал.

— Это была неправда.

Она не переставала смотреть на меня. Я помешал остывший суп.

— Они собираются устроить на него охоту, — сказала она.

— Кто?

— Монстрологи. Ну, не все; только те, кого дядя специально отобрал для этого дела. Они придут сегодня вечером, чтобы наметить план боевых действий. Я сказала маме, что останусь здесь. Она думает, что я хочу составить тебе компанию. «Генри, этот одинокий маленький мальчик», как она тебя называет. «Бедный сиротка, приставший к этому ужасному человеку». «Этот ужасный человек» — это твой доктор.

По какой-то причине рана под повязкой начала страшно чесаться. Я напряг все свои силы, чтобы сдержаться и не вцепиться в нее ногтями.

— Это не все ложь, — сказала Лилли. — Ведь вот я здесь, составляю тебе компанию! Ты ведь на меня не злишься? Ты ведь знаешь, я не хотела, чтобы так случилось. Я не издевалась. Я честно не знала, что у них нельзя определить пол, пока Адольфус мне не сказал. Он его убил, ты знаешь. Не Адольфус — твой доктор. Адольфус сорвал его с тебя, а доктор Уортроп разорвал его на куски голыми руками, как будто разозлился на червя, как будто червь напал на него. Я не думаю, что это было правильно, а ты? Я имею в виду, что это не была вина Смертельного Червя. Он просто был тем, кем он был.