Читать книгу "Тайна старого фонтана - Виктория Фокс"

— Люси, ты еще здесь?

— Да.

— Я думаю, тебе надо вернуться домой. Твое отсутствие усугубляет ситуацию.

— Какую?

— Созданную словами Джеймса. Тебе нужно быть здесь, чтобы защитить себя.

— Мне это не нужно. Я знаю правду.

— Но остальные не знают.

Мое терпение лопается.

— Знаешь что, Билл? Меня больше не волнует мнение других людей. Сколько можно? Они могут думать все, что пожелают.

— А что с людьми, мнение которых что-то значит?

— Они должны знать меня достаточно хорошо, чтобы не верить во все это.

Билл не говорит ничего. Наверное, обдумывает следующую фразу, но мне мерещится осуждение в ее молчании, и, прежде чем я успеваю подумать, уже кричу:

— Было бы мило с твоей стороны поддержать мое желание остаться. Ты не думаешь, что с меня достаточно критики, что мне нужен друг, с которым можно просто поговорить?

Это не совсем справедливо. Билл всегда была мне отличным другом. Но мое отчаяние рвется наружу, и все, что должно было бы достаться Джеймсу, я выплескиваю на нее. Мне больно признавать, что она всегда была права, то, что происходит сейчас, — лишнее тому подтверждение, и хотя она ни разу не произнесла убийственного «Я же говорила», для меня все звучит именно так.

— Я этого не заслужила, — прохладно говорит она.

— А я заслужила хоть что-то из этого?

— Я говорила сегодня с твоим папой. Мне перезвонить ему, сказать, что ты передумала возвращаться? Меня уже тошнит от всего этого, Люси. У меня есть и своя жизнь, ты в курсе? И теперь ты орешь на меня за то, что я трачу время на то, чтобы открыть тебе глаза?

От слез я уже ничего не вижу. Я вешаю трубку, зная, что это неправильно, бесхарактерно. Секунду я держу телефон в руке, надеясь, что она перезвонит, и боюсь этого. Но она, конечно же, этого не делает. Я бы на ее месте не стала. Я вела себя как неблагодарная свинья после всего, что она для меня сделала.

Я чувствую, что за моей спиной стоит Макс, не зная, как вести себя после того, что услышал.

— Пойдем со мной, — говорит он и берет меня за руку.

Глава тридцать восьмая

Вивьен, Италия, 1986 год

Несколько секунд она молча смотрела на него. Затем решительно закрыла дверь.

Гилберт надавил на дверь с другой стороны:

— Вивьен, дитя мое, впусти меня.

Она приложила все свои силы, чтобы дверь не открылась. Мысли смешались, и она не понимала, как такое вообще могло произойти, как он мог ее отыскать.

— Вивьен, агнец мой, шанс — все, о чем я прошу.

Она успела забыть, как он силен. Даже сейчас, когда ему перевалило за пятьдесят, он обладал огромной мощью. Его железная воля и непоколебимая уверенность в том, что ему нужно вернуть ее себе, помогали ему. Вивьен больше не могла ему сопротивляться. Где-то вдалеке Алфи заплакал еще громче. Послышались торопливые шаги Адалины, взбегающей вверх по лестнице.

Гилберт предстал перед ней. Он казался призраком — этому способствовало то, что она столько раз говорила, будто он мертв. Ее ублюдок отец.

Это не может происходить наяву. Это только сон.

Кошмар за кошмаром проносились перед ее глазами. Ее захватили самые мрачные воспоминания.

— Что ты здесь делаешь? — бросила она.

Гилберт протянул к ней руки, сделал примирительный жест. И тогда она обратила внимание на его внешний вид. Лицо этого человека испещрили глубокие морщины, волосы поредели, уголки губ опустились. Что происходило с ним с тех пор, как она ушла? Что случилось после смерти ее матери? На нем была старая затертая одежда и истоптанная обувь. Суди о мужчине по качеству его обуви. Так говорил Микки в салоне «Лалик». Она выдаст пьяницу, нищего, извращенца. Обувь Гилберта Локхарта определенно видала лучшие времена. То же касалось и его сумки, в которой он, кажется, хранил все свои пожитки.

А как же промысел Божий?

— Господь показал мне дорогу к тебе, — заявил он. — Вивьен, дорогая моя, так много времени прошло. Я должен был тебя повидать. Я должен был увидеть свою дочь. Я молился об этом. Годы я провел в молитвах, и наконец-то они были услышаны. Господь решил, что время пришло, даровал мне помилование. Я должен встретиться со своим внуком.

Об этом было страшно даже подумать. Мысль о том, что ее отец хотя бы на шаг приблизится к Алфи, казалась ужасной. Она хотела проснуться в своей мокрой от пота постели и обнаружить, что все это лишь дурной сон. Звон пузырька с зельем в кармане напомнил ей о том, что все происходящее реально. Это отвратительная, невыносимая реальность.

— Не подходи, — произнесла она, — не приближайся.

Но отец не реагировал на ее слова. В его ревностном злом взгляде читалось, что он готов преодолеть любые препятствия, лишь бы добиться своего. Это было не только главное его желание, но и святая миссия.

— У нас были трудности, — продолжал Гилберт, — я понимаю. Но я изменился, Вивьен. Поверь в меня, как я верю в Божью милость.

Он схватил ее за руку. Вивьен почувствовала, что его ладони вспотели.

— Бог наградил меня мудростью, позволил увидеть мои грехи и вымолить прощение. И теперь я проведу остаток дней своих, умоляя тебя простить меня. Я хочу быть отцом тебе и дедушкой твоему малышу, Вивьен.

— Никогда. — Она вырвала свою руку.

Неужели он ожидал, что все пройдет гладко? Все в порядке, папочка. Я всю жизнь ждала этих слов, чтобы простить тебе годы пыток и насилия. Это он рассчитывал услышать?

— Господь советовал мне хорошенько подготовиться к этому разговору. Он знал, что ты будешь сопротивляться.

— Я поражена его осведомленностью, — съязвила она.

— Позволь мне войти. Позволь поговорить с тобой. Все, о чем я прошу, — двадцать минут разговора.

Он сложил ладони, будто для молитвы, и стал похож на великомученика. Агрессивный тиран, изуродовавший ее детство. Человек, которому положено быть мертвым.

В панике она вспомнила о своей лжи. Она зашла в ней слишком далеко, чтобы вот так просто отказаться. После того как она назвала себя сиротой перед Джио, после того как он рассказал ей историю своей семьи, это было невозможно. Представить страшно, что было бы, окажись ее муж дома! Ей нужно избавиться от Гилберта, пока никто его не увидел. Пока никто о нем не узнал.

— Разворачивайся, — сказала она, — и проваливай назад в Америку. Найди дыру, из которой ты выполз, и заползи обратно. Я не хочу тебя видеть.

— Твоя мать… — начал было он, но перед ним уже захлопнулась дверь.

Упоминание о Миллисенте не осталось незамеченным. Вивьен ненавидела мать за ее слабость, но та была единственным связующим звеном между нею и отцом. Она почувствовала вину за то, что пропустила похороны матери, трусливо запивая джином порцию плохих новостей, и против воли продолжила слушать ядовитые речи Гилберта, всю ту библейскую болтовню, которую он нес со своей кафедры, и она проникала понемногу в ее сознание.