Читать книгу "Assassin’s Creed. Origins. Клятва пустыни - Оливер Боуден"

«Что ему здесь надо?» – вяло подумала Айя. У нее снова схватило живот, в воздухе появился странный запах, а зрение еще сильнее затуманилось. Окружающий мир медленно разъезжался в разные стороны. Бион медленно шел к ней, держа в руке что-то красное. «Мой шарф, – подумала Айя. – Я ведь потом жалела, что отдала ему шарф». У молодой женщины начали подкашиваться ноги. Пол стремительно приближался. Айя успела почувствовать сильные руки, подхватившие ее. Потом все ощущения исчезли.

62

Сражение кончилось. Байека унесла река. Побежденный Сабу лежал на земле. Уставший Бион склонился над ним. Боль от полученных ран давала себя знать. Плечи Биона тяжело вздымались, голова клонилась на грудь. Он вслушивался…

И ничего не слышал.

Тишина. Молчали даже птицы, кружащие над полем сражения. Умолк шум крови в ушах. А возле ног лежало тело Сабу. Значит, его миссия совсем близка к завершению.

Вскоре убийства прекратятся и он обретет покой.

Однако Сабу был еще жив. Он натужно дышал. Из груди торчал меч Биона. Убийца не хотел рисковать. Он пригвоздил меджая к земле, словно бабочку. На губах Сабу пузырилась кровавая пена. Глаза умирающего меджая блуждали. Сабу пытался сосредоточиться на Бионе. Прежде чем умереть, он хотел еще раз увидеть лицо своего убийцы.

Бион, морщась от боли в боку, чуть подвинулся, чтобы тоже получше разглядеть своего противника.

– Как твое имя? – слабым голосом спросил Сабу.

Бион кивнул, показывая, что уважает поверженного врага и готов ответить на его вопросы:

– Меня зовут Бион. Я послан Александрийским орденом. Мне было приказано убить тебя и твоих близких. Послал меня некто Райя, занимающий не последнее место в ордене. Он тебе известен?

Сабу покачал головой, и это причинило ему дополнительную боль. Он зажмурился, затем снова открыл глаза и посмотрел на Биона. Тот не увидел в глазах меджая ни гнева, ни ненависти. Только глубокую печаль, сравнимую с его собственной. «Должно быть, – думал Бион, – и тело Сабу исполосовано шрамами; наверное, и он устал убивать. Быть может, в глубине души Сабу даже радовался своему уходу из этой жизни».

– Где он? – спросил Сабу.

– Твой парень? Не знаю.

– Мертв?

– И этого тоже я не знаю, – развел руками убийца.

– Он – сильный парень, – с грустью улыбнулся Сабу.

– Ты хорошо его обучил, меджай, – сказал Бион и нагнулся, чтобы отвести прядку волос, мешавшую Сабу смотреть. – Я наблюдал за вами и видел, что ты передал ему медальон. Знаю: ты почувствовал, что его обучение завершено. Ты вручил ему символическое одеяние меджая.

– И тем самым обрек на смерть, – прошептал Сабу.

– Не ты, – покачал головой Бион. – Приговор уже был вынесен. Александрийский орден постановил уничтожить всех оставшихся меджаев и прервать их родословную. Когда я завершу начатое, останутся лишь ваши приверженцы и самозванцы, именующие себя меджаями. Ордену больше нечего опасаться. Никто уже не покусится на его власть.

– Смотрю, тебя это устраивает.

Бион пожал плечами. Израненное тело отозвалось болью. Убийца поморщился.

– Меня это не устраивает. Я лишь выполняю приказы тех, кто их отдает. Я убиваю, только и всего. Я убил твоих друзей. Я убил твоего учителя Хемона и его слугу Сабестета.

Бион указал на меч, проткнувший Сабу.

– Я нанес тебе смертельный удар. Вскоре я убью твоего сына, и тогда мое задание будет выполнено. Мне это не приносит удовольствия. Просто у меня такое ремесло.

– Вначале тебе придется его найти, – сказал Сабу и с трудом улыбнулся. – А это дело не из легких.

Бион видел, как Байека унесла река. Но он знал больше, чем предполагал Сабу. Бион знал: если Байек выживет, то обязательно вернется в Сиву.

Однако зачем говорить такие вещи Сабу? Пусть умирающий покинет этот мир, лелея лживые надежды. Пусть вручит себя богам, веря в непобедимость сына. Бион не стал говорить меджаю, что обязательно должен забрать последний медальон и отдать Райе. Только тогда его миссия завершится, а с ней завершится и цепь убийств. Зачем усугублять последние минуты жизни меджая? Поэтому вслух Бион сказал:

– Меджай, ты был сильным и достойным противником, великим воином. Уверен, это ты знаешь и без меня. Пусть и твои боги узнают, каким воином ты был. Ты верно служил своему учению, своей семье и…

Бион хотел сказать: «своим односельчанам», но удержался.

– Твое поведение, меджай, заслуживает всяческих похвал. Ты прав: возможно, я так и не сумею найти твоего сына и мое задание останется невыполненным. Пусть тебя утешает сознание, что ты существенно усложнил мне дело, которое я считал практически решенным. Прощай.

Бион сел на корточки и молча смотрел, как жизнь уходит из Сабу. Своими ранами он займется потом. Пусть это будет последней данью уважения меджаю.

Сабу прожил еще несколько минут. Потом его ресницы дрогнули в последний раз. С губ сорвался легкий вздох, и голова опрокинулась набок.

Убедившись, что меджай мертв, Бион извлек свой меч. Тело Сабу он оставил хищникам. Потом смазал и перевязал себе раны, немного передохнул и вновь уселся в седло. Его путь лежал в Сиву.

63

Долго ли меня носило по нильским водам? Понятия не имею. В каком состоянии я находился, когда пожилая супружеская пара выловила меня из воды? И этого тоже не знаю. Я лишь чувствовал, что лежу на спальной подстилке, а пол подо мной как-то странно себя ведет, словно он… Да, он двигался.

Я впадал в забытье, затем пробуждался от жгучей боли в руке и животе. Обе раны напоминали о сражении. Мне вспоминался убийца и его меч, сверкающий на солнце. Я думал о глазах, густо зачерненных кайалом и совсем мертвых. Шрамы на лице наемника напоминали белых червей и слегка светились. Вспомнив про красный шарф, я попытался сесть, и сейчас же все тело пронзила волна острой боли.

Меня не покидали мысли об Айе. Они гнездились где-то в затылке, пока я сражался с головокружением, мешавшим связно думать и оценивать окружающий мир. И только потом… стыдно признаваться, но далеко не сразу я вспомнил об отце. В мозгу вспыхнула картина последних мгновений… Вода, красная от моей крови. Я из последних сил цепляюсь за скользкие камыши, чувствуя, что вот-вот разожму пальцы. А на берегу… занесенный, чтобы через мгновение вонзиться в тело моего отца, меч.

Сабу тревожился за меня, облекая свои страхи в сомнения насчет моей пригодности быть меджаем. Я понимал: отцовскую заботу никогда не высказать вслух, но между нами возникла пропасть. Все эти годы я силился ее преодолеть. Разобщенность была одной из причин, почему мы с отцом так и не стали друзьями. Но наши отношения хотя бы приблизились к тем, какие должны существовать между отцом и сыном. Отец всерьез обучал меня ремеслу меджая. Перед самым сражением он перестал упрямиться и согласился вместе со мной вернуться в Сиву. Там я бы со временем сделался защитником деревни. И быть может, между нами возникла бы настоящая дружба. Кто знает? Может, мне только казалось.