Читать книгу "Смерть на Невском проспекте - Дэвид Дикинсон"

С ужасающим грохотом пушка опустилась на палубу. Поднялась туча пыли. Распорядитель в красной фуражке орал как сумасшедший. Керенков озабоченно всматривался в происходящее, чтобы убедиться в том, что пушка на месте, что это успех, а не катастрофа.

— Благодарение Господу, встала как следует, — пробормотал он. — Будем надеяться, что в следующем бою наш противник будет плыть на деревянном японском судне середины прошлого века. — Судя по всему, успешное завершение операции привело его в благодушное настроение. — Прошу простить, что докучал вам своими филиппиками. Дело, видите ли, в том, что все это мне не безразлично.

Пауэрскорт решил, что сейчас самое время приступить к делу:

— Простите, что задаю вам такой вопрос, лейтенант, но в каких отношениях вы были с покойным Мартином? Вы встречались когда-нибудь?

— Нет. Не видел никакого смысла пожимать руку человеку, с которым жена мне изменяет.

— Вы правы, лейтенант, вы правы. Но, сдается мне, в последний раз вы знали загодя, что он приезжает, не так ли?

— Да, знал. — Керенков пожал плечами. — Полно народу знало, что он приезжает.

Пауэрскорт усомнился в справедливости этого утверждения, однако спорить не стал.

— Как вы считаете, лейтенант, почему в этот раз Мартин воздержался от общества вашей жены? Раньше ведь он так никогда не поступал. Вы, случаем, не подступались к нему с угрозами?

Керенков посмотрел на него невыразительно и ничего не ответил.

— Вас видели на вокзале, — продолжал Пауэрскорт, — в тот вечер, когда Мартина убили. Может быть, вы поджидали, когда он вернется из Царского Села? Может быть, вы намеревались проводить его на Невский проспект и там убить?

Лицо Керенкова налилось кровью, вена на виске набухла, пульсируя. Рука потянулась к тому карману, из которого торчала рукоять револьвера.

— Послушайте, Пауэрскорт. Никто не станет отрицать, что я тертый калач, — проговорил он, с трудом сохраняя спокойствие. — Моя профессия — убивать, в то время как ваша — искать убийцу. Однако те, кого я убиваю, — японцы. Моя страна с ними воюет, и я убиваю. Мы не воюем с Англией. Некоторые думают, что у меня были все основания убить Мартина, однако в современном Петербурге из-за ревности не убивают. Старая мораль растаяла, как прошлогодний снег. Я не убивал его и не имею никакого представления, кто это мог сделать, поверьте.

— Я верю вам, лейтенант, — с улыбкой поклонился Пауэрскорт, — однако не могли бы вы просветить меня еще в одном отношении?

— В каком же это? — спросил Керенков, с прищуром вглядываясь в муравьев, которые красили борт его судна.

— Что вы делали на вокзале в ту ночь, когда Мартина убили?

Впервые Керенков рассмеялся.

— Уж и не знаю, как лучше выразиться, лорд Пауэрскорт. Может быть, сказать, что следовал примеру своей жены? У нас, у русских, есть такая пословица — с волками жить, по-волчьи выть. Так вот, в Санкт-Петербурге жить… Короче говоря, лорд Пауэрскорт, я ждал даму, которая не является моей женой.

Удачный вояж получился по внутренним водам, сказал себе Пауэрскорт. Пират нашел свое золото.

Часть 3

Царское Село

Трофимов. Вся Россия наш сад.

А. П. Чехов. «Вишневый сад», акт 2

13

Наташа Бобринская сидела в вагоне поезда, несущего ее в Санкт-Петербург, растерянно смотрела прямо перед собой и не знала, что и думать. Больше недели провела она в тесном как никогда общении с царской семьей, изо всех сил стараясь всех примирить и утешить, развлечь великих княжон, подменить дежурную фрейлину у постели маленького Алексея, поддержать императрицу Александру Федоровну. Судя по тому, что странные, тревожные вести просачивались даже в ту часть Александровского дворца, где обитала она, страна так и не успокоилась. Шептались о стачках и забастовках на заводах и фабриках, о непопулярности царской семьи и самодержавия в целом, о крестьянских волнениях в провинции. Но вчера вечером не выдержала напряжения императрица. Выйдя из спальни Алексея, она не пошла в свою часовню, не упала на колени, как делала каждый вечер, чтобы вымаливать выздоровление царевичу. Сидя в голубой гостиной, невидящим взглядом глядя прямо в лицо Наташе, она накинулась на петербургский высший свет. Глупые, самодовольные, беспутные, безбожные, эгоистичные, наглые пьяницы — это были самые мягкие эпитеты из тех, что она употребила по адресу его представителей. Ни один, если верить императрице, не годился в слуги царю, ни один не имел права говорить от имени России. Зато на крестьянство она смотрела как на воплощение всех мыслимых и немыслимых достоинств: блаженны нищие духом, ибо их есть царствие небесное, блаженны кроткие, ибо они наследуют землю, блаженны голодающие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Именно крестьяне, если верить императрице, — истинная опора самодержавия. У них врожденное представление о сакральной связи между государем, народом и Богом, которое удерживает Романовых на троне и позволяет российскому обществу нормально существовать.

Наташу слова императрицы в общем-то сбивали с толку, потому что она начала было испытывать к ней искреннюю симпатию. Теперь, когда за окнами вагона проносились заснеженные окрестности Петербурга, ее мучили сомнения. Что ни говори, а ее родители, да и она сама, по своему рождению принадлежали к высшему свету. Возможно, заслуживает сожаления то, что родители предпочитают большую часть года проводить за границей. Но Наташа вполне понимала, что ими движет. В самом деле, как заставить отца, жизнелюбца, преданного радостям гастрономии и винам Бордо, о которых он даже написал брошюрку, опубликованную одним русским издательством в Париже, коротать дни в Петербурге или Москве! Карьеру на государственной службе, медленный и мучительный подъем по служебной лестнице он считал ниже своего достоинства. А что до Наташиной мама, так та никогда не отзывалась об императрице иначе как с ледяным неодобрением, ставя ей в упрек и германское происхождение, и недостаток светского лоска, и вульгарность. Наташе в голову не пришло бы сказать, что она что-то понимает в крестьянстве. Однако университетский друг ее брата в припадке неуместного рвения усовершенствовать человечество собрал компанию таких же идеалистов, как он сам, и они, горя желанием улучшить быт крестьян и приобщить их к радостям цивилизации, отправились жить в деревню. Жители деревни, однако, не проявили к просветителям ни кротости, ни милосердия, зато нищеты духа — и нищеты вообще — там оказалось в избытке. Одного из доброхотов избили, да так, что его пришлось отправить в больницу. Деньги и ценности у них украли, стащили даже одежду. Может, как считает царица, такие люди и воплощают собой опору трона, но у Наташи не было никакого желания иметь с ними что-либо общее.

Она должна сказать Михаилу и Пауэрскорту одно слово, которое цепко держала в памяти. Заглянув в дворцовую библиотеку, она справилась в словаре, что оно значит, причем словарь очень легко раскрылся именно на той странице, которая была нужна ей, так что, видимо, не одна она этим словом интересовалась.