Читать книгу "Странная практика - Вивиан Шоу"

«У меня инсульт, – подумал Крансвелл, прижимая ладони к глазам, чтобы защититься от светового удара. – Сейчас я полностью потеряю сознание, а потом умру и даже не увижу открытия моей идиотской экспозиции».

Тут ему пришло в голову, что последняя мысль умирающего получилась не слишком благородной, а потом, еще через секунду, – что на самом деле остался жив, раз может над этим поразмыслить, и что яркий свет вроде бы затухает. И действительно, когда он отнял ладони от лица, то сквозь пятно на сетчатке, оставленное солнечно-яркой вспышкой света, смог различить очертания помещения, в котором они стоят, – и силуэты Ратвена и Варни.

А еще он очень явственно убедился в том, что к ним присоединилась еще одна личность. Она явно не была человеком: этот факт выдавали крылья – громадные, белоснежные, аккуратно сложенные и дугами выступающие над плечами незнакомца. Крылья и абсолютно красные глаза без зрачков. Если бы не они, он, наверное, сошел бы за прекрасного златовласого юношу в белом хитоне, перехваченном по талии золотым поясом в виде змеи, и с выражением явного раздражения на лице.

Существо держало руку ладонью вверх, а над ней в воздухе парил источник ослепительного света, который медленно вращался. Досадливым взмахом руки оно отправило источник света вверх, под потолок и с нескрываемым отвращением осмотрело комнатку.

– Что за дыра! – сказало оно. – Кто-то из вас пострадал?

Крансвелл увидел, как Ратвен с Варни переглянулись, а потом посмотрели на смятые сутаны, лежащие у их ног. Похоже, монахи на разрушение своего идола отреагировали весьма отрицательно.

Ни вампир, ни вомпир не выглядели даже близко к норме, но Ратвену досталось явно больше: он чуть покачивался, а вся открытая поверхность кожи обгорела до ярко-красного цвета. Крансвелл вспомнил слова Фаститокалона: «Меня не интересует ваша решимость, Ратвен: вы мало на что будете способны, когда окажетесь прямо перед этим источником ультрафиолета». В эту секунду Варни перешагнул через неподвижную монашескую ногу и обхватил Ратвена за плечи, помогая стоять прямо.

– Мы с вами не знакомы, боюсь, – проговорил он, и в этой ситуации его прекрасный голос показался еще более неуместным, чем обычно.

– Меня почти все боятся, – отозвалось существо и тут же вздохнуло. – …извините. Мое имя Сэмаэль, и я обещаю, что постараюсь объясниться… но сначала мне нужно разобраться с одним довольно важным делом.

Глава 15

Грета понятия не имела, сколько времени они провели внизу и что могло происходить на поверхности, но сейчас ее это нисколько не интересовало. Она следовала за Мьюлипом, стиснув зубы и сжав кулаки, продолжая с мрачной решимостью искать у себя в сознании исчезнувшее прикосновение Фасса. По мере продвижения грохот и стук поездов метро в туннеле над ними становились все громче.

Саднило все тело, ныл каждый мускул, словно недавний забег в темноте совершал не Мьюлип, а она сама, но Грета отмахивалась от боли. «Не имеет значения. Сейчас ничто не имеет значения: важен только Фасс. И остальные. Но прежде всего – Фасс: без папы он стал моей единственной родней, я не могу и его потерять».

Гуль остановился перед вентиляционной решеткой, закрепленной в стене, и обернулся к ней.

– Уверена? – спросил он.

– Да, – подтвердила она. – Это ход туда?

Мьюлип кивнул.

– Ход раздваивается. Нужно в левое ответвление. – Он принюхался. – Не чую голубых людей с кинжалами. Нет… живых.

Она не знала, считать ли это доброй вестью, и собралась было спросить, что же он все-таки чует, но потом только вздохнула.

– Спасибо, – сказала она. – Идите, оба, – и унесите малыша в безопасное место. Я так благодарна вам за помощь!

Акха, покачивавшая ребенка, пристроенного на костистом бедре, протиснулась мимо Мьюлипа и заглянула Грете в глаза. Выдержать ее взгляд оказалось непросто: Грета была уверена, что Акхе хочется только поскорее разделаться со всей прискорбной историей этой ночью, но гуля просто долго и молча в нее всматривалась, а потом подняла руку и дотронулась до ее щеки холодным кончиком когтя.

– Вернись целой, – сказала она, свистя шипящими звуками сквозь острые зубы. – Ты… нужна.

Грета с ужасом почувствовала, что к глазам у нее подступают слезы, и энергично моргнула.

– Обязательно, – пообещала она, глядя на крошечное создание у Акхи на руках: малыш шарил по материнской груди зеленой ручонкой и тихо хныкал. – Идите уже, – добавила она. – Не забудь давать ему лекарство сразу после кормления. Я… посмотрю, что случилось, и разберусь с этим. Надеюсь, Кри-акх и остальные не пострадали. И, что бы я там ни обнаружила, я вернусь помочь, как только смогу, обещаю.

Акха кивнула и перевела взгляд на Мьюлипа; тот отодвинул решетку перед Гретой и наклонил голову в таком же быстром поклоне, какой гули время от времени адресовали Кри-акху. А потом он повернулся, приобнял Акху – и звук их шагов удалился, оставив Грету одну в свете затухающей гнилушки.

В темноте ее лица коснулся ленивый сквознячок: где-то неподалеку была слышна тихая потрескивающая вибрация вентилятора. «Ток есть, – подумала она. – Надеюсь, это хорошо».

Грета глубоко вздохнула и заползла в вентиляционный ход. Светящаяся деревяшка стала практически бесполезной, она бросила щепку и медленно двинулась вперед, опираясь на колени и одну руку, а вторую вытягивая перед собой, чтобы нащупать препятствия. Ползти до того места, где было ответвление налево, пришлось неожиданно долго, и Грета уже начала ощущать первые волны паники – «заблудилась, заблудилась в темноте, и никто не придет меня искать», – когда осознала, что, оказывается, видит свою вытянутую вперед руку.

Ход был слабо освещен красным – словно лампой для фотолаборатории. Грета продолжала ползти к усиливающемуся свету, пока не смогла заглянуть сквозь очередную решетку воздухозаборника в сам туннель, скудно освещенный красными аварийными фонарями.

Сначала она не могла разобрать, что именно видит, а потом с содроганием узнала шрамы и язвы монахов «Меча Святости», валяющихся на полу, словно куча сутан из мешковины. Ничто не шевелилось. Это же хорошо, так? Они не… активны.

Грета подалась вперед, пытаясь заглянуть дальше в туннель, – и замерла. Ей знакомы были остроносые ботинки, которые едва виднелись дальше на полу: они валялись в какой-то темной липкой луже. Знакомы были и они, и их владелец.

Мотая головой в глупом немом отрицании, она закопошилась в вентиляционном ходе, пока не смогла упереться спиной в кривую стену и пнуть решетку обеими ногами. Шум получился жуткий: лязг и скрип не могли не привлечь внимания всего, что могло оставаться там, внизу, но сейчас ее это не волновало. Понадобилось еще два удара, прежде чем древний металл наконец поддался и она выпала в расположенный глубже туннель убежища, неловко приземлившись неподалеку от Фаститокалона.

Он лежал на спине, окруженный сугробами непонятных грязновато-белых перьев, и кровь вокруг него была слишком темной и густой, чтобы принять ее за человеческую. «Ее так много!» – беспомощно подумала Грета, стараясь мысленно не вспоминать объем крови в организме, не думать о том, сколько ее можно потерять, чтобы при этом продолжать дышать. Она почувствовала, как густая и уже холодная кровь пропитывает ткань ее джинсов на коленках, и склонилась над Фассом, стараясь нащупать пульс в ямке под челюстью.