Читать книгу "Любовники в заснеженном саду - Виктория Платова"

— Ладно, проехали… деревня!.. Так что, по всемувыходит, что эту бациллу ты подцепил у Корабельникова. А теперь смотри… МаринаКорабельникова была почти натуральной блондинкой… Ее… уж не знаю как назвать…подружка… телохранительница… коротко стриженной брюнеткой.. Ты у нас тоже…коротко стриженный брюнет… Из трех возможных вариантов ни один не сработал.Тогда чье же это добро, позволь тебя спросить… А?..

Часть третья. Джанго (продолжение)

…Похороны Марины Корабельниковой были на удивлениемалолюдными. Респектабельными и сдержанно-аристократическими. Они удивительношли такому же сдержанному сентябрьскому дню: застенчивое солнце сквозь еще непоредевшую листву, застенчивый молодой батюшка с пухом на щеках и несколькосамых близких Корабельникоffу людей.

В их число попали и Никита с Нонной Багратионовной.

Конечно же, стоило только Kopaбeльникoffy приподнять тяжелыевеки, как толпы соболезнующих затоптали бы все могилы в радиусе километра, асочувственные венки с сочувственными лентами можно было бы грузить составами,но… Пивной барон так тщательно оберегал свою частную жизнь, что решил не делатьисключений и для частной смерти.

По странной иронии судьбы, Марину Корабельникову решено былопохоронить на Ново-Волковском кладбище. Там же, где чуть больше года назадпервые комья земли упали на маленький гроб Никиты-младшего. Вот и сейчас Никитаникак не мог сосредоточиться на панихиде: он все думал о том, что его сын тожездесь, совсем неподалеку, и они с Kopaбeльникoffым уравнялись теперь и всмерти. Он не так часто бывал на могиле сына, но раз в месяц обязательновыбирался: поменять цветы, прибраться за оградой и просто посидеть, касаясьонемевшей рукой могильного камня. Ни о чем не думая и думая обо всем. Они ниразу не приезжали сюда вместе с Ингой, каждый раз — по отдельности. Это даженельзя было назвать очередностью, просто и Никита, и Инга знали, когда нужноприезжать. И лишь однажды они едва не столкнулись у могилы. В тот день —ослепительно, медово, жасминово летний; из тех ласковых дней, которые так любилНикита-младший, — в тот день какая-то неодолимая сила привела Никиту накладбище. И возле могилы он увидел Ингу. И не решился подойти, так и стоял вотдалении, глядя на жену, с прямой спиной сидящую перед выбитой на черномграните надписью: «Сынуле… родненькому… мама»… Инга сама заказывала надгробнуюплиту — и Никита на этой плите упомянут не был, ничего страшнее и быть немогло, ведь Никита-младший любил… Любил его, своего папку… Ничего страшнее ибыть не могло, но Никита смирился и с этим. Он смирился, он не подошел к Инге втот ослепительно, медово, жасминово летний день. Он уехал тогда (в конторе егождал Корабельникоff). Он уехал, а Инга осталась. Она сидела там подолгу, не точто в начале, в первые месяцы, когда все еще не хотела верить в смертьНикиты-младшего. Тогда она вообще не появлялась у могилы. Должно быть, простосказала себе: мой сын не мертв, так что же мне делать на кладбище? Потом, когдапришло осознание того, что мальчик никогда больше не вернется, и не разбросаетигрушки по всей комнате, и не будет просить «Лего», стоит им только выбраться вДЛТ…

Нужно проведать мальчика, обязательно проведать. Когда всезакончится и Мариночку опустят в землю.

Но сбыться всем этим, таким естественным, таким горькимжеланиям было не суждено. И все потому, что Никита увидел Джанго.

Джанго, мысль о которой давно смыло волной Мариночкинойсмерти.

И вот теперь, когда прилив сменился отливом, ее сновавыбросило к Никитиным ногам. Будь народу на похоронах чуть-чуть побольше,Джанго наверняка осталась бы незамеченной. Сосредоточься Никита накopaбeльникoffcкoм горе, Джанго наверняка не попала бы в поле его зрения. Нонароду было негусто: кроме Никиты с секретаршей — Джаффаров, три джаффаровскихмальчика из секьюрити, вице-президент компании Леня Васенков, чьим анекдотамМариночка радовалась как ребенок. Была еще пара человек, Никите неизвестных:скорее всего, старые, проверенные временем, корабельникоffские друзья — слицами, далекими от бизнеса. Должно быть, эти лица Корабельникоff приволок изюности, где не было ни пивоваренной компании, ни представительского«Мерседеса», ни ночных рейсов в Мюнхен, а Мариночка еще и на свет не появилась.С такими лицами хорошо пить водку на кухне, ругать исполнительную изаконодательную власть, а в промежутках хором фальшивить под гитару «Надеждымаленький оркестрик под управлением любви».

Окуджаву Никита не очень жаловал: так же, как не жаловалкухонную самодеятельность; смотреть на Корабельникоffа было нестерпимо, наДжаффарова — скучно, на джаффаровских мальчиков — еще скучнее, на весельчакаВасенкова, изо всех сил пытающегося загнать скорбь на лицо, — стыдно. ИНикита сосредоточился на Нонне Багратионовне.

Нонна Багратионовна явилась отдать последний долг покойнойМариночке во всем великолепии поздней зрелости. Никите и в голову не приходило,что она все еще может быть привлекательной. А вот поди ж ты… Каждые пять минутНонна ритуально прикладывала к глазам ритуальный же платочек, при этом грудь еевысоко вздымалась, а плечи вздрагивали. На месте секретарша не стояла, а всевремя перемещалась; незаметно, целомудренно, отходила на шажок или два — иснова возвращалась на исходную позицию. Поначалу смысл этих перемещений былНиките неясен, и только потом он понял: Нонна делает все, чтобы попасть в полезрения Корабельникоffа. Подать, так сказать, товар лицом: вот она я, скорбящая,и платочек при мне.

Да и товар, нужно признать, хоть и был несколько просрочен,но зато хорошо упакован.

Строгое черное платье действительно шло ей: скорее всего,оно уже было опробовано на покойничке-муже, в свое время подло переметнувшегосяк молодухе.

И неизвестно, сколько бы Никита пялился на секретаршу, еслибы из-за ее спины, в сентябрьском расфокусе, не показалось бы такое же черноепятно. Черное пятно двигалось по дорожке: девушка-брюнетка в черных джинсах,черной футболке и такой же черной куртке.

Сердце в груди легонько кольнуло: оно признало девушкураньше, чем ее признал сам Никита.

Джанго.

Это была Джанго, Никита мог бы с легкой душой дать наотсечение любую часть тела: Джанго. Только вот что она делает здесь, накладбище?

Джанго с самым независимым видом проследовала мимо похорон.Еще минута — и она скроется из виду. Ну и черт с ней, в конце-концов, он здесьпо другому поводу. Уйти сейчас было бы верхом неприличия, подумал Никита.Корабельникоff не простит этого, даже если не заметит. Нет, никаких лишнихтелодвижений.

Никаких.

И все-таки телодвижение последовало: одно-единственное.

Никита сдвинулся с места, вплотную приблизился к секретаршеи прошептал ей на ухо:

— Мне нужно отлучиться, Нонна Багратионовна. Этосрочно. И ненадолго…

— Нашли время, молодой человек, — таким же шепотомответила Нонна, пряча губы в носовой платок. — Он не простит вам этого.Даже если не заметит…