Читать книгу "Любовь по завещанию - Кристина Брук"

— Константин! — укорила Джейн.

— Ах, уже Константин?! — От унижения к гневу Трента примешивалось что-то отвратительное. — Полагаю, ему-то вы позволяли поцелуи! Что ж, возможно, вы не знаете характер человека, с которым имеете дело, но я-то знаю. Он сделал ребенка горничной в этом доме, а потом бросил обоих. Да! Ваш драгоценный Люк, миледи, — сын Константина Блэка.

Это заявление произвело эффект, о котором Трент мог только мечтать. Джейн ахнула. Ее взгляд метнулся к Константину, который стал чуть ли не белее своего галстука.

— Это ложь! — крикнула она. — Скажи ему, Константин!

Константин по-прежнему ошеломленно молчал, и Джейн чуть менее уверенно сказала:

— Это неправда. Да, Константин?

Ее тон был недостаточно убедителен. Взгляд Константина был полон нескрываемой боли.

— Какой горничной? — поразительно спокойно спросил он и повернулся к Тренту. — Вайолет?

— О Господи! — с отвращением поморщился Трент. — Сколько горничных ты погубил? Конечно, Вайолет. Дело замяли, а выставили ее, как только выяснилось, что она беременна. Несомненно, ей хорошо заплатили, чтобы она не распускала язык. А когда она умерла, ее родные привезли ребенка сюда. — Губы Трента презрительно скривились. — Твой дядюшка всегда был мягковат. Он взял Люка, объявив дальним родственником.

Это звучало весьма и весьма правдоподобно. В отчаянии Джейн сказала:

— Это неправда! Неправда! Да, Константин?

Он говорил, что в юности был необузданным, что рано познал любовь к женщине. Но описывал свои грешки как безвредные проделки. Он действительно считал, что соблазнить горничную в доме дядюшки — это безобидная выходка?

Константин не отвечал ей и не смотрел на нее. Он с мрачным видом глядел вдаль, словно проигрывая в уме историю. Его сильная шея судорожно дернулась, когда он с трудом сглотнул.

От ужаса к горлу подкатывала тошнота, Джейн старалась отогнать подступавшие слезы.

— Константин?! Скажи что-нибудь! Почему ты не защищаешься?

Он долго смотрел на Трента, прежде чем заговорил.

— Защищаться? — медленно сказал он. — Какой в этом смысл?

Не взглянув в сторону Джейн, Константин повернулся на каблуках и ушел.

У Джейн было такое чувство, будто она сорвалась со скалы. Мир все быстрее кружился перед ее глазами. Она стояла, чуть покачиваясь и прижав руку к животу. Не сразу удалось ей перевести дыхание.

Она повернулась к Тренту.

— Это неправда, — сказала она тихим дрожащим голосом. — Я в это не верю.

Он осторожно коснулся разбитого носа, из которого капала кровь, но глаза его торжествующе светились.

— Уж поверьте. Фредерик сам сказал мне об этом. Да и Блэк это фактически признал. Разве вы не слышали этого труса?

Да, она слышала. Константин не признался. Но манеры и слова выдавали его.

Даже если и так, Джейн по какой-то глупой причине надеялась, что всему есть объяснение.

Возможно, она даже простила бы его, если бы он показал, что сознает, насколько скверен его тогдашний поступок. Но ведь Константин этого не сделал? Как она могла полюбить человека, чьи моральные принципы настолько не совпадают с ее собственными?

— Нет, — прошептала Джейн. — Не может быть, что это правда.

Она пошла за Константином.

— Поверьте в это, Джейн, — сказал ей вслед Трент. — И не губите себя из-за него!

Рыдания разрывали ей грудь. Джейн лихорадочно замотала головой. Если она расплачется, то не сможет сохранить ясную голову для предстоящего разговора.

Она заставит Константина все рассказать. Он может не любить ее, но по крайней мере объясниться он должен.

Глава 22

Дорога к дому казалась бесконечной. Несколько раз Джейн пришлось останавливаться, закрывать глаза и делать несколько глубоких вдохов, чтобы противостоять наваливавшемуся ужасу.

Константин — отец Люка? Она не хотела в это верить. Но ведь он, в сущности, признал это. И хоть ее сердце бунтовало, смысл в доводах Трента был.

Ее свекор наверняка знал, что Константин — отец Люка. И по этой причине оставил мальчика в доме. Видимо, он был сердобольным человеком, но милосердие старого лорда Роксдейла не простиралось бы до того, чтобы с радостью принять Люка в число домочадцев, если бы в этом не был замешан кто-то близкий.

Ее свекор должен был знать о родителях Люка. И Фредерик это тоже знал! Вот почему оба отказали Константину от дома и искали способ лишить его наследства, а не из-за его опрометчивого поступка по отношению к мисс Флоктон.

Но они не сказали Константину, что у него есть сын. Это в определенной степени извиняет его небрежение в последующие годы. Хотя… он мог бы попытаться узнать, не принесло ли его общение с Вайолет плоды.

Да и сама суть дела! Как мог Константин, джентльмен, совершить такую мерзость — соблазнить служанку, находившуюся в зависимом положении и не имевшую возможности сопротивляться?

Снова сердце Джейн взбунтовалось. Такое низкое поведение не вязалось с тем Константином, которого она знала.

У нее свело желудок, голова гудела от предположений. Если бы только Константин сказал ей, что все это ложь.

Она бы ему поверила.

У двери в библиотеку Джейн заколебалась. Она прижала пальцы к дубовой панели, словно набираясь сил от столетнего дерева. Потом расправила плечи, вскинула подбородок и вошла.

Она нашла его у длинного окна, где они впервые встретились.

Константин, прищурившись, взглянул на небо:

— Тучи собираются. Похоже, солнце никогда здесь не светит долго.

Он говорил без всяких эмоций, но мускул у его рта подергивался. Он переменил позу, словно готовясь к удару и намереваясь встретить его открыто.

Константин твердо смотрел на нее потемневшими зелеными глазами, не нарушая тишины. Джейн не хотелось расспрашивать его о том, что они недавно услышали. Она хотела броситься к нему, в его объятия и горячо заверить, что она не верит ни единому слову Трента.

«Шевели мозгами, Джейн». Других объяснений нет. И порой вид Люка…

«Мы с Фредериком с детства были близкими друзьями. Но я сюда глаз не казал лет семь или восемь».

Семь лет. Люку шесть лет и девять месяцев, плюс еще девять месяцев… Да, это мог быть Константин.

В сердце была такая боль, что тело слабело. Джейн ухватилась за край стола, стоявшего между ними.

— Это правда? Ты отец Люка?

Его глаза горели.

— А как ты думаешь?

— Нет! — Она обогнула стол. — Это не ответ, Константин.

— Боюсь, придется удовольствоваться этим. Я не могу… Другого ответа у меня сейчас для тебя нет.