Читать книгу "Говорят серийные убийцы. Пять историй маньяков - Джоэл Норрис"

В момент совершения преступления убийца воспринимает ритуал в форме морализаторской пьесы. Ритуалы имеют внутреннюю цель и методологию, доступные интерпретации, после того как убийца оказывается за решеткой. Ритуалы имеют свою тему, а жертвы в понимании убийцы – архетипические символы. Так, Генри Ли Люкас снова и снова убивал свою мать. Всякий раз, когда на его пути встречалась женщина, которая пыталась его завлечь или бросала вызов, она неминуемо становилась жертвой. Чарльз Мэнсон был убежден – человечеству необходимо услышать его параноидальное сообщение; в нашей недавней беседе, состоявшейся в отделении для смертников в Сан-Квентине, убийца поведал мне, что большинство обитателей этого отделения убеждено, что они являются воплощением Иисуса Христа или Антихриста и выполняют посланное свыше приказание развязать войну против общества. Основное переживание Чарльза Мэнсона сегодня – то, что он убил недостаточно людей. Он не смог сформулировать свою мысль предельно ясно и упорно напоминает каждому, кто согласен слушать, что является отражением общества, так же, как и его преступления. Мэнсон учил Тэкса Уотсона, формального лидера своей «семьи», что убийствам Тейтов и Ла Бьянка следует придать как можно более хаотичный характер, чтобы общество поняло: «шурум-бурум» – апокалипсический хаос – уже начался.

Структуру ритуала, опирающуюся на тотемные объекты, можно наблюдать у большинства нормальных, совершенно здоровых детей. У малышей бывают особые одеяла, под которыми так удобно сосать палец или мятные конфетки, без которых они не идут спать. Постепенно дети теряют интерес к этим предметам, на смену им приходят другие. Взрослые обычно имеют любимую одежду – платья, пижамы или иные вещи, олицетворяющие комфорт. Получаемое от них удовольствие приобретает интеллектуализированную окраску. В этих обыденных предметах нет никакого особого волшебства, они не обладают никакой магической силой. И хотя у людей бывают «счастливые» ручки, используемые «на счастье», для подписи важного контракта или договора, в отношении к ним также привнесен интеллектуальный элемент.

Однако серийный убийца – совсем другое дело. Тотемы, которые он использует в своих ритуалах, обладают властью над ним. Они являются ощутимыми воплощениями сил, побуждающих его к действию и удерживающих в своем владычестве: это объективные формы его галлюцинаторных метафор, придающие ритуалу определенную структуру. Зависимость от ритуала и связанных с ним тотемов четко просматривается в предпоследней фазе состояния убийцы. Эта зависимость сохраняется гораздо дольше, чем у нормальных людей, давно утративших потребность в личном ритуале и особых тотемах.

Наличие таких ритуалистических фантазий и привязанность к тотемам, хранение предметов, принадлежавших потенциальным жертвам или взятых с вероятных мест преступлений, является признаком того, что человек, не совершавший убийства, задействован в ритуале, который может когда-нибудь претворить в явь. Подобным мрачным сценариям всегда бывают свойственны извращенные значения, известные только автору. В ритуале сплетаются мотивы вожделения, гнева, суда, объектом которых становится враг, возмездие над демонами, которые всегда подвергают его гонениям, доминирование над недругами и приверженцами, покорение невинных, извращение сущности добра и зла, творческий дух, потерпевший фиаско, андрогиния и финальная стадия бессилия индивидуума. Затем происходит скачок в депрессию, когда прокручиваются зрительные образы прошлого. Мрачные страхи терзают серийного убийцу, довлея над ним и вынуждая вести себя сообразно принятым нормам. В своем сознании и в действительности убийца разыгрывает монтаж первичных импульсов, заново переживаемых обрывков родовой памяти, гормональных сигналов ущербного или извращенного сексуального влечения и использует в своей деятельности непосредственную жертву, пребывающую в состоянии беспомощности, – она обеспечивает ему возможность держать общество в страхе.

Маска психической нормальности

Поскольку очень похоже, что серийный убийца страдает раздвоением личности, его чрезвычайно мрачное поведение часто скрывается под маской социально одобряемого поведения. Это маска психической нормальности, которая обнаруживается в напыщенности или убеждении в собственной сверхчеловеческой важности, гипервигильности или повышенной обеспокоенности необходимостью вести себя в соответствии со строжайшими моральными нормами, быть комильфо, а также социальной искушенности, доходящей до уровня чрезвычайной изощренности в манипуляциях. Подобно большинству массовых убийц, серийные убийцы обладают исключительно отточенными навыками манипуляции. Чарльз Мэнсон, Тед Банди, Джон Гейси, Карлтон Гэри, Эд Кемпер и даже Генри Ли Люкас – все они проявили одно из главных неотъемлемых качеств преуспевающего менеджера: способность заставить других поступать так, как это тебе удобно. Мэнсон обнаруживал чутье собаки, натасканной на поиск мин, когда ему требовалось унюхать в другом человеке ощущение собственной неполноценности, потребность в подчинении сильной личности и желание исполнять чужие команды, а также отчаянную жажду услышать от кого-то похвалу. Хотя Сьюзан Эткинс и Лесли Ваи Хьютон с виду казались нормальными самостоятельными молодыми людьми, жаждущими свободы, на самом деле это были глубоко ущербные люди, тянувшиеся к властной фигуре, поскольку способность доминировать отсутствовала в их характерах. Они черпали силы у Чарльза Мэнсона, как это делал Тэкс Уотсон, предлагавший отдать за Мэнсона свою жизнь в доказательство собственной верности. Благодаря острому чутью к потребностям общества в соблюдении внешних норм серийным убийцам удается демонстрировать социально приемлемое, часто даже образцовое поведение. У них необычайно развита потребность в одобрении, они способны держаться незаметно для общества в целом, их состояние ухудшается лишь тогда, когда они сталкиваются с членами семьи, супругами, друзьями или бывшими сексуальными партнерами. Качества, заставляющие серийных убийц соблюдать общепринятые нормы поведения, – устрашающие Мэнсон, Леонард Лейк, Карлтон Гэри и Банди занимались общественной работой по месту жительства, одновременно совершая серии убийств и при этом «творя добро», как это им казалось. Они проникали в то самое общество, которое столь горячо ненавидели.

В личности серийного убийцы, как и у всех нас, есть некая часть, жаждущая успеха. Чем больше приветливого отношения получает серийный убийца, чем выше его достижения, тем сильнее становится эта потребность. У серийного убийцы ее невозможно удовлетворить, в то время как нормальный человек решит, что в какой-то момент может позволить себе проявить эгоизм и использовать время исключительно в личных целях. Навязчивые потребности серийных убийц таковы, что эти люди лишены самооценки: в силу психобиологических особенностей многие из них даже неспособны определить границы, отделяющие их «я», и потому не могут воспринимать себя как автономные личности – этот фактор является критичным, когда впоследствии происходит вспышка жестокости. Они тратят жизнь на то, чтобы подавлять червоточину гнева, подрывающую их личность. С тех пор как серийный убийца впервые ощутил прилив своих мрачных первобытных инстинктов, у него нарастает и ускоряется утрата контроля, растет безумие. Эти индивидуумы научились ненавидеть мрачную сторону собственной личности и бояться ее, но покоряются ей в моменты чисто реактивной жестокости. Хамелеоноподобная маска психической нормальности защищает их от хаотичного и враждебно жестокого компонента их собственной психики. Эта маска служит камуфляжем, укрывая преступников от общества, которое они научились бояться и ненавидеть.